Вместе с друзьями мы собрались на церковном клире за столом из формайка,[22] чтобы отпраздновать благоприятный исход нашего дела. Накануне городской голова сдался. Слишком сильным оказалось давление прессы на члена муниципального совета в тесных плавках. Бедный, как же ему тяжело было дышать, как ему не хватало свежего воздуха! В печати опубликовали лаконичное коммюнике, о котором неугомонно вещали на региональных радиоволнах Мехорада и неоднократно повторяли в информационных выпусках национального телевидения. Первый судья аннулировал долг дона Фернандо Алиага, более того, он представил на рассмотрение ближайшего заседания муниципального совета специальное предложение об обращении к Сообществу Мадрида и Министерству культуры, а также епископской Конференции в связи с необходимостью оказания совместной помощи. Речь шла о возобновлении строительства собора и финансовой помощи. Заканчивалось коммюнике сообщением о том, что мэр уехал на две недели в отпуск на остров Майорка, который (как всем известно) колонизирован немцами, и тем самым отстранился от этого дела.
Мы воспользовались анонимной помощью, что хлынула лавиной, благодаря чему удалось собрать более двадцати пяти тысяч евро. Меня мало интересовала причина такой поддержки: то ли мы взволновали людей, то ли они сумели понять значимость нашего поступка. Фернандо мог распорядиться этими деньгами по-своему и вновь отправиться на завоевание своей мечты, которая стала уже и нашей. Теперь можно нанять одного или двух помощников, хотя при этом предложении старик воскликнул:
— Если руки у всех этих помощников такие же ловкие, как у пингвинов, тогда лучше не надо, спасибо!
— Что значит у всех? — возразил я. — Вы намекаете на меня?
— Ах, ты! Да ты настоящий хвастун…
Он не хотел, чтобы я уезжал, и в то же время радовался моему отъезду, так как меня ожидали важные дела: поговорить с отцом и написать книгу о его храме.
Фернандо радовался тому, что мы праздновали победу в соборе, с которого наконец-то сняли запрет. На собранные двадцать пять тысяч евро можно было угостить всех желающих. Я заказал несколько изысканных блюд и шампанское. Желая показать, что вполне освоился в европейской среде, Кадель взялся открывать шампанское. Джильда позволила себе отведать одну каплю, зато Надя и ее подруги мигом опустошили первую бутылку. Вторая бутылка «взорвалась» в опытной руке австралийца, который выбивал пробку из бутылки в сторону образа Девы Пилар.
— Ах ты ж, ёшкин кот! — сердился Фернандо.
Мы хохотали во всю глотку, а старик хмурился. Он даже не попробовал шампанское, оставаясь верным своему неповторимому вину «Тоскар Монастрелль». Изощренным тостам и блюдам с гвоздикой он предпочел салат из помидоров и базилика, собранного с ростков проросшего лука, которые покрошил складным ножиком и приправил оливковым маслом. В нем и вправду ничего не было от звезды. Джильда потешалась над его внезапной известностью, как над шуткой, которую учудил ее озорной брат на склоне лет.
Пока Кадель строил далекоидущие планы, как «схватить за хвост комету», а точнее, забраться на крышу собора вместе с девушкой, которую хотел соблазнить, Фернандо отвел меня в сторону.
— Хочешь подняться на купол?
— Сейчас?
— Нет, завтра утром. Ну конечно же сейчас!
— А можно Надю возьмем с собой?
— Давай.
Когда мы поднимались по винтовой лестнице, в глаза бросались все конструктивные недостатки. Классический архитектор назвал бы их по меньшей мере дефектами. А здесь все это было диковинкой, маленькими чудесами, достоинствами: установленные против правил шлакоблоки красного цвета, казалось, насмехаются над законами земного притяжения. И вдруг — нас словно уносит в небо. Погружаемся в голубую феерическую высь с широко раскрытыми глазами. На крыше гуляет ошеломительный ветер, и повсюду плещется поразительный свет, забрызгав всю панораму блестками фуксии. Слова здесь бессильны. Ощущаешь себя на вершине восхищенного мира или на гребне мечтаний.
— Там колокольня? — осмелела Надя. — Пойду туда!
Пока она поднималась на дополнительный этаж до самой колокольни, мы оставались наедине. Самолеты пролетали так низко, что растрепали нам волосы.
— Через три дня буду на борту одной из этих птичек, — сказал я.
— На пути к своей судьбе…
— Пусть будет так, как вы говорите. Кстати, вылет самолета в девятнадцать тридцать пять. Помашете мне отсюда рукой?
