Ира вошла ко мне в номер не одна. Впереди нее шел смуглый молодой человек в расшитой золотыми галунами ливрее, с подносом, на котором красовалась запотевшая бутылка минеральной воды и кувшин с чем-то похожим на кефир. Юный индус поставил поднос на низенький резной столик и, получив от Ирины доллар, исчез в дверях.
— Это ласси. — Ира налила кефироподобную жидкость в стакан и протянула мне.
Я присела на кровати и с жадностью опорожнила стакан солоноватой густой жидкости.
— Не что иное, как подсоленный кефир из буйволиного молока, — объяснила Ира. — Со священными коровами у них здесь все непросто, так что молочные продукты преимущественно буйволиного происхождения.
— О, благодарю! — Я выпила и следующий стакан.
— А теперь рекомендую «залакировать» минералкой! — И в моих руках оказался еще один стакан с ледяной пузырящейся влагой.
— Великолепно! — воскликнула я, ощутив во всем организме здоровье и бодрость.
— Опыт! — улыбнулась Ирина. — Вы хотите позавтракать в ресторане или заказать вам завтрак в номер?
Я взглянула на часы.
— А ты?
— Я час назад уже позавтракала.
— Думаю, что, раз так, и мне завтракать сейчас ни к чему. У них тут бассейн есть?
— Разумеется. И бассейн, и спортзал, и сауна, и турецкая баня…
— Турецкая баня?
— Да, турецкая баня, — пожала плечами Ира. — А что?
— Я никогда не была в турецкой бане. А ты была?
— Да, конечно.
— И как?
— Я, честно говоря, предпочитаю русскую баню. Но здесь турецкая баня, должно быть, очень красивая.
До прибытия машины оставалось два часа. На посещение бани должно хватить и часа.
— Пошли сходим туда вместе, — предложила я. — Ты мне как раз все и расскажешь.
Я накинула на себя халат, и мы вышли из номера.
— Рассказывать особенно нечего. Егерев решил все же прилететь сегодня. Аргументировал изменение своего графика тем, что не может сваливать на других свою работу. На самом деле, разумеется, он просто боится, что его как-то обойдут или обманут. Но вам только лучше. Он летит уже со специалистами, технарями. Если имеется предмет для обсуждения конкретных поставок, ремонтов, модернизаций, то можно будет не толочь воду в ступе, а брать быка за рога.
— Буйвола! — пошутила я, когда мы входили в лифт.
— Именно! — отреагировала секретарша на мою искрометную шутку. — Но на этом, собственно, все. Вы — представитель акционеров компании и руководитель московского представительства. Я — секретарь-переводчик. В двенадцать сегодня встреча. В четырнадцать тридцать мы приглашены на ланч. Завтра днем экскурсия по городу, в девятнадцать часов банкет на вилле у Гупты. Послезавтра — в Москву.
— А Тадж-Махал?
— В следующий раз. То есть вы, конечно, можете дать распоряжение, чтобы мы задержались. И если спросите мое мнение, то я только за!
— Ладно, — махнула я рукой. — В следующий раз так в следующий раз! Еще посмотрим на красоты и достопримечательности. Мне надо разобраться, чем мы вообще занимаемся. Дома дети по лавкам плачут, да еще…
Я не знала, стоит ли говорить собственной сотруднице про приезд Лени. Наверное, не стоит!
— Еще есть много всего еще! — подытожила я.
— Красиво сказано, — ехидно похвалила меня Ира.
— Учись! — ответила ей я.
Турецкая баня и впрямь оказалась потрясающе красивой. Настоящий шедевр восточной архитектуры! И каменные своды, и витражи были сделаны с неимоверной роскошью и при этом, что случается не часто, со вкусом. Даже медные краны и тазики являлись настоящими произведениями искусства! Сводчатые каменные потолки давали потрясающий акустический эффект. Любой самый простой звук, отражаясь, возвращался ласкающим слух эхом. Непонятно откуда раздавалось легкое журчание воды. Создавалось ощущение вечного покоя. Посередине зала располагался огромный мраморный стол округлой формы. Он был абсолютно гладким и очень теплым. Я видела такие на фотографиях и проспектах о роскошных банях Востока, но практическое назначение его оставалось для меня совершенно неясным.
Нам навстречу из какого-то закутка выскочил старичок-служитель, первый и единственный пожилой работник «Ле Меридиана» из множества тех, кого мне удалось увидеть. Подобострастно кланяясь, он застрекотал на том забавном и малопонятном языке, который в Индии считается английским. Я практически ничего не поняла, но зато смогла по достоинству оценить квалификацию Иры.
— Он очень извиняется, — объяснила она. — Банщики придут только в два часа пополудни. У них такое расписание. Если бы мы вчера дали заявку, то они пришли бы когда угодно.
— Так что, нас не пустят?!
