Ознакомительная версия.
— Так вот оно где вылезло, это испанское наследство, — сказал он словно бы самому себе. Мы дружно повернули головы в его сторону, и наши глаза были у всех одинаково круглыми от удивления. Олег нашелся первым:
— А ну, колись! Ты наверняка что-то знаешь, а мы сейчас чувствуем себя полными идиотами, — Олег посмотрел на нас с Машкой, — и идиотками. Правда, девочки? — Мы дружно кивнули.
— А-а, что! Эк вас пробрало отсутствие информации в век высоких технологий! — Колька явно издевался. За дело взялась Машка. Она подошла к нему сзади, крепко обняла за шею и поцеловала в макушку. Колька обмяк в ее руках и сдался. — Хорошо, убедили. — Он притянул Машку к себе и усадил ее на колени. — Но, предупреждаю, уважаемая публика, эта история длинная-предлинная. Так что предлагаю еще раз подзаправиться на полную катушку.
— Обжора, — сказала Машка и снова чмокнула Кольку, теперь уже в кончик носа. Потом она слезла с его колен и поставила на плиту чайник. Минут через десять, прихлебывая горячий чай и заедая его вкуснейшим Машкиным пирогом со сливами, Колька, наконец, приступил к рассказу.
— Понимаете, друзья, я, как истинный следователь, а, следовательно, человек с пытливым умом и любопытным носом, был весьма заинтригован всей этой вашей чертовщиной со стиральными машинками. Когда взломщик забрался уже в дом к Марии, я понял, что копать надо намного глубже, чем это могло показаться с первого взгляда. Почему? Объясняю. Маша имеет, так сказать, опосредованное отношение к семье Лены и Татьяны Петровны. По крайней мере, на первый взгляд. И сколько я не напрягал мозги, с помощью простой дедукции и при полном отсутствии информации я далеко не продвинулся. Я попытался действовать с помощью стандартного опроса местного населения, то есть вас, мои дорогие женщины, но ничего дельного никто из вас троих, включая уважаемую Татьяну Петровну, сообщить мне по существу этого дела не смог. Или не захотел, — и Колька сделал в этом месте паузу, а у нас троих снова удивленно взлетели кверху брови. Но Колька невозмутимо продолжил: — Потом я попробовал связаться по телефону с той местностью, где, по моим предположениям, я мог узнать хоть что-нибудь об этом деле. Черта с два! Эта местность находится в таких богом забытых местах, что, там даже толком телефон не берет. Это вообще где-то между точками, именуемыми в народе «у черта на куличках» и «куда Макар телят не гонял». И я понял, что искать разгадку этого странного происшествия мне придется самому. Причем в тех самых местах, о которых я вам только что рассказывал. Поскольку, с точки зрения моего прямого начальства, это дело — классический «висяк», то мне ничего другого не оставалось, как испросить его, то есть начальства, благословения, и отправиться на вашу, так сказать, историческую родину, клятвенно заверив начальство, что я обязательно распутаю это дельце. Иначе меня бы никто никуда не отпустил. Не скрою, в тот момент мной двигал не только профессиональный долг, но и, — Колька ласково взглянул на Машку, — некая личная заинтересованность. Вы ведь уже готовы были забрать заявление о ваших стиральных машинках, помните? И пусть это процессуально невозможно, но лично для меня это был приятный знак. Это означало, что вы тоже имели некую личную заинтересованность в этом деле, только эта заинтересованность была совершенно иного рода. Как нормальные, заботливые, и, не побоюсь этого слова, любящие женщины, — при этих его словах мы с Машкой зарделись, как маков цвет, — вы не хотели беспокоить своих мужчин, то есть нас, — и он показал пальцем себе на грудь, — лишними заботами, заключавшимися в возне с вашими стиральными машинками. С одной стороны, это похвально и характеризует вас как порядочных и, снова не побоюсь этого слова, замечательных гражданок, на которых приличные мужчины просто обязаны вскоре жениться. — И он вопросительно посмотрел на Олега, прервав свою содержательную речь необходимой паузой. Олег в этот момент с достоинством кивнул головой в знак полного согласия с доводами приятеля и поцеловал меня в щеку. Я посмотрела на него ласковым взглядом и послала воздушный поцелуй Николаю. Но тут неожиданно в Колину обстоятельную речь вмешалась нетерпеливая Машка, прерывая наш невольный обмен любезностями.
