Винни болтала с гримершей, когда в дверях появилась Энджел.
Молодая практикантка, сопровождавшая Энджел, осознала свой промах, но было уже поздно. Зеркало уже покрылось коркой льда. Обе женщины сидели в антарктическом безмолвии, пока гримерши заканчивали колдовать над ними с поспешностью санитаров «скорой помощи», прибывших к месту катастрофы.
— Энджел Темплтон, добро пожаловать, — произнес ведущий телешоу «Бомбовый удар» Крис Мэтьюз. — В последнее время вы выступали с довольно жесткими обвинениями. Но есть ли у вас какие-нибудь реальные, достоверные доказательства того, что Китай действительно пытался отравить Далай-ламу?
Энджел покачала головой.
— Я бы очень хотела, Крис, чтобы у меня их не было. Но скоро эти доказательства предстанут перед всеми. Вот увидите. Тем временем мы в Институте постоянных конфликтов денно и нощно молимся о выздоровлении Его Святейшества. Но одновременно мы направляем в Казначейство США официальную просьбу о немедленном предоставлении Далай-ламе охраны со стороны секретной службы. У нас имеется информация о том, что Пекин собирается повторить попытку покушения. Они хотят во что бы то ни стало заставить замолчать этого доброго человека.
— Винни Чан, председатель Американо-китайского соподчиненного совета. Благодарю вас, что согласились принять участие в передаче «Бомбовый удар». Но, прежде чем вступить в диалог, позвольте задать вам один вопрос. Вы действительно шпионка? Недавно «Нэшнл ревью» назвал вас главным тайным агентом Китая. Скажите: это правда?
Винни просияла.
— Ну что я могу на это ответить, Крис? Если я действительно шпионка, то, наверное, очень плохая, — раз все называют меня шпионкой.
— Понятно. Ну, так что вы ответите на обвинения мисс Темплтон, которая утверждает, что ваши предполагаемые пекинские хозяева, ваши боссы, — тут он рассмеялся, — пытаются убить Далай-ламу? Что вы на это все скажете?
Винни рассмеялась.
— Даже не знаю, что ответить, Крис. Скажу по правде, мне кажется, что мисс Темплтон — явно человек очень умный — пытается воспользоваться этим нелепым предлогом, чтобы лишний раз получить финансирование для своего института, который — как гласит его название — занимается раздуванием конфликтов по всему миру. По сравнению с ней покойный сенатор Джозеф Маккарти начинает казаться просто Малышкой Бо-Бип[29].
Энджел фыркнула. Схватка началась.
— Знаете, Крис, — сказала Энджел. — Это уж чересчур — выслушивать такое от человека, который зарабатывает на жизнь, рекламируя тоталитарный режим, который, помимо прочего, казнит по пятнадцать тысяч людей в год и швыряет в тюрьмы тысячи других за такие тяжкие преступления, как, например, жалоба на плохую уборку мусора.
— Интересно, что же вы на самом деле думаете о Китае? — рассмеялся Крис. — Ладно. Однако, справедливости ради, ответьте на мой вопрос. Вы говорите, что у вас есть доказательства. Где же они? И зачем Китаю покушаться на жизнь человека, которому — сколько? — семьдесят шесть лет? Ну, сколько еще ему остается?
— Крис, здесь нужно понимать, что такое тоталитарное мышление, — ответила Энджел с таким видом, будто вела семинар по этой теме. — Понимать психологию — если угодно, — патологию зла. Зло не выносит критики. И речь тут идет не о стратегии. Речь идет о мести. И, разумеется, Китай ждет не дождется, когда же можно будет посадить собственного марионеточного Далай-ламу, — а для этого нынешний должен уйти со сцены.
Винни Чан грустно покачала головой и улыбнулась.
— Вот видите, Крис? Вы задали мисс Темплтон вопрос о доказательствах — а в ответ она сыплет опрометчивыми обвинениями. И поэтому мне хочется сказать ей начистоту: милая дама, ваши слова просто лишены смысла. Может быть, вам стоит обратиться за помощью к профессионалам?
Энджел рассмеялась.
— Значит, я — сумасшедшая, да? Господи, как мне это нравится. — Она повернулась к Мэтьюзу, который в этот момент думал: Какое отличное шоу получается. — Как вам известно, Крис, еще одна характерная особенность тоталитарных режимов — это обвинение несогласных в том, что они — душевнобольные. Это дает им основание бросать всех несогласных в так называемые психиатрические больницы и пичкать их там психотропными препаратами до тех пор, пока те сами не выбрасываются из окон. Кстати говоря, вчера в Гуандуне с крыши фабрики бросилась очередная несчастная труженица. Каковы, интересно, показатели смертности на том предприятии? Думаю, счет идет на десятки.
