— Иди ты!
— Серьёзно. В 1975 году.
— Виктор Викторович, когда это было. Их сейчас уже другому учат. Даже предмет «История КПСС» отменили. Прапорщик сам мне говорил. Довольный такой…
— Товарищ майор, куда мы катимся?
— Да хрен его знает, товарищ капитан. Ладно! Прапорщик на подходе. Раскалываем, как договорились?
— Обязательно!
Волчары контрразведки почуяли оперативный азарт и по-хозяйски расселись в зале Центральной вышки войскового стрельбища Помсен. Добыча, громко топая по металлической лестнице, поднималась навстречу своей судьбе…
Прапорщик так задумался, что чуть не открыл дверь вышки по привычке ногой, но вовремя остановился и деликатно стукнул по дереву.
В ответ раздался голос особиста полка:
— Заходи, заходи, Кантемиров. Не стесняйся.
Молодой военнослужащий вошёл и вначале увидел майора Яшкина, восседающего на кресле за пультом. Капитан КГБ скромно сидел у окна на стуле. И кто из них теперь главный? Для прапорщика уже был приготовлен стул у противоположного окна, аккурат напротив солнечной стороны в это время дня.
Виктор Викторович улыбнулся:
— Присаживайся, Тимур.
Прапорщик взял стул, переставил ближе к пульту в тень и улыбнулся в ответ:
— Спасибо. Мы же здесь все свои?
Особист полка с интересом взглянул на прапорщика:
— Вот сейчас, Кантемиров, и выясним — кто здесь свой, а кто чужой?
Разговор подхватил комитетчик:
— Тимур, долго говорить не будем. Некогда! Если ты сегодня не находишь Тоцкого, мы уже завтра начнём задавать вопросы гражданке Потаповой Дарье Михайловне о последней поездке с тобой в Лейпциг, а наши немецкие коллеги поговорят с гражданкой ГДР, подругой прапорщика. И поверь на слово, по нашей просьбе Штази быстро смогут разговорить соотечественницу.
Удар ниже пояса… Откуда они могли знать и про Дашу с Симоной? Или пока только предполагают? По имени пока только Дарью назвали. Да кто в гарнизоне не знает об их отношениях? Судачат на каждом углу. По возникшей паузе и по лицу прапорщика контрразведчики поняли, что со своим предложением попали в точку. Вернее — по яйцам.
Кантемиров вздохнул:
— По вашей просьбе девчат пытать будут?
— Прапорщик, не борзей! — с ходу подключился особист. — Для тебя всё смех…ёчки, а твою подругу запросто отправят в Союз. Не в 24 часа, конечно. Всё же папа — генерал, командующий армией. Дарья Михайловна поедет в отпуск и вдруг не сможет вернуться в ГДР. И добросовестно продолжит учительствовать в Союзе Советских Социалистических Республик. Вот и всё! И всё будет очень просто.
Прапорщик знал, что майор Яшкин никогда не подчинялся командиру полка: ни по субординации, ни по должности… Никак… Особист даже не стоял в штате части, но обязательно находил свою фамилию в ведомости на выдачу денежного довольствия.
Подполковник Григорьев и майор Яшкин с уважением относились друг к другу. И о многих нештатных ситуациях в части командир полка узнавал одним из первых. Ситуёвины разруливались быстро и оперативно. Начальник стрельбища не знал, что могут сделать особисты с дочерью командарма, если у генерала в друзьях ходит сам начальник Особого отдела гвардейской 1 Танковой Армии. Да и знать не хотел.
Тимур сильно пожалел, что вообще впутал Дарью в эту авантюру. В жизни иногда приходилось учиться не только на чужих ошибках…
Горячую тему про любимых женщин с лёту подхватил капитан КГБ:
— А у подруги Тоцкого возникнут проблемы серьёзней. У неё же нет папы генерала? Мы уже в понедельник будем знать все её данные и место работы. Есть у нас кое-какая информация, только проверить осталось через немецких коллег. Жаль, сегодня не успеваем, а по выходным коллеги не работают. Орднунг!
И последний гвоздь в нелегальную жизнь бывшего начальника вещевого склада мотострелкового полка вбил действующий начальник особого отдела этой же части:
— Тимур, а вот граница твоему дружку будет перекрыта уже с сегодняшнего дня. Обратно в Союз только в нашем сопровождении. Могу лично удостоить Тоцкого такой чести. Пусть пакует чемоданы и едет со мной нормально в поезде, или пусть пограничную реку переплывает тёмной ночью.
