— С кем воевать, что за война, какие цели?
— Благие цели. Мы возвращаем в мир любовь. «Бог есть любовь» — наверно, ты забыл. Чтобы вернуть свободу чувств несчастным людям, придется нам разрушить их Реал, их общество двойных стандартов, лжи, денег и подмены естества. Я армию набрала в два захода, сначала эмо запустила в мир людской, как провокацию, всеобщий раздражитель, что сцементирует мне зло вокруг себя. Создаст поля высокого напряга, объединит совсем уж разных, но ненавистью полных к эмо — антиэмо. Ты их возглавишь и разрушишь мир. Ведь чтоб построить новый райский сад, все старое придется уничтожить. Людей, что старше тридцати, не переделать. В топку их. Но лучший возраст — это лет пятнадцать, потом уже в любовь ты не поверишь так, как в этом возрасте веселом, нежном. Поверь, Эгор, ты будешь беспощаден. И всех, кто старше восемнадцати, убьешь. Оставшимся мы воздадим любви и счастья. И будет мир людей спасен и бабочками яркими заполнен!
«Блин, да она просто безумная сатанистка, — подумал Эгор. — И еще она, похоже, считает, что я полностью в ее власти, под действием ее магнетизма и всех этих поганых психотропов».
— Скажи мне, Маргит, ведь в реальном мире я девушку оставил, как же с ней? Ей скоро восемнадцать.
— Не повезло бедняжке. Прошлое лишь сон, ведь у тебя есть я. Взойдем на трон и будем вместе вечно править. А уж любви в запасниках моих не счесть компьютерам любой суперсистемы, со мной забудешь обо всем, исчезнут все проблемы.
— Звучит все убедительно, но нужно мне хотя бы пару дней, чтобы дела свои все довести до точки. Чтоб с чистой совестью и головой, не замутненной местью, на трои с тобою сесть.
— Тебя пять лет ждала я, Эмобой, что пара дней? Песчинка в море. Иди, убей их всех, посей в них страх, пусть знают, кто Хозяин. Пусть ждут тебя и помнят. Ты придешь и поведешь к кровавым их победам, во славу той одной, что их спасет, — Любви.
«Полный трындец! — подумал Эгор. — Тема крылатого эмо-гитлера раскрыта и закрыта». Но вскидывать руку в римском приветствии не стал, спрыгнул с трона, церемонно поклонился и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к выходу из дворца черно-розового безумия.
— Я буду ждать тебя здесь через два реальных дня, любимый мой герой, мой Эмобой, — услышал он в спину. Зашелестели прощально бабочки по всему залу. Кот заиграл что-то из «Depeche Mode», здоровяк гвардеец услужливо открыл перед ним тяжеленную дверь, отсвечивая железными зубами. Эгор вышел на кладбище, вдохнул чистый воздух Эмомира и выпустил свое негодование, обиду, отвращение и все, что еще скопилось в душе за время аудиенции с черной невестой. Смешавшись, все эти эмоции превратились в отвратительного гиеноподобного ящера, который с воем ускакал, петляя между надгробий. От свежего воздуха Эгора зашатало. Чтобы не упасть, он облокотился на ближайший надгробный камень и сразу увидел Тик-Така, который лежал без движения. «Неужели убили?» Эгор осторожно потрогал ногу клоуна носком кеда:
— А? Что? Я что, отрубился, что ли? Эгор, ты все-таки сбежал от этой шизанутой проповедницы разврата с насекомыми?
— Я в командировке. Вернее, получил отсрочку. Короче, нам нужно за два дня придумать, как выйти из этой идиотской ситуации.
— Она, что, продолжает требовать от тебя близости?
— Она хочет, чтобы я уничтожил все взрослое население Земли.
— В обмен на отказ от интима? Я бы согласился.
— Нет. Все включено, чертов шутник.
— Дело плохо, но что-нибудь придумаем. Безумная одинокая бабачка, видать, прочитала в Великой Кулинарной Книге, что сможет завести с тобой потомство. Ее не переубедишь. Ха-ха, представляю этих милых гусениц с твоим личиком!
— Хватит нести чушь. Лучше скажи, сколько времени?
— В Реале четыре утра.
— Отлично. К шести будем в Спальном районе. Нужно навестить «друзей», солдат моей армии. Блин! Попробую решить этот вопрос сегодня, а днем увижусь с Кити, и будем думать, как выбираться из объятий Маргит.
— Патетично. Кстати, Маргит не так уж и глупа. Ваше потомство, в возможности зачатия которого я — и не без оснований — позволил себе усомниться на приеме, действительно могло бы покорить Вселенную. Ведь бабочки единственные создания, которые свободно перемещаются между мирами, из тени в свет перелетая.
— Да? Интересно. — Эгор полез в сумку и достал ежедневник. — Стих родился, почти про Маргит, хочешь — прочту?
— Валяй!
— Главная фигура сексуальной революции,
вождь секс-коммунизма — Комиссар Поллюции,
диктует права, милует невинных,
удовлетворяет неудовлетворимых.
