Когда мне было семь лет, я увидел документальный фильм про Сталинград во время войны. Грязные, разрушенные улицы с окоченевшими трупами и кусками тел. Леденящий ветер и абсолютная пустота. Даже крысы сбежали из этого Иерихона двадцатого века. Сейчас я где-то там. В документальном фильме.
На мясокомбинатах убивают лишь отбракованных коров. Остальных доят, пока не произойдет инфицирования ридом. Или заболевания раком крови.
Животных загоняют в фуру и везут в забойный цех. Далее предубойная выдержка с подачей воды в поилки — очистка кишечника, сброс веса на 1 кг. И, наконец, забой с предварительным душем каждой головы для лучшей проводимости при электрошоке. Бьют электродом. Если смерть не настигла, подвешивают за ногу, и животное погибает от перерезания шеи.
Я натыкаюсь на гигантскую тушу. Мясо пульсирует, и сквозь крошащуюся изморозь наружу прорываются глаза. Огромные печальные глаза. Похожие на язвы.
В деревнях во время забоя животное туго привязывают к столбу, втыкают нож в горло и терпеливо наблюдают невообразимую агонию несчастной твари.
Где-то в месиве пульсирующего мяса и мозаики печальных глаз продирается рот. Откуда-то из глубины доносится рев.
— Боль! Боль! Боль!
Только одно слово. Только боль.
И я бегу от этого кошмара, ополоумев от ужаса, закрыв глаза, рассекая руками ледяные, мясные туши.
В буддизме ад — местопребывание для существ, практикующих злобу и ненависть. Ад, похожий на бесконечное возвращение из никуда в ниоткуда. Ад с гигантскими многорукими богами злобы и ненависти.
Надо мной мерцающий свет люминесцентной лампы. Передо мной гигантские столы для разделки туш. Усеянные шматами мяса. Залитые кровью. И четверо мужчин с топорами. Четверо шестируких мужчин.
Я кричу им о помощи и тут же в ужасе отшатываюсь назад, глядя, как конвейер поставляет на столы обезглавленные трупы людей. Они безлики, но мне кажется, я узнаю в них своих родных и близких.
Двадцать четыре руки с зажатыми в них топорами беспрерывно разделывают трупы и подвешивают их на крюки, швыряя мелкие куски огромной скулящей собаке.
Они смотрят на меня и рычат:
— Это гуманнее, чем убивать животных.
Аборигены Океании верят, что, съев мясо человека, унаследуют его качества.
Большинство вирусов и инфекций, живущих в человечине, не уничтожить ни жаркой, ни варкой, ни паркой. Это отличие человечины от свинины, к примеру. Съев своего врага, ты можешь приобрести его стафилококк. Или раковые клетки яичников. Или паразитов головного мозга. Это будет его месть тебе. Месть после смерти.
И ты не проснёшься.
Хельхейм — в германо-скандинавской мифологии мир мёртвых, в котором властвует Хель. Холодное, тёмное и туманное место, куда попадают все умершие, кроме героев, принятых в эйнхерии. Ни одно существо, даже боги, не может вернуться из Хельхейма.
Не убий.
Ты просыпаешься у себя на работе. Или в постели с женщиной. Или на реанимационном столе. Ты просыпаешься в аду. Или в раю.
Ты просыпаешься. Но однажды можешь и не проснуться.
Здесь благоухает ладан. Возможно, Бог где-то рядом.
Передо мной распятие. И алтарь с горящими свечами. Стоя на коленях, я наблюдаю за шевелящимися губами людей рядом. Постепенно различаю слова. И начинаю шептать в тон: «Да остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим…»
Двенадцать человек в комнате с деревянным распятием. Двенадцать грешников, ищущих спасения через покаяние.
Эти люди рядом со мной. Стоящие на коленях. Вымаливающие спасение. О чём они могут просить у Бога, если смертельно больны? Наверное, об отсрочке смерти. Или об упокоении после.
В США был проведён эксперимент. Ученые пригласили священников различных конфессий помолиться за 700 пациентов, страдающих различными сердечными недугами. Каждый день делались заметки о состоянии этих больных. Результаты: более чем у 500 пациентов благодаря молитвам темпы выздоровления увеличились примерно на 93 процента.
Человек слева от меня выкуривал по три пачки крепких сигарет в день. Теперь у него рак лёгких четвёртой стадии. Сначала он кашлял. Потом часто без причины страдал пневмониями. И, наконец, узнал о раке.
По лицу женщины справа от меня градом течёт пот. Риск заболевания раком молочной железы у женщин растёт прямо пропорционально возрасту. К факторам риска можно отнести менопаузу в возрасте старше 50 лет. Или отсутствие родов.