— Постойте, постойте, — вмешался Мэтьюз. — Мы отклонились от темы.
— Нисколько, — улыбнулась Винни. — Мне кажется, мы очень даже близки к теме — а именно, к злополучному умственному расстройству мисс Темплтон.
— Благодарю вас, мадам Чан, но, мне кажется, я не обязана выслушивать подобный вздор от особы, состоящей в услужении у режима, который занимается уборкой улиц, давя студентов танками.
Улыбка Винни стала чуть менее лучезарной, но она и не думала сдавать позиции.
— Да, Крис, теперь последовало почти непременное упоминание о событиях на площади Тяньаньмэнь. Когда же это было? О боже. Так давно, что я уже не могу точно вспомнить. В тысяча девятьсот восемьдесят девятом? Похоже, мисс Темплтон даже не отдает себе отчет в том, что сейчас страной не правит ни один из тех, кто стоял у кормила власти тогда. Но для мисс Темплтон, разумеется, мой довод — это так называемая неудобная истина.
Энджел снова рассмеялась.
— О, до меня наконец-то дошло. Это — древняя история! Как и Великий скачок, когда Мао уморил голодом… Крис, вы ведь изучали историю, подскажите мне — сколько именно миллионов людей? Двадцать? Тридцать?
— Подождите обе — минуточку, минуточку, — сказал Мэтьюз. — Мы не обсуждаем сейчас председателя Мао. Мы сейчас говорим о Далай-ламе.
— Вы правы, Крис, — сказала Винни. — Поэтому я даже не стану вспоминать о побоище в Кентском университете[30].
— В Кентском университете! — повторила Энджел. — В Кентском университете! Боже мой, Крис, — вы слышали это? Она сравнивает Кентский инцидент с площадью Тяньаньмэнь! Замрите все, запомните этот момент. Америка, такое ты услышала впервые!
— Хорошо, позвольте задать вам один вопрос, — обратился Мэтьюз к Энджел. — Признайтесь: вы ведь очень не любите Китай?
— Я не испытываю ненависти к Китаю, — фыркнула Энджел. — Просто мне не по душе коммунистические диктатуры.
— Сейчас я зачитаю отрывок из вашей статьи, которую вы написали два месяца назад для «Нэшнл ревью». Цитата: «Сегодня существует одна целая три десятых миллиарда причин бояться — всерьез бояться — Китая. Там самые высокие в мире показатели вынесения смертных приговоров. Китай — источник самого мощного промышленного загрязнения среды на планете. Китайцы расправляются с диссидентами, бросая их в лагеря, давят студентов танками, заигрывают с такими отвратительными режимами, как Северная Корея, Иран, Венесуэла, Зимбабве. Они укрепляют свой военный флот, навязывают свой контроль мировым рыночным ценам на основное минеральное сырье. Они устроили мировую эпидемию атипичной пневмонии, а потом — ай-ай-ай! — забыли известить об этом Всемирную организацию здравоохранения. Ну, а если всего это мало, чтобы потерять сон, — то не забывайте: они ведь едят щенков, правда?»
Мэтьюз, смеясь, покачал головой.
— «Одна целая три десятых миллиарда причин? Они ведь едят щенков, правда?» И вы еще говорите, что не испытываете ненависти к Китаю? Неужели? Ну, лично я тут не вижу особой любви к Китаю.
Энджел пожала плечами.
— Ну, я не знаю, есть ли у них, на китайском телевидении, свои кулинарные шоу. Но если есть, то ставлю женьминьби — не знаю уж, сколько это в реальных деньгах, — что шеф-повар дает там мастер-класс: как правильно изрубить щенка пекинеса для жаркого. Кстати, собачье мясо — какое оно на вкус, мисс Чан? Попробую угадать — похоже на курицу?
— Понятия не имею.
— Оставайтесь с нами, — сказал Крис Мэтьюз. — Вы смотрите программу «Бомбовый удар».
— Ну, как? — спросила Энджел Жука.
Они оба сидели в «Военной комнате».
— Отличный стервозный поединок, — отозвался Жук. — Думаю, можно смело утверждать, что в обозримом будущем вы не получите визу для визита в КНР. А если они и впустят вас, то я бы на вашем месте не приближался к краю Великой стены.
Телевизор показывал канал Си-эн-эн.
— Про Шафранового Человека — пока ничего? — спросила Энджел. — Почему они так долго с этим возятся?
— Ожидается сообщение. «С минуты на минуту». Это означает, что если вы отлучитесь в уборную, то рискуете пропустить сообщение.
Энджел глотнула кофе.
— Они говорят так уже несколько дней. Я понимаю, британская медицина — безнадежная, национализированная, но должен же там быть хоть один врач, который разбирается в магнитно-резонансной томографии? У них там вообще есть МРТ, в этой Англии?
