Лалит уже успел изрядно принять на грудь и наблюдал за происходящим с откровенно глумливой улыбкой.
— Прошу прощения за нескромный вопрос, — обратилась я к своему давешнему собутыльнику. — Откуда вы знали, что вас сегодня тоже пригласят?
Он поднял брови.
— Во-первых, я уже был приглашен за несколько дней до вас! А во-вторых… Во-вторых, Гупта пока не склонен принимать никаких решений по России без консультации со мной.
— А это значит, я так понимаю, что и вы без согласования с Гуптой ничего не делаете? Не так ли?
— Не так! — Лалит лучезарно мне улыбнулся и влил в себя еще полстакана виски. — В Индии, разумеется, я без моего друга Раджива Гупты ничего не делаю. Правда, и с его участием я с Индией дела не имею. Я тут только консультант! Но мир велик, знаете ли! Есть еще страны!
— Так, может быть, мы обсудим с вами возможности совместной работы с другими странами, в которых…
— У меня есть коррумпированные связи! Правильно?
— Ну, скажем, что так…
— Давайте я, пока не напился, изложу свои условия, годится?
— Безусловно! Только, Лалит, вам следует учесть, что я, мягко скажем, не единоличный владелец бизнеса.
— О’кей! Очевидно, вы не дадите мне ответа сейчас, но вы можете обсудить все это с прочими акционерами. Впрочем! — Он поднял указательный палец, украшенный старинным золотым кольцом с большим необработанным рубином. — С вашим другом Семеном я на эту тему уже беседовал.
— Вы знакомы?
— Конечно, лет десять! В Прагу я летал на встречу именно с ним. И прекрасно знал, что мне предстоит знакомство с вами.
Лалит испытующе посмотрел на меня, но я выдержала его взгляд. Я изображала из себя сплошное внимание.
— Итак, первое! — Он начал загибать пальцы. — В бизнесе, где есть я, не участвует этот идиот! — Он указал на нескладную фигуру Егерева, произносящего в этот момент путаный тост в честь Махатмы Ганди, имя которого он не мог правильно произнести. — То есть меня не интересует, имеет ли он доход с этих сделок — хоть все ему отдайте! Но ни я, ни остальные участники бизнеса с моей стороны его не видят и не слышат! Он столь глуп, что рано или поздно пойдет в тюрьму, и я заранее хочу стоять от него подальше. С меня хватит савеловского правосудия.
— Разумно!
— Второе: раз уж мы вспомнили Савеловский суд, вы закрываете мое дело, и я свободно могу приезжать в Россию когда захочу. Третье: вы добиваетесь возвращения мне офиса на Хорошевке. И, наконец, четвертое: я вижу своими глазами, что внучка моих друзей, Анита, свободна, здорова и работает на вашей фирме. При выполнении всех этих пунктов я убеждаюсь, что у вас есть реальная сила и… что вы говорите правду!
Мне оставалось только кивнуть.
Самолет уносил нас с Ирой из сказочной страны. Я, естественно, заменила ее «экономический» билет на первый класс, и мы сидели рядом в огромных креслах.
— Значит, Чертков не шутил, когда сказал мне, что ты предпочитаешь женщин?
— У него вообще с шутками не очень, как вы могли заметить.
Никаких попыток перейти на «ты» и с ее стороны мы не предпринимали, и почему-то ни мне, ни ей это не мешало.
— А с мужчинами что — ты совсем нет… никак?!
— Понимаете, я ничего не имею против мужчин. Просто мне не нравятся волосатые ноги, щетина на лице, отвислая мошонка между ног с торчащей над ней неказистой палкой с красным набалдашником. Мне смешно, что сам членовладелец, как правило, относится к этой уродливой штуке чуть ли не как к восьмому чуду света. И мне противно, что с фанатичной настойчивостью он норовит засунуть ее куда ни попадя, называя это убогое занятие любовью! — Ирину буквально передернуло. — И особенно мерзко, когда он пищит, словно придавленный дверью хомяк, выплескивая из себя пару жалких мутных капель субстанции, похожей на сопли и воняющей хлоркой.
— Красиво расписала! Комментариев не имею! — Мне и впрямь трудно было хоть что-то добавить к нарисованному Ирой обобщенному эротическому портрету представителя «сильного пола».
— И плюс ко всему, мужиков в нашей стране семьдесят лет селекционировали по принципу максимального убожества, — продолжила она, с наслаждением вливая в себя принесенное нам ледяное шампанское «Дом Периньон». — Выживали и давали потомство в основном самые трусливые и бездарные. Их система косила меньше, чем хоть как-то вменяемых.
— Не повезло, видать, тебе, — не слишком деликатно заметила я.