Она подскочила со своего места и, сложив ладошки лодочкой, взмолилась тоненьким противным голоском:
— Колечка, я все понимаю, и с удовольствием выйду за тебя замуж. Я очень-очень этого хочу, а Ленка Олежку просто обожает, и тоже выскочит за него при первой возможности, но я умоляю тебя, давай сейчас без этих сантиментов, а? Мы же сгораем от любопытства! — Она звонко чмокнула Кольку куда-то в область уха и уселась на свое место. Я и Олег слегка покраснели при этих бесцеремонных Машкиных откровениях. Но на это кроме нас самих никто не обратил внимания. Коля степенно кивнул и продолжил как ни в чем не бывало.
— Так вот. На чем это я остановился? Ах, да! Па-а-а-прошу почтенную публику не сбивать меня с мысли, а то выйдет намного дольше. — Машка нетерпеливо заерзала, но промолчала. — Повозиться с этой проблемой меня заставило мое шестое следовательское чувство — с одной стороны, и вполне — таки реальные отпечатки пальцев — с другой.
— Какие отпечатки пальцев? — Снова вклинилась нетерпеливая Машка.
— А помнишь, у Татьяны Петровны на даче преступник поранил палец, когда курочил машинку, и оставил на металле кровавый отпечаток. Так это же именины сердца! Тут вам и четкий отпечаточек, и группа крови. Все, как учили! — И Колька потер руки, словно собирался прямо сейчас схватить этого преступника за шкирку. — Я сравнил все это добро с нашей милицейской картотекой, и вот он, готовый ответ — Зубов Михаил Михайлович, кличка Зуб. Но самое интересное, что родом гражданин Зубов из поселка Кишма! И вот тут-то мое шестое следовательское чувство снова зашевелилось где-то глубоко внутри моей сущности, и понял я, что надо мне обязательно побывать там, в этом далеком далеке, и никак мне от этого не отвертеться. Вот так я попал сначала в славный город Иркутск, а потом и дальше, в эту самую вашу Кишму. Дыра, скажу я вам, первостатейная. И правильно сделал ваш дед, что всех ваших родственников оптом оттуда увез. Зэки там сейчас одни, да пьяницы обитают. Далековато от цивилизации. Но все же удалось мне там кой-кого найти и узнать, наконец, что же такого интересного хотел найти этот злополучный горе-преступник в ваших стиральных машинках! — И Колька загадочно улыбнулся.
Прошло два дня. Вамбе быстро шел на поправку. Он уже мог вставать самостоятельно, и тут произошло одно совершенно непредвиденное событие — у него неожиданно появилась нянька — боцман Степаныч так привязался к темнокожему юноше, что ни на минуту теперь не оставлял его. Степаныч перевязывал ему раны, помогал подняться с постели и вместе с ним совершал недалекие променады в ближайший лесок.
— Двигаться надо, мил друг. Движение — оно жизнь, так все хорошие эскулапы мне говаривали. И я с ними полностью согласен. — С такими словами Степаныч бережно, словно ребенка, поддерживал Вамбе, пока тот, все еще слабый от ран, неторопливо прогуливался к ближайшей речке или выходил из своей хижины под вечер просто подышать свежим воздухом. Эта необыкновенная дружба крепла с каждым днем, и старый вождь, видя это, только одобрительно посмеивался и благосклонно кивал, когда мимо него вдруг проходила эта странная парочка — его сын и неизменный Степаныч, который по привычке нещадно дымил табачищем, словно угольный локомотив, и увлеченно размахивал руками, что-то по своему обыкновению объясняя юному Вамбе. Юноша почтительно слушал старого боцмана, и по радостному блеску его черных глаз было понятно, что это общение доставляет удовольствие не только старому моряку. Вамбе теперь часто просил Степаныча рассказать ему о морских странствиях, и при этом он весь обращался в слух. Боцман часами мог рассказывать морские байки, он был неиссякаемым источником этих занимательных рассказов. Что в них было правдой, а что нет — не имело никакого значения. Очевидно было только то, что от этих занятных историй, как правило, со счастливым концом, здоровье Вамбе шло на поправку с удесятеренной скоростью.
Что ж говорить? И так давно известно, что хорошее настроение и есть ключ к здоровью и вечной молодости. И не надо быть восточным мудрецом, чтобы знать это наверняка. Вполне достаточно жизненного опыта и здравого смысла. А этого добра у боцмана было даже с избытком.
Караганов отправил троих матросов с донесением капитану, и вскоре почти весь экипаж «Одеона» расположился в родной деревне Вамбы — Ашери — словно у себя дома. Все вокруг старались угодить гостям. Видимо, так распорядился вождь племени Зуул — отец Вамбе. Зуул и был тем величественным высоким человеком с белоснежными волосами, уложенными вокруг головы в виде затейливой косы и украшенными огромным ярким пером.
Ознакомительная версия.
