Борщук кивнул, и мы пошли к машине.
– Если сестрички не объявятся, мне и в самом деле придется проводить церемонию похорон без них, – заходя в подъезд, тоскливо бубнил душеприказчик.
Я что-то бормотала в ответ, но думала о том, что мне пора сегодня же выметаться из квартиры сестер по совету мадам Ингрид.
Из сумрака на нас смотрела высокая дама с распущенными волосами, она опиралась острым локтем на ручку двери и, похоже, стояла в таком неудобном положении уже давно. Я сразу узнала ее по черному платью и туфлям на платформе.
– А мама дома? – высоким голосом прокаркала она, показав глазами на обитую дерматином дверь Хвалынских.
Я улыбнулась и покачала головой:
– Вы ошиблись дверью.
Борщук тем временем кашлянул и спросил у меня из-за спины:
– А вас как зовут, милочка?
Дама, подумав, холодно ответила:
– Мою маму зовут Эвридика Хвалынская, а меня зовут Жюстин.
Так мы и стояли минуты две, осторожно разглядывая друг друга, – новоявленная дочь Эвридики Хвалынской и мы с Борщуком. Потом я вытащила ключи и после возни с замком открыла дверь.
– Заходите, – пригласила я.
По тому, как уверенно «дочь» вошла в комнату Эвридики, я поняла, что в квартире она не в первый раз... Я тревожно вгляделась в лицо душеприказчика – оно на глазах покрывалось пятнами, а глаза бегали, как сумасшедшие мыши по соломе в грозу.
– А можно посмотреть на ваши документы? – Витольд Иванович резво выкатился у меня из-за спины...
– А с какой стати я буду их показывать?! – высокомерно спросила новоявленная дочь Эвридики и захлопнула дверь перед самым носом душеприказчика.
Мы обескураженно взглянули друг на друга, и Борщук громко чертыхнулся:
– Дьявольское отродье! Вы ее раньше видели хотя бы раз? Что еще за дочь?
Я промолчала, вспоминая, при каких обстоятельствах видела эту даму... Она быстро шла мимо в той же одежде и вычурных туфлях через перекресток.
– Пойду-ка я в отель. – Попив воды из-под крана, Борщук оглядывал кухню с пустыми бутылками в углах и морщился.
– Ну уж нет, – возмутилась я. – Это я сейчас соберусь и уйду, а вы оставайтесь, Витольд Иванович... Как бы я бросила квартиру неизвестно на кого? Вы очень вовремя приехали, скажу я вам!
Борщук возмущенно засопел и преградил мне путь.
– Вы, как племянница, должны хотя бы что-нибудь знать об этой якобы дочери, – шепотом осведомился он.
– Что-о-о? – Я решительно отодвинула душеприказчика в сторону. – Поймите же, я очень дальняя родственница и ничего не знаю вообще... Если бы не сгорела моя квартира, я не переехала бы сюда ни за какие коврижки!
– Тем не менее я прошу вас никуда из квартиры не уезжать до похорон, – довольно зло сказал Борщук и, сев на табурет, пригорюнился. – Так и быть, я останусь здесь, но эта дочь... Ни о какой дочери Эмма мне не говорила, это же мошенница, как пить дать!
– А давайте вызовем милицию, – предложила я...
Борщук кивнул, и в это время в дверь кто-то поскребся. Я почему-то обрадовалась, и действительно было чему, – на пороге стоял и улыбался Петр Мартынович Чернов в новом костюме и с чемоданом.
– Соперник? Вот я его, – кивнув на Борщука, потешно нахмурился Чернов.
Я рассмеялась и посмотрела на тяжело дышащего душеприказчика.
– У нас легкий флирт.
Борщук приглушенно ворчал, когда я начала представлять его, мне даже послышалось словечко «неспроста»... Но Петр Мартынович, крепко пожав ему руку, уже бодро входил в мою комнату. И, улыбнувшись своим мыслям, я направилась следом за ним.
– Света, я давно хотел тебе сказать, – взволнованно начал Чернов, когда я вошла следом.
– Давно? – обрадовалась я, закрывая дверь. – Мы ж знакомы всего месяц, Петь, ну, говори...
– Да, – согласился Чернов, доставая бумажник из кармана пиджака.
– Выйти за тебя, да? – бросилась я на шею Петра Мартыновича. – С чемоданом приехал. Можешь не говорить, я – согласная, хоть завтра...
Петр Мартынович как-то неожиданно вздрогнул.
«Любит меня...» – поняла я, и мне захотелось от счастья прыгнуть в окно.
– Я женат, Света, – вложив мне в руку что-то невесомое, сухо произнес он и отошел подальше.
– На ком?! – поперхнулась я, разворачивая ветхую бумажонку.
Это была копия свидетельства о браке... заверенная у нотариуса, о заключении брака между Черновым Петром Мартыновичем и Хвалынской Марианной Юрьевной... восемнадцать лет назад.
