По сырому лесу перегруженную тележку не провезти. В обед остановились прямо на дороге, и вскипятили чай, и доели последнюю ветчину из банки с крекерами и горчицей. Яблочное пюре на десерт. Сидели спина к спине, следили за дорогой.
— Пап, ты знаешь, где мы?
— Приблизительно.
— Это как?
— Ну, думаю, до побережья еще миль двести. Если по прямой, как летит стая ворон.
— Стая ворон?
— Ну да, если не сворачивать и не блуждать.
— Мы скоро туда доберемся?
— Не так чтобы очень скоро, но уже немного осталось. Мы же не птицы.
— Потому что птицам не надо держаться дороги?
— Да.
— И они могут лететь куда хотят?
— Да.
— Как ты думаешь, есть еще где-нибудь вороны?
— Не знаю.
— Ну скажи, как ты думаешь?
— Думаю, вряд ли.
— А они могли улететь куда-нибудь, например, на Марс?
— Нет, не могли.
— Слишком далеко?
— Да.
— Даже если бы хотели.
— Даже тогда.
— А что, если они пробовали и на полпути устали. Они что, упадут вниз?
— Знаешь, не могли они так высоко забраться, лететь-то надо в космосе, а там воздуха нет. К тому же в космосе холодно, и они бы просто замерзли насмерть.
— А-а-а.
— Да и потом, откуда им знать, где Марс.
— А мы знаем, где Марс?
— Приблизительно знаем.
— А если бы у нас был космический корабль, мы могли бы туда отправиться?
— Ну, если бы это был действительно хороший корабль и нашлись люди, чтобы тебе помочь, то, думаю, ты бы смог.
— А на Марсе есть вода и продукты?
— Нет, там ничего нет.
— А-а-а.
Сидели долго, подстелив сложенные одеяла. Наблюдали за дорогой: один смотрел в одну сторону, второй — в другую. Тихо, безветренно. Никакого движения. Погодя мальчик пробормотал:
— Нет никаких ворон, да ведь?
— Нет.
— Только в книжках про них пишут.
— Только в книжках.
— Так я и думал.
— Ты готов идти?
— Да.
Поднялись, убрали кружки и остатки крекеров. Отец сложил одеяла на тележку, прикрыл полиэтиленом, а потом стоял, пристально смотря на мальчика.
— Что, пап?
— Я знаю: ты думал, что мы умираем.
— Ага.
— Но мы выжили.
— Ну да.
— Хорошо.
— Можно я кое-что у тебя спрошу?
— Конечно.
— Если бы превратиться в ворону, можно бы было полететь высоко и увидеть солнце?
— Да, можно.
— Я тоже так подумал. Вот было бы здорово.
— Да. Ну что, готов?
— Готов.
Отец остановился, спросил:
— Куда подевалась дудочка?
— Я ее выкинул.
— Выкинул?
— Да.
— Хм, ну ладно.
— Ладно.
В нескончаемых вечерних сумерках они пересекали реку и, опершись на парапет, разглядывали медленный поток мертвой воды под мостом. Сквозь завесу пепла ниже по течению, как черная бумажная декорация, маячил силуэт сгоревшего города. Увидели его еще раз уже в темноте, поднимаясь вверх по склону высокого холма. Толкали тяжелую тележку, остановились перевести дух, и отец развернул колесики так, чтобы тележка не покатилась вниз. Маски успели запачкаться, особенно около рта, вокруг глаз — черные круги. Сели в пепел на обочине и смотрели на восток, где силуэт города стал сливаться со сгущающейся темнотой. Не видно ни огонька.
— Как ты думаешь, там кто-нибудь есть, пап?
— Не знаю.
— Когда мы уже остановимся?
— Хочешь, прямо сейчас.
— На холме?
— Спустим тележку вон к тем камням и укроем ее ветками.
— А это хорошее место для стоянки?
— Ну, никто не любит останавливаться на вершине холма. А нам и не надо, чтобы они останавливались.
— Так что это место нам подойдет.
— Да, подойдет.
— Потому что мы не дураки.
— Ладно, ладно. Главное — не обдурить самих себя.
— Хорошо.
— Ты готов?
— Да.
Мальчик поднялся, взял веник и закинул его себе на плечо. Посмотрел на отца:
— Ну, какие у нас долгосрочные планы?
— Что?
— Долгосрочные планы.
— Где ты слышал это выражение?
— Не знаю.
— Ну правда, где?
— Ты сам так сказал.
— Когда?
— Давно.
— И каков был ответ?
— Я не знаю.
— И я тоже. Ладно, пошли. Темнеет.
На следующий день ближе к вечеру, когда они подошли к повороту дороги, мальчик вдруг остановился и положил руку на тележку. Прошептал: «Папа». Отец поднял голову. Впереди на дороге маячила фигура: человек шел, согнувшись, с трудом передвигая ноги.
