— И доктор уж три дня к тебе не заглядывает. Может… — Рак прикусывает язык.
— Вон сколько у него больных, — замечает Крыса, — ничего не попишешь…
— Ну да, вы все проглотить готовы! — возражает Рак. — Вам дай хоть марлю с ватой на обед — вы и ту скушаете да скажете: ничего не попишешь…
— Голодному вздыхается, а сытому рыгается, — изрекает Крыса, который и не так может сказануть.
— Вы меня, конечно, извините, — говорит Лучо Ящерица, — но тут я согласиться никак не могу. Общественный договор гарантирует соблюдение элементарных прав, хоть мы и почитаем их теперь за роскошь. Возьмем такой пример: вы ведь дышите, правда?
Крыса вынужден признать за собой такую слабость.
— Тогда вы знаете, что максимум доступного нам, старикам, чистого, свежего воздуха — это скверик, который мы делим с собаками, и горшок с геранью — наша Амазония. Города нас не любят, окраины потихоньку выживают, деревни обрекают на одиночество. Многие из нас вместо того, чтобы купить себе виллу у моря, вкладывают деньги в вино. Только и удовольствия, что в отместку этой враждебной бронхитоносной среде осквернишь ее мокротой. А ведь чем старше становишься, тем больше нуждаешься в кислороде…
— И не только в кислороде, — вставляет Рак, который, дай ему волю, в один присест заглотил бы все девяносто два элемента таблицы Менделеева.
— Вон у вас над головой кислородная трубка. Будете при смерти — надышитесь до отвала. Но не раньше, а то еще войдете во вкус. Поняли меня?
Мнения Камбалы спрашивать бесполезно. Передают прогноз погоды, а он помешан на антициклонах.
— Я в этих вещах не смыслю, — говорит Крыса. — И не привык критиковать то, чего не знаю. Это все равно как если б я, привратник, стал обсуждать дела моих жильцов…
— Скажете, вы и к атомной бомбе никакого касательства не имеете? — в нарушение всякой логики встревает Рак.
— Конечно, ведь не я ее делал.
(Это под сомнение не ставит никто.)
— Значит, — кипятится Рак, терзая колбасу, — когда тебя пинают в зад, рвут в клочья, а станешь совсем никуда не годным — вышвыривают вон, надо быть благодарным за то, что ты еще жив, так? Да вы просто… вы…
— Я хочу вернуться домой.
— В тот чудный дом, где стреляют из окон?
— А зачем вы туда входили? Я, как привратник, хотел бы вас спросить: что вам там понадобилось?
— Но, я надеюсь, стрелять в него вы бы не стали, — произносит Лучо Ящерица; оттопырив мизинец, он прихлебывает воображаемый кофе.
Затрудняясь с ответом, Крыса тихонько пускает ветры.
— Вы должны понимать, что это не ответ, — говорит Лучо.
Тут входит Аистиха и торжественно возвещает:
— Доктор!
Никто не аплодирует.
— Доктор идет!
— Да поняли мы! Что же теперь, нам встать по стойке «смирно»? — вопит Рак.
Аистиха на десять минут выдворяет Рака в коридор. С минуту все смотрят на пустой дверной проем. Затем слышатся мягкие шаги, и появляется доктор Филин в сопровождении двух дипломников — брюнета и блондинки.
— Тут у нас три весьма любопытных случая. Выключите телевизор, — приказывает Филин.
Камбала испускает хрип.
— К примеру, этот пациент, — указует Филин на Камбалу, — страдает синдромом Анхиза. Синдром проявляется у стариков в виде отложений гравия в артериях и суставах, ослабления болтов, крепящих остов, и засорения котла, что затрудняет движения. Перемещение возможно лишь с опорой на клюку. Если клюка non sufficit[10], требуется операция. Иными словами, подгонка клюки. Так и тянется до тех пор, пока пациент полностью не утрачивает способность держаться на ногах. Когда он требует ухода, как грудной ребенок, смердит и покрывается так называемыми пролежнями, тут уж остается только дожидаться фатального исхода.
— Тем лучше, — вздыхает Камбала.
— А какое рекомендуется лечение? — осведомляется брюнет.
— Для суставов — нефть, «Кардиобофингер» внутривенно либо концентрированный «Корасон» в свечах или в гранулах, злаковая диета, витамины и тому подобное. Но в таком возрасте особого успеха ждать не приходится. Каждый день — подарок. Уф! Переходим ко второму случаю, к нашему синьору Крысе. Здесь мы имеем классический синдром гиперфагии Саварэна. От немыслимой диеты стенки его артерий покрылись пластом слоеного теста, и это затрудняет кровообращение. Печень у него как камень, почки задубели, от селезенки одни остатки, в поджелудочной ералаш, желудок — пустой звук.