Я пискнула мышью и затихла, но потом все же подала голос.
– Я ухожу, – сказала я и вытащила из-под кровати свой пыльный и пустой чемодан. – Везет же тебе, Петя... Что же ты раньше не сказал. А еще в окно ко мне лазил, как дурак, ей-богу!
– А ты хотела, чтоб она меня узнала? – фыркнул Петр Мартынович насмешливо. – Вовсе не дурак...
– Но зачем ты начал отношения со мной?! – все-таки спросила я. – Ага, ты, видимо, никогда не терял надежды поиметь что-то от своей старухи-жены? И когда я сняла у них комнату, на всякий пожарный случай решил узнать, что я за штучка? Близко узнал, скажу я тебе!
«Боже мой, я снова занавесила мысли любовью и перестала видеть очевидное...» – думала я, собирая вещи трясущимися руками, у меня не было сил ни взглянуть на этого человека, ни дать ему пощечину или пинка. Не было сил – руки висели плетьми, и глаза на него не поднимались.
Через десять минут я стояла с чемоданом в прихожей и, глядя на дверь своей комнаты, тихо жаловалась Витольду Ивановичу Борщуку:
– А это муж Марианны...
– Что?! – возмутился душеприказчик, схватившись за сердце. – Какой муж?
– Я брачное свидетельство видела, так что вам помогут с похоронами близкие люди – дочь и муж сестер Хвалынских. – Я криво улыбнулась и вышла, налетев в подъезде на незнакомую старушенцию в платье из плюшевой скатерти, так мне показалось в темноте.
– Извините, а вы не матушка Хвалынских, случайно? – саркастически осведомилась я, обходя бабку.
– Гражданка Треклятая Перпетуя, – смущенно представилась старуха, и ее соломенные волосы слегка приподнялись. – И никакая я не матушка...
У меня из рук выпал чемодан и покатился прямо на бабку.
– Что-о-о? – вытаращила я глаза.
– Треклятая, – неуверенно пожала плечами престарелая гражданка. – А Манька дома?
Я прокрутила в голове вероятный перевод «Маньки» и тихо поинтересовалась:
– А зачем вам Марианна Юрьевна?
– Так вместе бутылки сдаем, – старуха кивнула на сумку с бутылками. – Уж скока лет... Я очередь занимаю, а они подходют!
Я посмотрела на приоткрытую дверь Хвалынских...
– Вы зайдите, там как раз собрались все их родственники.
– Родственники, говоришь? А на кой они мне? – старуха чинно поморгала. – Я уже приходила, но не застала их... А чего они собрались-то? – вытерла рот бабка, и глаза ее озарил вдруг свет догадки. – Уж не поминки ли? Нет? – печально улыбаясь, спросила она. – Я бы помянула...
– Поминки скоро будут, – утешила я старуху. – На днях.
– Тогда я потом зайду, – резво попятилась старушенция и похромала к выходу, сноровисто волоча за собой сумку.
– Очаровательно, – пробормотала я, поднимая раскрывшийся на ступеньках чемодан и заталкивая в него вещи.
У подъезда на лавочке сидела незнакомая девица лет пятнадцати и курила.
– Че вылупилась-то, тетка? Ирокез пригладь, – посоветовала она мне.
И какой-то черт потянул меня за язык:
– Деточка, а ты не сестер Хвалынских дожидаешься?
Девица кинула сигарету в кусты боярышника и смерила меня ледяным взглядом.
– Допустим, а в чем дело? – улыбнулась она, показав проколотый в двух местах язык, и встала, намереваясь идти.
– А кто ты им, ребенок? – вежливо спросила я.
– Внучка, – сплюнула юная профурсетка и гордо прошла в подъезд.
Дверь хлопнула, а я вдруг подумала, что, видимо, одна такая растяпа в этом городе, если покидаю квартиру новоявленных миллионерш. Все умные, наоборот, уже там!
Купив на углу пирожок с картошкой, я обернулась и посмотрела на три окна квартиры Хвалынских.
«Интересно, как там Борщук?» – смятенно подумала я, пока не заметила, что на асфальте рядом с моей тенью появилась еще одна. Чуть в стороне от меня стоял и дружелюбно скалился участковый Оскар Березовый.
– Ну что, – внезапно перестал он улыбаться, – бабки вернулись?
Продолжая быстро жевать пирожок, я отрицательно покачала головой.
– Разве нет? – протянул участковый и покосился на мой багаж. – А что в чемодане?
– Мои вещи. – Я пнула ногой свой видавший виды баул. – Уезжаю, работы-то все равно нет.
Участковый смерил меня взглядом, и я снова обратила внимание на то, что он совсем еще мальчик со склонностью к полноте.
– А квартира как? – поинтересовался участковый. – Ключи от квартиры вы кому оставили, если не секрет?