— А вам повезло?
«Что ж, — подумала я. — За дело получила! Каков вопрос — таков ответ!» Но вслух лишь заметила:
— Мне один раз повезло. В самом начале, сразу… А потом сдуру удачу упустила…
— Что ж поделаешь! Ведь мы, бабы, тоже не лучше — дуры и б…! — подвела итог интересной дискуссии Ира.
Выслушав все это, я подумала, что, может быть, зря перевела ее сюда из «эконома».
Прямо из Шереметьева-2 мы приехали на работу, чтобы обсудить результаты поездки с Игорем Борисовичем. Чертков остался очень доволен всем, что я ему рассказала. По его мнению, все происходило ровно так, как и должно было происходить. Мудак Егерев произвел на индусов впечатление… мудака, и это страховало нас от его возможных попыток сделать в Индии что-нибудь самостоятельно. Ему, конечно, объяснили, что для него такие попытки смертельно опасны, но… от клинического идиота можно ожидать любых неожиданностей. По поводу требований, выдвинутых Лалитом Чатурвэди, Чертков не стал высказываться. Я поняла, что он не в состоянии решить все сам и нуждается в каком-то времени для оценки своих реальных возможностей.
Домой я отправилась на собственной «Тойоте». Леша еще не появлялся на работе с тех пор, как по моему указанию уехал с Евпатием к целителю. Дома я застала самую настоящую гулянку. Дети уже спали, а мама пила какую-то мутную жидкость, сидя за столом с Евпатием и каким-то еще пожилым дядькой. Дядька был красномордый, здоровенный и очень веселый. Оказалось, что это и был тот самый паралитик Данила Степанович, которого еще недавно еле живого повезли к колдуну-целителю. Незадолго до моего появления от них уехал водитель Леша, уставший с дороги и все равно лишенный возможности выпить со всеми медовухи, ведь он должен был еще ехать домой. Я не видела Данилу Степановича в его недавнем трагическом состоянии, но сейчас он был хоть куда. Он еще слегка прихрамывал, немного кривил рот и заикался, но под воздействием медовухи уже активно клеился к маме. Ее это очень смешило, а Евпатия, напротив, смущало и огорчало.
С моим появлением веселье вошло в новую стадию. Мне налили целую кружку пахнущего гречишным медом хмельного напитка и принялись пить теперь уже за мое здоровье. Несмотря на усталость, я с удовольствием выпила пару кружек за новоисцеленного. Евпатий подтвердил, что он помнит о просьбе, с которой я обратилась к нему перед их поездкой, и он готов поехать к Архипушке — так звали целителя — когда понадобится. А понадобилось, надо сказать, скоро.
Я, естественно, поинтересовалась у Евпатия, что именно делал пресловутый целитель с дядькой Данилой. Использовал ли он, спрашивала я, какие-то травы или всякую чушь типа заклинаний и приговоров? Но ничего более осмысленного, чем расплывчатое заявление о том, что у Архипушки есть своя «секретная метода», я не услышала. «Ну, и бог с ним, — подумала я. — Пусть темнит. Главное — помогло!»
Десять раз я напоминала Оле, что заказала для них с Леней VIP-зал на прилете, но, непривычные к «новорусским» веяниям, они проскочили мимо девушки с плакатиком и вышли там же, где проходили все прочие пассажиры. Честно говоря, слово «проскочили» никак не подходило к Лене, который, хоть и не пользовался креслом-каталкой, но тяжело, с трудно скрываемой болью, шел, опираясь на костыль и палку. Голова его также была ограничена в движениях большим пластиковым ошейником. Я, честно говоря, была немало раздражена, так как Леня с Олей напрочь отказались принимать от меня билеты бизнес-класса. И это при том, что я вполне могла позволить себе арендовать для них отдельный самолет. Увидев, что они так и не появились в зале для привилегированных пассажиров, я, чертыхаясь, рванула к выходу из таможни и как раз застала их выходящими сквозь толпу «бомбил», призывно крутящих на волосатых пальцах ключи от своих тарантасов.
— Извини, — бросилась ко мне Оля. — Мы так и не поняли, к кому обращаться по поводу VIPа. Решили, что здесь быстрее…
— Там девица вас ждала, с плакатиком, с красненьким таким!
— Какая разница теперь! — прошептал Леня и улыбнулся мне. — Мы уже тут. Это главное!
Я подбежала к нему, подхватила за локти и, чуть приподнявшись на цыпочках, поцеловала в губы.
— Помнишь Уфу, вокзал, комендатуру?
— Да, спасибо тебе.
Он уже говорил мне это слово по телефону, но сейчас меня это «спасибо» словно резануло по сердцу.
