Быстрый завтрак сырыми яйцами в Мегароне. Мэрилин и Симона Синьоре забыли, что они были раньше соперницами в борьбе за любовь певца и актера Ива Монтана. Две актрисы спокойно болтают.
— Тогда я ему сказала: «У нас, женщин, есть только два оружия: тушь для ресниц и слезы. Но мы не можем использовать оба одновременно», — заявляет Мэрилин.
В стороне философы Вольтер и Руссо ничего не забыли из прошлых споров.
— Природа всегда права.
— Нет, всегда прав человек.
— Но человек — часть природы.
— Нет, он ее превосходит.
Как обычно, художники Матисс, Ван Тог и Тулуз-Лотрек собрались за одним столом, как и поклонники аэронавтики Монгольфьер, Адер, Сент-Экзюпери и На-дар. Барон Жорж Южен Осман и инженер Эйфель обсуждают проблемы урбанизма. Осман признается, что ему не очень понравилась Эйфелева башня, которая, по его словам, ломает некие линии. Гюстав Эйфель, напротив, поздравляет Османа с идеей гармонизировать фасады домов и проложить Большие бульвары.
— Ах, вы знаете, — говорит Осман, — я действовал не по собственной инициативе. Я получил от коммуны директивы проложить большие проспекты, чтобы можно было стрелять по населению из пушек в случае восстания.
Смущенный Эйфель проглатывает яйцо.
Я смотрю на них и понимаю, что начинаю рассматривать их не как партнеров, а как конкурентов. В начале нас было сто сорок четыре. А сколько останется в финале?
Восемь тридцать.
Длинной цепочкой мы подходим к восточным воротам, откуда начинается проспект Елисейские Поля. Их охраняют два гиганта со скрещенными руками и закрытыми глазами. По приказу Сезона Осень они соглашаются открыть внушительные замки под звон и скрежет железа.
За воротами открывается длинный проспект, усаженный цветущими вишневыми деревьями, — Елисейские Поля. За деревьями херувимки ухаживают за изумрудным газоном и клумбами с разноцветными цветами. Они поливают растения из крошечных леек и ножницами срезают засохшие листья. По бокам высокие стены ограждают Елисейские Поля от остальной части острова. За ними наблюдают грифоны, чтобы предотвратить всякое вторжение или побег.
Мы останавливаемся перед кварцевым кристаллом двадцатиметровой высоты. Это и есть дворец Гефеста^ Он бросает бирюзовые и зеленые отблески. Внутри выдолблено пространство для жилья, прозрачные стеклянные двери широко раскрыты.
Мы входим внутрь и видим множество полок, уставленных ценными минералами. Каждый образец стоит на подставке с этикеткой, указывающей его научное название: агат, боксит, цинк, пирит, топаз, янтарь, силикат… В глубине зала десяток мехов поддерживают огонь в печи, больше напоминающей вулкан.
В центре возвышение, на котором стоит рабочий стол и гигантская подставка для яйца, готовая принимать миры.
Когда мы входим, старик, склонившийся над верстаком, с лупой часовщика в глазу, разгибается и старается выпрямиться. На нем бирюзово-синяя тога и толстый кожаный фартук такого же цвета.
— Хорошо, хорошо. Располагайтесь, — бормочет он, указывая на скамейки.
Две золотых женщины-робота помогают старику сесть в кресло-каталку и подталкивают его к нам. Он нас разглядывает. Его угреватое лицо испещрено морщинами. Из ноздрей и ушей торчат пучки волос. Его атлетические руки толщиной с ляжку. Когда он поднимает их, чтобы вынуть окуляр, мы замолкаем.
Позади него встают женщины-роботы с правильными греческими чертами лица. Если бы не легкий шум гидравлических и механических деталей, сопровождающий каждый их жест, они могли бы показаться настоящими женщинами из плоти и крови. Что-то меня смущает. У них лица Афродиты.
Чтобы подтвердить, что настало время примирения и после трудностей наши отношения снова хорошие, Рауль садится рядом со мной, в то время как Гефест поднимается на помост.
На пороге появляется Атлант, пошатывающийся под тяжестью трехметровой сферы, которую он кладет на подставку. Он бормочет:
— С меня хватит. Не могу больше. Я подаю в отставку.
— Что ты сказал, Атлант? — сухо спрашивает Гефест.
Два старика пристально смотрят друг на друга. Атлант первым отводит взгляд.
— Ничего, ничего, — ворчит он. Гигант смиренно сгибается и уходит.
Гефест с трудом поднимается с кресла, берет костыли и, опираясь на левый, пишет правой рукой на доске: «ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ — СОЗДАНИЕ МИРА». Потом он снова падает в кресло-каталку, которое подкатывают его механические помощницы.