Сегодня его день, сегодня его ночь,
сегодня он хочет всем нам помочь.
А если кто считает, что в этом не нуждается,
то только опасно и трагично ошибается.
От каждого по способностям,
каждому по потребностям.
Нет места для ложной скромности!
Нет места для лютой ревности!
Комиссар ходит, целуя, походя,
тех, кто сходит с ума от похоти.
Глаза его, уверенные и нахальные, злы и сжаты, как отверстия анальные. Все будут довольны — взошла секс-заря! Тех, кто не хочет, — услать в лагеря! Тех, кто не может, — схватить-расстрелять! Остальных насильно удовлетворять!
Эгор закончил читать и спросил притихшего Тик-Така:
— Ну как?
— Знаешь, про розового кота мне гораздо больше понравилось.
ГЛАВА 14
Нормальный парень
Паша Чачик не любил выпендрежников. Чего выделываться на ровном месте? Ну ладно, выделяться там умом или силой, как нормальные мужики. Но вот чтобы слушать в плеере какие-то там дебильные вопли или носить сережки, как баба? Блин, это вообще никуда не годится. Так ведь можно полностью деградировать. Паша был нормальным пацаном и очень этим гордился. Он всегда мог сказать любому уроду:
— Я — нормальный член общества (и никто бы не засмеялся при слове «член», потому что это тупо). У меня есть цель в жизни, в отличие от тебя, урод. Может, я не слушаю непонятную музыку и не смотрю непонятные фильмы, зато я такой же, как все. И я заработаю нормально бабла, куплю себе «хаммер», ну и там, женюсь, заведу детей, подниму их…
Можно, конечно, еще и страну было бы поднять, но за непосильные цели Паша не брался. Дома он поднимал гирю, прокачивал широчайшую и бицуру. Он любил слова «поднимать», «опускать» и вообще знал цену словам. Он окончил автотранспортный колледж и работал в сервисе, мастера его хвалили и говорили, что из него обязательно выйдет толк. Выглядел он абсолютно нормальным: крепкий, невысокий, темно-русый. Как все, мог забухать, поддержать дружескую беседу. Как все, он ходил на дискачи и рейвы снимать телок и, как все, обычно обламывался, но иногда и ему перепадало. Паша, как все, фигачил в компьютерных клубах в «Каунтер страйк» и, как все, ненавидел эмо…
Хотя это спорный вопрос. С этими розово-черными педиками у него были особые счеты. Началось это давно, еще в школе. Эмо еще никаких не завелось, зато педики уже шлялись везде. На перемене в туалете восьмиклассник Пабло Чачик нормально курил и никого не трогал, но тут в тубз заскочил какой-то наглый старшеклассник и стал, не обращая никакого внимания на Чачика, мочиться в писсуар. Чачик, от нефиг делать, посмотрел на наглеца, отметил разницу в размерах члена в свою пользу, и тут с ним случилось нечто неприятное. Теперь-то он знает, что это пришла обычная самопроизвольная эрекция, а тогда он реально испугался. Он, конечно, не дурак и уже пробил все про такое явление, как стояк, но чтобы так, без участия баб, рук и порно? Он решил, что докурился или вообще серьезно заболел. Когда же он понял, что с ним произошло, то испугался еще больше. Слава богу, старшие пацаны во дворе, лучшие друзья Олег и Витое, смеяться над ним не стали, а сказали уверенно:
— Пидор. Этот чувак в туалете — реально пидор. Точняк. Чего бы ему в кабинку не зайти. Встал перед тобой, красовался. Привыкай, Пашка, пидоры везде. Только умело прячутся.
Не сразу Паша-Пабло осознал, какой важный и полезный инструмент у него теперь всегда имелся под рукой. В следующий раз это случилось на борьбе, когда он уже учился в колледже. Паша шесть лет ходил на классическую борьбу и стал камээсом, но, видимо, раньше пидоры ему не попадались ни на тренировках, ни на соревнованиях. А тут он стоял в партере, а его спарринг-партнер Сурен как заорет:
— Эй, бля, я с ним не буду бороться, у него стоит!
Вот педрила! А ведь действительно стоял. Паша тогда отлично отметелил этого гада после тренировки, но борьбу пришлось бросить. А ведь раньше гомики на борьбе не светились. И Паша спокойно ходил в душ, хотя там всегда было холодно и даже летом почему-то стояли клубы пара. Так из-за педиков не сложилась спортивная карьера Паши. Чтобы не терять форму, он пошел в качалку. Но прижиться там не смог. Качалка оказалась переполнена гомиками. Паша даже не смог переодеться, посидел минут десять в зале, сокрушенно глядя на их раздутые мышцы, с трудом успокоился и ушел. Кто бы мог подумать, качки как один напрягали чуткий Пашин орган. Но не таков был Пабло, чтоб сдаваться. Он стал тягать тяжести дома и на какое-то время забыл про педиков, уверенно двигаясь к своей цели и постигая в колледже азы автомобильной науки.