Ученики сдержанно хлопают в ладоши.
— И что же нам делать с этим ходячим триглицеридом? А ничего! Не сегодня завтра ему будет определена строжайшая диета на веки вечные.
— Браво! — горланит Торквато Крыса.
— И как же вы его лечили? — вопрошает блондинка.
— Почти полное голодание, «Кардиостеноверитрол» внутривенно или в таблетках, лечебная гимнастика, женьшень, биопсия. А что еще делать с такой древностью? Я каждый раз, как его вижу, просто диву даюсь. Ну, так, теперь черед синьора Лучо Ящерицы. Этот случай, пожалуй, самый простой. Жив он лишь чудом.
— Стараюсь.
— У синьора Лучо Ящерицы синдром завершающего начала, или Хуанцзе. Он просто-напросто не справляется с жизнедеятельностью. Внутри у него все износилось — в чем душа держится! Пульс — два удара в минуту, и то спасибо, печенка с куриный желудок, от почек не осталось и следа, кишки сузились до диаметра макарон, поэтому стул по конфигурации и объему напоминает заячий. Двигается пациент как в замедленной съемке, мышечный тонус сошел на нет, и пальцы даже неспособны сложиться в фигу. Однако же, как вы можете судить по контурам одеяла, при виде синьорины Бонфильи у синьора Ящерицы в данный момент наблюдается эрекция.
— Боже! — вскрикивает блондинка.
— К тому же мозг этого субъекта возмутительно активен, зрение позволяет ему читать, слух — наслаждаться музыкой, язычок — выражать протест. Синьор Ящерица — противоречие во плоти, свидетельство того, как неверно порой движется к цели природа, вынуждая медицину применяться к ее безумствам. Ну можно ли снова сделать гармоничным тело этого монстра, половина которого мертва, а другая знать об этом не желает?
— Значит, медицина бессильна? — осведомляется Бонфильи.
— Абсолютно. Тут все решает природа. И поскольку пациенту восьмой десяток, ее решение будет однозначно. Ему не выкарабкаться.
— Природа — великая вещь, — замечает Крыса.
— Можете идти, — отпускает доктор учеников. — Синьор Ящерица, теперь, когда моя практикантка ушла, вы, может быть, сложите оружие?
— Сердцу не прикажешь, — отвечает тот.
— Так-так, мои дорогие, — произносит Филин, — какой у вас тут славненький телевизор. Посижу-ка я немножко с вами, чтоб потом не говорили, будто я не бываю у больных.
— Пообедайте с нами, доктор, — приглашает Крыса.
Вежливо отказавшись, доктор присаживается на его койку; Крыса, подвигаясь, едва не грохается на пол.
— Включите телевизор, — разрешает Филин, — там сейчас новости.
Краски вновь расцвечивают экран и лицо Камбалы.
Но вместо новостей дня прилизанный комик рекламирует средство для мытья посуды, комик въедливый — порошок для чистки раковин, и, наконец, сияющий комик рекомендует пасту для надраивания кастрюль.
— Вам известно, что мыло в избыточных количествах токсично? — строго комментирует доктор Филин.
— Я вообще его в рот не беру, — откликается Лучо Ящерица.
Филин трясет головой — то ли от смеха, то ли от тика, то ли от возмущения. Внезапно, вскочив на ноги, он принимается зондировать почву:
— Скажите, вы бы предпочли, чтоб мэром стал Кармело Ворон или Чезаре Сорока?
— Мне лично оба кажутся достойными людьми, — ответствует Крыса (не знающий ни того, ни другого).
Голос, поданный Камбалой, как слишком тихий, не засчитывается. Таким образом, решающим становится мнение учителя.
— Ну, так за кого вы?
— А что бы вы предпочли: рак печени или злокачественные метастазы в печеночной области?
— Но ведь это од…
Поняв свой промах, Филин обиженно удаляется; халат у него сзади вздернулся, но он этого не замечает.
— Ну и озорник же вы, — замечает Чинция Аистиха, — подняли доктора на смех. И меня заодно.
— Нет, вас — нет, — отвечает Ящерица, — вы хорошая, добрая и стимулируете сердечную деятельность.
Аистиха краснеет. Возвращается Рак, но, увидев этот любовный дуэт, поворачивает обратно.
— Если мне сегодня ночью станет плохо, — говорит Лучо, — обещайте, что придете вы. Медведь, конечно, славный, но вы — это совсем другое…
— Сегодня дежурство Медведя. А завтра, честное слово, всю ночь буду носиться с вами как курица с яйцом. Только окажите мне маленькую любезность…
— Просите что угодно.
— Отдайте мне колбаску, которую вы спрятали под подушку…