— Ты же знаешь, что в это время я возвращаюсь домой к Джильде.
— Да, вы отрегулированы, как метроном, это точно.
— Ты забываешь, что я был монахом, а это неискоренимо.
— Досадно, что у вас нет телефона: не смогу вам даже позвонить из Франции.
— Приезжай ко мне, когда захочешь. Если Бог даст еще жизни взаймы, я буду здесь. Приму тебя с распростертыми объятиями. Ты всегда будешь дорогим гостем в моем соборе.
— Я вам пришлю небольшой подарок на Рождество.
Фернандо напрягся.
— О нет! Ни в коем случае! Подарки, которые люди покупают, поддерживают в человеке духовную нищету. Сегодня все предпочитают верить в Деда Мороза, нежели молиться.
— Но я же вам подарил Библию…
— Еще раз за это благодарю тебя, но я не могу… ее читать.
— Как жаль… А если я все-таки напишу книгу, можно будет вам ее прислать?
— Да, присылай, для нее я сделаю исключение. Наперекор тому, что упорно считаю книги…
— …Бесполезными, знаю. Во всяком случае, книгу еще надо написать, потом найти хорошего издателя. Того, кто поверит в меня, проявит терпение, пока я не стану известным…
В его глазах появился блеск.
— Терпение, странник, терпение! Все великое надо делать…
— …Терпеливо и без спешки, знаю.
— Я, определенно, повторяюсь!
— Вы — великолепный педагог, это уж точно: все подтверждаете своим примером и при необходимости находите другую формулировку, как мой школьный учитель господин Фостини.
Фернандо захохотал. Смех у него хриплый и в то же время светлый, как неослабевающее сияние его души.
— Спасибо тебе от всего сердца, странник.
— Вы не должны меня благодарить, Фернандо.
— Должен, ведь ты научил меня кое-чему очень важному.
— Это чему же? Как использовать средства массовой информации?
— Гораздо большему: основная причина возникающих перед нами преград кроется в нас самих.
— Это уж точно, вы правы. Но этому вы меня научили, а не наоборот.
Его взгляд взлетел в высокое небо агонизирующей голубизны.
— Да… Именно в нас сокрыта основная причина всех наших бед, — повторил Фернандо.
— И во всем этом присутствует Господь Бог?
— Бог?
— Посмотрите на это пространство перед нами!.. Такое впечатление, будто Земля необъятна, хоть на Млечном Пути она выглядит как крошечный шарик, да и вся наша галактика — не более, чем песчинка в космосе. Тогда для чего все это космическое пространство? В чем его назначение? Если только в том, чтобы принять наши бедные души, так этого в миллиард раз больше, чем надо… Но если и вправду Бог создал мир, так почему Он его задумал таким огромным?
— Ах, странник!.. У меня есть ответ. Пустота — вот что тревожит, именно она заставляет нас искать близость с себе подобными. Прижимаемся друг к другу, чтобы не чувствовать себя одинокими, крошечными. Строим соборы, чтобы заполнить свою жизнь. Некоторые сумасшедшие пишут книги, чтобы прийти почти к тому же… Говоря по правде, желая пробудить в нас любовь, Бог не нашел ничего лучше бесконечного пространства.
Я тогда не попрощался с Фернандо и утром следующего дня пришел в дом Джильды. Джильда мыла лестницу перед входом рядом с мимозой, согнувшейся под тяжестью созвездия цветов.
— Где ваш брат? — спросил я после того, как поприветствовал ее.
— Ну, как ты думаешь, где еще он может быть? В соборе, черт возьми!
Жизнь вернулась в привычное русло. «Все встало на свои места», — подумал я в ту минуту. Ну, вот и хорошо, и этого вполне достаточно. Я остался доволен.
— До свидания, Джильда! Удачного вам дня!
Этим утром я так и не навестил Фернандо. Возможно, не увижу его больше никогда. Но для себя решил, что буду вспоминать о нем так, как он просил: «Улыбаясь и смеясь, ведь именно так я буду вспоминать о тебе».
Автобус номер 282, в последний раз. Направление — столица и офис Нади, куда я ворвался как смерч во время обеденного перерыва. Она — в кругу коллег — приготовилась впиться зубами в бутерброд.
— Я ее похищаю! — воскликнул я.
Все пристально смотрели на меня. Я быстро все уладил.
— Во второй половине дня Нади не будет! И на завтра она берет отгул. Вы не могли бы сообщить об этом начальству?
— Негодник, ты хочешь убедить заинтересованное лицо…
— Пошли! — прервал я ее, схватив за руку. — Не будем терять времени!