— Нет, почему? Мы можем находиться здесь когда угодно и сколько угодно. Баня разогрета. Просто нас мыть никто не будет, так как банщики придут только в два часа. — Она продолжала переводить стрекочущего дедка. — Он сам раньше тоже был банщиком, но сейчас уже старый и слабый, у него астма, и он боится, что если станет нас мыть в натопленной бане, то может упасть и умереть, как умер его друг-банщик в «Хилтоне». И его клиенты были очень расстроены, так как он упал на одну пожилую итальянку. Упал на нее и на ней же умер. И в «Хилтоне» весь персонал лишили премии. Даже тех, кто в другую смену. А он так не хочет. К тому же ему два дня назад удалили зуб, — старик широко открыл рот и потыкал пальцем в десну, — и ранка до сих пор кровоточит. А врач запретил ему даже руки мыть горячей водой целую неделю, потому что может усилиться кровотечение… Мне продолжать переводить? — Это Ира уже сама обращалась ко мне. Она внешне оставалась абсолютно спокойной, я же позорно умирала от смеха.
— Заткни его, пожалуйста! Пусть успокоится и закроет рот — я не стоматолог! А мы посидим тут, насладимся восточной роскошью!
Я скинула с себя халат и легла на теплый камень.
— И что теперь надо делать? — спросила я опытную Иру. — Просто лежать, и все?
— Вообще-то, — крикнула Ира из раздевалки, — теперь наступает время для появления банщика, который покрывает вас мыльной пеной и волтузит во все стороны. Массаж и мытье в одном флаконе!
Теперь я поняла, почему дед так страстно объяснял нам ситуацию с банщиками и почему так удивлялся нашему намерению остаться тут, несмотря на их отсутствие. В зал вошла Ира, и я, признаться, обалдела. Абсолютно голая, она выглядела просто великолепно. Обычно все бывает наоборот. Одежда нужна нам, женщинам, для того чтобы скрывать не достоинства, а недостатки фигуры. И порицаемое обществом неприличие наготы — это чушь! Просто нагота не демократична! Она сразу расставляет всех по местам, причем отнюдь не в привычном для социума порядке. Я была рада, что мы только вдвоем и некому сравнить мои внушительные, но уже слегка отвисшие после Даши сиськи с крепкими Ириниными грудями. Они были не такими большими, как мои, но имели идеальную форму. Талия, я думаю, в обхвате не превышала пятидесяти восьми сантиметров, а ноги были абсолютно пропорциональными и гладкими. Безукоризненная посадка головы и пропорции рук. Ирина не заметила или притворилась, что не заметила моего внимания к ее телу.
— Я нашла тут правильное мыло и, если хотите, могу вас…
— Поволтузить! — вспомнила я недавно произнесенное ею классное слово.
Она кивнула.
— Мне, честно говоря, не вполне удобно. Это не входит в круг твоих обязанностей.
— Не знаю. Но мне, по крайней мере, это представляется более приятным занятием, чем переводить того деда, заглядывать ему в рот и изучать его воспаленные десны.
— Спасибо за сравнение!
Я завалилась на спину и предоставила себя Ирининым рукам. Практически после первых же ее движений я вспомнила слова Игоря Борисовича о том, что Ира «предпочитает женщин». А я-то думала, что это была шутка! В течение минуты я была покрыта теплой пеной, пропитанной какими-то восточными ароматами. Ирины руки скользили по мне, создавая непередаваемое ощущение силы и нежности. Надо сказать, я никогда не отличалась особой стыдливостью. Единственная мысль, которая меня взволновала в тот миг, когда ее соски заскользили по моему животу, а пальцы по внутренней части бедер, была о том, не свинство ли с моей стороны изменять нашедшемуся уже моему Лене. Нет, я совершенно не желала ему изменять, и даже подумать о таком мне было бы мерзко, но… ведь я сейчас была с женщиной! Разве это измена? Разве можно изменить любимому мужчине с собственной секретаршей? Разумеется, нет! — твердо решила я и подчинилась движениям Иры. По-моему, я кончила раза три и так орала, что примчался старикашка и пытался сунуть мне в нос какую-то ароматическую соль. Ире он всучил банку с вонючей коричневой мазью непонятного назначения. Он непрерывно стрекотал что-то, глядя на двух голых, только что кончивших женщин, и явно удивлялся, что мы не очень активно поддерживаем с ним беседу. Наконец я не выдержала, собрала скопившуюся вокруг меня пену, встала и нахлобучила старику на плешь. Причитая, уже даже не на английском, а на своем родном наречии, он убежал. Облившись напоследок водой из маленьких тазиков, мы смыли с себя остатки мыла, оделись и покинули это, как оказалось, развратное место. Перед тем как выйти в коридор, Ира заглянула в закуток к дедку и оставила ему пять долларов. Благодарное верещание мы слышали даже на своем этаже, пока шли от лифта.