Они молятся, неистово и самозабвенно. Размашисто крестятся. И испускают стоны.
Долгое время молитвенное бормотание священников считалось просто бессмысленными словами. Первые научные исследования удивили даже завзятых атеистов. Наука доказала присутствие Бога.
Принято выделять три основные фазы работающего мозга: быстрый сон, медленный сон и бодрствование. Каждой из этих фаз свойственен свой ритм биотоков. Если верить нейрофизиологам, существует четвертое состояние сознания — «молитвенное бодрствование», оказывающее исцеляющее воздействие. Во время молитвы ритм биотоков головного мозга замедляется настолько, что прекращается активная мыслительная деятельность.
Люди рядом со мной неистовствуют. Кто-то рыдает взахлёб. Кто-то в припадке целует распятие. Кто-то воет и возносит руки к небесам.
Они верят. Им больше ничего не остаётся. Только верить.
В моменты бодрствования кора головного мозга взрослого человека генерирует альфа— и бета-ритмы биотоков с частотой от 8 до 30 герц. Если верить исследованиям учёных, у молящихся происходит замедление ритма биотоков до частоты всего лишь 3 герц. Эти медленные ритмы носят название «дельта-ритмов» и наблюдаются только у младенцев до 2–3 месяцев.
Молящиеся люди как бы впадают в детство.
И не просыпаются.
Будьте как дети и спасётесь. Так сказано в Евангелии.
Если верить отцам христианской церкви, самым высшим наслаждением праведников в раю будет возможность непрестанного богообщения, славословия и молитвы.
Не создавай себе кумиров.
Ты просыпаешься у себя на работе. Или в постели с женщиной. Или на реанимационном столе. Ты просыпаешься в аду. Или в раю.
Ты просыпаешься. Но однажды можешь и не проснуться.
На операционном столе я сам. Рядом люди в медицинских халатах и масках. Над моим телом таймер, отсчитывающий время в обратном порядке. Минуты до моей смерти.
Когда ты смотришь на всё это со стороны, становится неприятно. Будто в зоопарке при виде обезьян, пожирающих собственную блевотину.
Пять.
Осталось совсем немного. Доктор смахивает пот со лба. Моя голова запрокинута назад. Нижняя челюсть выдвинута. На лице маска дыхательного аппарата.
При травме шейного отдела позвоночника интубацию трахеи следует выполнять без разгибания шеи. Не знаю, насколько серьёзны повреждения после повешения.
Когда мне было семь лет, я узнал о смерти. И разрыдался. Полчаса безостановочного горя. Я узнал, что вечность имеет предел.
Каждая минута дыхательных и циркуляторных нарушений при коме увеличивает первичное поражение головного мозга.
Высокий, полный врач волосатыми руками несколько раз бьёт меня по грудине.
Четыре.
Такое бывает в кино. Когда душа, покинувшая тело, наблюдает за ним. Только в фильмах всё заканчивается хорошо.
Врач надавливает на мою грудную клетку. Согласно пересмотренным рекомендациям, соотношение надавливаний и искусственного дыхания составляет 15:2 Количество надавливаний при непрямом массаже сердца 100 в 1 минуту.
Согласно пересмотренным рекомендациям. Что стало со всеми теми, чьи жизни спасали не по пересмотренным рекомендациям?
Слова первой молитвы, которую я выучил: «Маленькие детки ломали ветки. В ограде стояли, Иисуса Христа целовали. Иисус Христос народился, и рай растворился».
Если верить святым отцам, после страданий и смерти на кресте, Христос спустился в самые отдалённые глубины ада, разрушил его и вывел души всех праведников в рай, а также и те души грешников, которые приняли проповедь о пришедшем спасении..
Наблюдаю, как меня поворачивают на бок, снимают дыхательную маску и очищают рот от рвотной массы. Эти люди дают мне воздух.
Три.
В комнате что-то беспрестанно пикает. Мерзкий, надоедливый звук. Я вижу спокойное, собранное лицо молоденькой медсестры. Наверное, у неё есть муж. Или любимый парень. Возможно, дети. Когда-то они тоже будут умирать. Тогда она будет эмоциональнее.
Мне вводят в вену иглы. Накачивают лекарствами. Адреналин. Или седуксен. Или амиодарон. Не знаю, для чего всё это нужно.
Когда ты болтаешься под потолком, смотришь на мир иначе. Когда шейные позвонки сломаны. Когда желудок опорожняется сам по себе.
Душа самоубийцы будет вечно скитаться между мирами живых и мёртвых. Говорят, что суицид — следствие трусости. Если ты уверен, что готов на вечные муки ради прекращения нынешних, суицид — смелый поступок. Смелый, но глупый.
