Ознакомительная версия.
Ночь. Рассвет. Завтрак. Продолжение пути.
Резкий рваный ветер. Низкие тёмно-серые облака, из которых — время от времени — моросит противный и приставучий дождик. Впрочем, сразу же после пополудни дождик прекращается, а облака уходят на восток, к Тихому океану. Над головами — бездонное ярко-голубое небо.
Скользкие базальтовые россыпи. Хвойные перелески. Мрачные горные долины, из которых выползают лохматые космы бело-серого тумана. Реки и ручьи с холодной водой, пересечённые вброд…
В семнадцать двадцать путники выходят на водораздел, за которым простирается тёмно-бежевая равнина, упирающаяся в плотную и высокую сочно-зелёную «стену».
— За равниной — заливной камчатский луг? — предполагает Олег.
— Это точно, однако, луг. Пойма речки Белочки, притока реки Безымянной. А за поймой — топкое-топкое болото, которое мы и обойдём. Краешком луга, однако.
— Ой! — звонко хлопает ладонью по бритому затылку Даша. — Слепень укусил. Здоровущий. Больно-то как…. Ещё парочка, жужжа, кружит надо мной.
— Кружит, однако, — подтверждает Костька. — Только не парочка, а гораздо больше. И не только слепни. Но, однако, ещё и оводы. И комары. И камчатский гнус…. Любят все кровососущие насекомые заливные пойменные луга, однако. И даже обожают. Там тепло и влажно. Живёт их в лугах — и не сосчитать. И все очень-очень злые и, однако, голодные.
— А как же мы, дедуля? Накомарников-то нет…. Может, не будем заходить на этот луг, а? Вообще? Не хочется мне, честно говоря, чтобы всё лицо распухло.
— Не распухнет, внуча, однако. Есть один способ старинный. Ительменский.
Шаман достаёт из своей котомки пол-литровую стеклянную бутылку из-под водки, наполненную какой-то мутной желтоватой жидкостью, и отвинчивает пробку.
— Фу-у-у, — обхватывает нос ладонь девушка. — Рыбой подгнившей воняет. Очень противно.
— Ага, воняет, однако. Слепням и гнусу этот запах тоже не по нраву…. Подставляй, внуча, ладошку. Капну немного…. А теперь, однако, натирай шею, голову и мордашку. Не сомневайся. Активней втирай, однако. И на одежду можешь чуток побрызгать…. Твоя очередь, Красава. Ладонь, однако, подставляй — ковшиком. Не пожалеешь.
— Как скажешь, Ворон…. Уже мажусь. Воняет, конечно же…. Кстати, а что это за чёрные и тёмно-тёмно-бурые пятна слегка подрагивают возле травяной стены?
— Мишки косолапые, однако, понятное дело. Всякие сладкие корни выкапывают из земли и кушают.
— Ры-ы-ы, — подтверждает Найда, мол: — «Они, морды клыкастые. Восемь штук. В ряд выстроились, словно студенты кулинарного техникума, пропалывающие от сорняков грядки с кормовым турнепсом. Наблюдала как-то под Ключами…. Не нравится мне, честно говоря, такое экзотическое соседство. Ну, ни капельки…».
— И мне не нравится, — соглашается с собакой понятливая Даша. — Опять, дедуля, будешь бить в старенький бубен, и распевать гортанные шаманские песни?
— Нет, не буду, однако.
— Почему?
— Мишки-то, однако, почти все чёрные, — поясняет Костька. — Значит, «луговые». То есть, обитающие рядом с заливными лугами. У них сейчас сезон, однако, веге…э-э-э…
— Вегетарианский?
— Ага, он самый, однако. Когда «луговые» медведи августовские коренья потребляют, то ничего другое их, однако, не интересует. Потом начнётся нерест лососевых. Объявят, однако, рыбный месячник. Поздняя осень перед залеганием в берлоги — новый рацион: переспелые ягоды, падаль и червивые грибы-переростки…. Тот мишка, который задрал молодого северного оленя в лощине? А он «мясным» был, однако. И, скорее всего, светло-палевым — по окрасу…. Всё, беглецы. Шагаем. И не обращаем, однако, на медведей никакого внимания. Короче говоря, игно…м-м-м…
— Игнорируем?
— Ага, однако…
Они осторожно спускаются по крутому склону, оставляя чёрно-бурые пятна в стороне, примерно в трёхстах пятидесяти метрах.
— Рядом с мишками-то трава очень высокая, однако. Выше трёх метров, — сообщает Костька. — А мы краешком луга пройдём. Там оно всё, однако, гораздо пониже будет…
Комаров, мошкары, оводов, слепней и гнуса становится — с каждым пройденным шагом — всё больше и больше. Так и вьются-кружат над головами путников. И жужжат, жужжат, жужжат. Бесконечное такое жужжание: громкое, однообразное и ужасно-монотонное. Не для людей с нарушенной психикой, короче говоря…. Но ительменский «антикомариный спрей» работает исправно, насекомые практически не кусаются: коротко тыкаются в физиономии и тут же отлетают. Многими-многими сотнями — почти одновременно — тыкаются и отлетают…
— Достали уже, заразы неуёмные! — не выдерживает Дарья. — Так и лезут, сволочи гадкие, в глаза и нос. А теперь, тьфу-тьфу, и в рот…. Дедуля, давай прибавим ходу? Ну, пожалуйста…
Вот и луг.