Отец стоял, облокотившись на ручку тележки. Пробормотал:
— Ну, кого еще черти принесли?
— Что же нам делать, пап?
— Может, это западня.
— И что будем делать?
— Давай пойдем за ним. Посмотрим, обернется он или нет.
— Давай.
Путник явно не собирался оборачиваться. Какое-то время они просто шли за ним, а потом ускорили шаг и нагнали его. Старик, невысокого роста, сутулый. За плечами — армейский рюкзак с привязанным сверху одеялом. В руках очищенная от коры палка — нащупывает ей дорогу. Увидев их, отошел к самой обочине и повернулся к ним лицом. Смотрит опасливо. Челюсть подвязана грязнущим полотенцем, будто зубная боль его замучила. Воняет невыносимо. Не то чтобы от них самих уж очень хорошо пахло, и все же…
— У меня ничего нет. Хотите, проверьте.
— Мы не грабители.
Повернул голову так, чтобы лучше слышать:
— Что?
— Говорю, мы не грабители.
— Кто же вы тогда?
Что они могли сказать ему в ответ? Старик вытер нос рукой и стоял в ожидании. Ноги обернуты в тряпки и куски картона и перевязаны зелеными веревками, сквозь дырки и прорехи в одежде видны слои отвратительных лохмотьев. Как-то вдруг сник. Оперся на палку, и опустился на дорогу, и сел прямо в кучу пепла, закрыв одной рукой голову. Стал похож на ворох тряпья, упавший с тележки. Они подошли поближе и остановились.
— Эй, послушайте!
Мальчик нагнулся к старику и прикоснулся рукой к его плечу:
— Пап, он напуган. Он очень боится. Отец оглядел дорогу:
— Если это засада, убью его первым.
— Пап, он просто боится.
— Скажи ему, что мы его не обидим.
Старик качал головой из стороны в сторону, вцепившись пальцами в грязные волосы. Мальчик посмотрел на отца:
— Может, он думает, что мы ему привиделись.
— И кто же мы тогда, по его мнению?
— Я не знаю.
— Нам нельзя здесь задерживаться. Надо идти дальше.
— Он боится, папа.
— Не советую тебе прикасаться к нему.
— А может, дадим ему поесть?
Стоял, смотрел на дорогу. Прошептал: "Черт побери". Посмотрел на старика. Ну что, он превратится в бога, а они — в деревья? Сказал:
— Ну хорошо, хорошо.
Развязал полиэтилен на тележке, откинул его в сторону и, порывшись в банках, выудил одну — с фруктовым салатом, достал открывалку из кармана, открыл банку, отогнул крышку, пошел обратно и, присев, передал банку сыну.
— А ложка?
— Ложка ему не положена.
Мальчик взял банку и протянул ее старику, прошептав:
— Возьмите. Вот.
Старик поднял глаза и посмотрел на мальчика. Тот совал ему банку. Похоже, будто на дороге кто-то наткнулся на раненого стервятника и пытается его накормить. Мальчик повторял:
— Не бойтесь.
Старик опустил руки. Заморгал. Серо-голубые глаза. Глубоко спрятаны в мешочках между тонких забитых грязью морщин.
— Да берите же.
Старик протянул костлявую скрюченную руку, взял банку, прижал к груди.
— Ешьте, это вкусно.
Мальчик поднес к губам воображаемый сосуд и сделал глотательное движение. Старик посмотрел на банку. Перехватил покрепче и поднял, поводя носом. Длинные желтоватые паучьи пальцы поскребли по металлу. Потом наклонил банку и отпил. Жидкость потекла вниз по немытой бороде. Опустил банку, долго, с трудом жевал. С усилием проглотил, так что голова дернулась. Ребенок прошептал:
— Пап, смотри, ест.
— Да, вижу.
Мальчик повернулся к отцу. Тот сказал:
— Я догадываюсь, о чем ты хочешь попросить. Сразу говорю: "Нет!"
— Ну и что я хотел спросить?
— Не можем ли мы его взять с собой? Нет, не можем.
— Я знаю.
— Ты знаешь?
— Да.
— Ну хорошо.
— Мы можем ему еще что-нибудь дать?
— Сначала убедимся, что он с этим справится.
Смотрели, как он ест. Закончив, уставился на пустую банку, может, в надежде, что она как по волшебству наполнится!
— Что ты хочешь ему дать?
— А ты как думаешь?
— Я-то думаю, что ничего ему давать не надо. Что бы ты хотел?
— Могли бы приготовить что-нибудь на плитке. А он бы с нами поел.
— На ночлеге?
— Ну да.
Отец посмотрел на старика и на дорогу. Сказал:
— Ладно. Но завтра мы идем дальше. Мальчик промолчал.
— Это все, на что я согласен.