Контрразведчики говорили профессионально, быстро и напористо. Начальник войскового стрельбища переводил взгляд с одного офицера на другого и не успевал за потоком полученной информации и со своими выводами. Прапорщику явно не хватало паузы для принятия решения.
Кантемиров помотал головой:
— Подождите, товарищи офицеры! Мы же с вами так и не определились — кто из вас злой следователь, а кто — добрый?
— Всё умничаешь, студент? — Путилов встал, подвинул свой стул ближе к оппоненту и уселся лицом к лицу. — И твоя судьба сейчас под вопросом. У тебя уже пять суток на лбу написано, и мы добавим столько же. А за это время сами разберёмся и с твоим другом, и с твоими подругами. А вот потом и за тебя возьмёмся плотно. С чувством, с толком и с расстановкой. Глядишь, за эти десять суток сплошных занятий по строевой подготовке на гауптвахте ты, прапорщик, поумнеешь и перестанешь нам тут свою борзоту демонстрировать.
— Прапорщик, а ты становишься популярным, — майор Яшкин встал с кресла и оказался за спиной Тимура. Капитан Путилов поднял голову и заметил, как коллега подал знак о переходе ко второму акту дрезденского балета.
Контрразведчики синхронно показали молодому человеку кнут, теперь пришла очередь и за пряником. Комитетчик улыбнулся начальнику стрельбища:
— Не говорите, товарищ майор! Все любят Кантемирова: и командир полка, и комендант гарнизона. Вот даже целый генерал-лейтенант не оставил без внимания нашего прапорщика. Но, если взять в целом, Яков Алексеевич — Тимур по большому счёту нормальный советский гражданин. Родину любит и ни в какие ФРГ с Западным Берлином сбегать от нас не собирается.
— Да и по службе вроде нареканий нет. И нам периодически помогает. — Подхватил эстафетную палочку особист полка. — Ремня бы ему, конечно, всыпать не мешало. Но, может быть, прапорщик всё же серьёзней подумает о судьбе своих друзей и подруг. Да и о себе подумать не мешало бы… Чего молчишь, прапорщик?
— Думаю! О себе и о вас.
— Кантемиров, ты больше о себе думай и о дочке генеральской. О себе мы как-нибудь сами позаботимся. Неужели, подставишь подругу? — майор вернулся на своё место и ногами подкатил кресло ближе к прапорщику. — Не по-нашему это, не по-советски. Пять минут тебе, прапорщик, на раздумья. Ждём!
Тимур по очереди посмотрел на офицеров. Ни у Путилова, ни у Яшкина ни один мускул не дрогнул на лице. Оба матёрых контрразведчика смотрели на юного собеседника спокойно и хорошо представляли, что творится сейчас в его голове. Кантемиров встал и подошёл к окну вышки…
Прапорщик не мог знать всех нюансов работы секретных спецслужб дрезденского гарнизона, и особо знать не хотел. Сейчас его больше волновала судьба Дарьи и немного дальнейшая жизнь Толика с Симоной. О себе Тимур пока не думал. Да и некогда было. С самого начала этой афёры начальнику стрельбища была не по душе вся эта канитель с паспортом Тоцкого и нелегального возвращения в ГДР.
Вписался в эту тему только ради своего товарища и его подруги. Хотел как лучше, а получилось только хуже для всех. Ещё и Дашу втянул…
Кантемиров тяжело вздохнул и повернулся к контрразведчикам:
— Если сегодня вечером я сам приведу Тоцкого, я могу знать, что дальше с ним будет?
— Поторговаться решил с нами, прапорщик? — капитан КГБ подошёл ближе, встал рядом и посмотрел в окно.
— Виктор Викторович, я сегодня своего друга сдам. Впервые в жизни. А меня с детства учили, что закладывать своих — это западло. Поэтому, считаю, что у меня есть право знать, что с Тоцким будет дальше? И с его подругой тоже…
Комитетчик посмотрел на армейского коллегу. Кто-то же должен быть «добрым следователем»?
Майор улыбнулся прапорщику:
— Да ни хрена не будет! Если сегодня сам придёт, поговорим по душам, пару бумаг подпишет, переночует в Доме советско-германской дружбы и завтра с утра со мной на поезд «Дрезден — Брест».