— Пересекаем, однако, — командует Костька. — За мной.
— Гав, — негромко дублирует Найда.
— Здесь трава не очень высокая? — ворчит Олег. — Ха-ха-ха. Юмор такой, наверное. Чисто шаманский и ительменский, не иначе…. Густое полевое разнотравье на уровне двух метров. Ни фига не видно, что там впереди. Совершенно ничего и даже меньше…. И как, интересно, Ворон и Найда, идущие впереди, здесь ориентируются? Аборигены, одно слово…. Какие-то мелкие крикливые пичуги, охотясь за насекомыми, назойливо кружат над головами…. Какие, Дашут? Ты же у нас крутой специалист по камчатской флоре и фауне.
— Синехвостки, овсянки и охотские сверчки. А теперь стайка малых мухоловок перепорхнула…. Ага, земля под ногами заходила меленькими волнами. Болотце, не иначе…
— Чав-чав, чав-чав, — безостановочно чавкает под ногами.
— Пи-и-и-и-и, — никак не могут угомониться бесчисленные голодные насекомые. — Вж-ж-ж-ж…
Очень жарко, душно и темно. Солнечные лучи практически не проникают через высоченные и густые травы. Солоноватый пот застилает глаза и, медленно стекая по щекам, попадает на запёкшиеся губы. Время словно бы замерло.
— Чав-чав. Пи-и-и-и. Вж-ж-ж-ж. Чав-чав-чав…
Наконец, всё заканчивается.
Путники, успешно перебравшись через край камчатского заливного луга, выбираются на каменистое базальтовое плато.
Через некоторое время Костька объявляет:
— Останавливаемся, беглецы, и немного отдыхаем, однако.
— А куда, интересно, подевались все комары-мошки и оводы-слепни? — освободившись от рюкзака, наплечной сумки и тяжёлого оленьего окорока, обёрнутого плотной светлой холстиной, интересуется Олег.
— Не знаю, Красава, однако, — пожимает плечами Ворон. — Роща реликтовая, наверное, влияет, — указывает рукой налево. — Накладывает, так сказать, свой незримый реликтовый отпечаток.
— Гав-в, — соглашается с шаманом Найда, мол: — «Действительно, накладывает. В том смысле, что некая аура чётко ощущается…. Что ещё за аура? Ну, незримая такая…. Светлая? Тёмная? Светло-серенькая, на мой собачий взгляд. То бишь, неоднозначная…».
— Вот, значит, какая она, знаменитая Реликтовая роща, — с любопытством глядя в указанном направлении, произносит Дарья. — Метров сто пятьдесят до неё. Расположена на низеньком, чуть заметном холме. Зелень сплошная: яркая, сочная и — одновременно с этим — спокойная. А воздух здесь очень чистый, влажный, свежий и…, и безумно-вкусный. Словно бы ласковое море где-то совсем рядом. Да, интересное местечко…
Отдохнув, они шагают к роще.
Не дойдя до крайней берёзы метров пятнадцать, Костька неожиданно останавливается и, смущённо откашлявшись, извещает:
— Дальше идите без меня, однако.
— Почему, дедуля?
— Так надо.
— А, всё же? — проявляет настойчивость Даша.
— Гав? — подключается Найда.
— Упорные какие барышни, однако, — одобрительно хмыкает шаман. — Мне туда, направо…. Видите — кубический иссиня-чёрный кусок базальта? Это, однако, место такое специальное. Молельное и ительменское…. Надо забраться на этот камень, однако. Встать на колени. Сосредоточиться. И почтительно попросить у Рощи-спасительницы о покровительстве и помощи. А ещё, однако, и у Светлой Небесной Тени. Так издревле заведено.
— У спасительницы?
— Потом расскажу, однако. Идите уже, молодёжь. А рюкзаки и прочее здесь можете оставить…. Найда, однако, покараулишь?
— Гав-в-в.
— Тоже в рощу хочется? Ничего, хвостатая, потом прогуляешься, однако. Поздним вечером. Ночью. На рассвете. А сейчас — вещички охраняй. Работа, однако, у тебя такая…
Вскоре беглец и беглянка оказываются под густой сенью деревьев.
— Больше всего это напоминает гигантские кусты, — осторожно прикасаясь ладонями к берёзовой коре, делится своими впечатлениями Олег. — Главный прямой ствол, от которого отходят — в разные стороны — по четыре-пять стволов второстепенных. Только очень высокие кусты — на уровне двадцати пяти, а то и тридцати метров. Листья очень крупные, ярко-зелёные, совсем без червоточин…. И кора интересная. То бишь, по идее, раз этим деревьям более полутора тысячи лет, она должна быть очень морщинистой и поросшей всякими там мхами-лишайниками. А что мы видим? Гладенькая такая кора, бело-розовая, с редкими чёрными вкраплениями. Словно бы молоденькая-молоденькая…. Побродим здесь немного, пока Ворон предаётся своим молитвам?
Ознакомительная версия.