— Теперь, когда вы научились на подготовительной лекции с Кроносом использовать ваши кресты для «зла»…
При произнесении этого слова на его лице застывает усмешка. Он подходит к гигантской подставке для яйца, снимает покрывало и открывает «Землю 17», превратившуюся в белую жемчужину, висящую в середине стеклянной сферы. -…Вы научитесь со мной, как их использовать для «добра». Один мир умер, дав место другому миру.
Яйцо-могила в центре сферы, кажется, смотрит на меня, как глаз. Я не могу забыть, что раньше целое человечество жило на его поверхности. Человечество, которое, конечно, совершило ошибки, — но заслуживало ли оно уничтожения за это?
— Подойдите поближе и установите кресты на максимальную мощность.
Он начинает читать как пономарь, как будто обращаясь к усопшей планете:
— Огнем ты была погублена, огнем ты и возродишься. Мы расплавим эту ледяную кору. Вы готовы… тогда, боги-ученики, огонь!
Со всех сторон молнии начинают поражать яйцо, которое пульсирует и корчится. Сфера становится похожей на живое существо, которое страдает, вибрирует, охваченное спазмами, и старается пробудиться от боли.
От таящего льда поднимается белый пар. Яйцо становится серым. Под облаками мы видим, как его поверхность желтеет, потом становится оранжевой, а затем красной.
— Продолжайте! — приказывает властелин кузницы.
Планета трескается, как пережаренный торт. Появляются вулканы, напоминающие напрасно зовущие на помощь рты, а затем из них извергается оранжевая жидкость. Мы продолжаем стрелять, и между кратерами появляются поджаренные пространства, сперва коричневые, а потом черные, почти обугленные. Гефест делает знак остановиться. Затем он рисует на доске круг:
— Планета покрыта эпидермой, ее коркой. Магма — ее кровь, которую качает горящее сердце планеты. Необходимо достичь внутреннего и внешнего равновесия.
«Гомеостазия», — пишет он на доске.
— Ее корка чувствительна и нежна, поскольку именно через нее устанавливается равновесие между внешней и внутренней частями этого мира. Поверх ность должна быть толстой, но не слишком, иначе планета будет сдавлена, и это увеличит вулканические извержения. Запомните это понятие: «кожа крепкая, но мягкая».
Он делает знак продолжить.
Под нашими выстрелами «Земля 17» продолжает поджариваться. Она вздувается, дымит, набухает. Твердые куски поверхности скользят, открывая похожие на раны красные куски магмы.
— В бурлящих вулканических котлах вы теперь сможете создать первый этап материи — минерал.
Бог-учитель предлагает нам отрегулировать зумы крестов так, чтобы видеть на атомном уровне.
Наши лупы превращаются в микроскопы. В пекле хаотической поверхности отчетливо появляются ядра и электроны. Как луны вдалеке от планет, как планеты вдалеке от солнц. Гефест продолжает:
— В первоначальном котле все элементы разделены. Вам предстоит гармонично собрать три элементарные силы: негативно заряженный электрон, позитивный протон и нейтральный нейтрон, чтобы создать первое архитектурное сооружение — атом. Внимание, недостаточно просто соединить ингредиенты, нужно их правильно расположить. Каждый электрон должен быть помещен на правильную орбиту, иначе он отсоединится. Если мы рассмотрим в достаточно мощный микроскоп окружающую нас материю, то сможем констатировать, что в основном она состоит из пустоты. Именно движение частиц производит эффект материи. Хорошо, перейдем к первому упражнению: создание водорода. Для этого простого атома достаточно одного ядра и одного электрона.
Водород становится нашим первым созданием ех nihilo* (ex nihilo (лат.) — из ничего). Нам всем это удается без особых трудностей.
— Перейдем к гелию. Два электрона и один протон.
Здесь тоже никаких проблем. Тогда Гефест предлагает свободно применить нашу изобретательность.
— Вы создаете свой атом, вы присоединяете его к таким же атомам, как кирпичи, и вы получаете молекулы, а потом материю. Тщательно делайте эту работу на всех трех уровнях: атом, молекула, материя. Вам создавать самый красивый собор из атомов, на который вы способны. Я отмечу трех наиболее успешных учеников.
Я наугад пробую различные сочетания электронов, ядер и атомов, выловленных в пекле планеты, пока не начинаю понимать способ действий и не создаю прозрачный камень. Я тщательно отделываю его, убирая лишние атомы. Я увеличиваю размер ядра, добавляю атомы на некоторых орбитах, а другие устраняю. Несколько часов работы, и я доволен моим «пэнсонитом», кристаллом цвета индиго.
