Умер человек - и его личные долги с ним в могилу ушли. Разберемся.
Вернуть квартиру может, и не вернут, а вот рыночную стоимость с них стребовать вполне возможно. У Платоши, понятно, одни сыскари работают, у него нормальное, абсолютно легальное агентство без примеси криминала, но за небольшой процент он может нанять серьезных ребяток, с которыми он иногда сотрудничает, что греха таить. И все будет - тип-топ. И Платон свою долю получит, и мы средства на
Мишкино образование раздобудем. А что - разве плохо?
- Неплохо, - согласился я.
Вопрос с Мишкиным паспортом и с моим опекунством решался достаточно быстрыми темпами. Николай Петрович Первачев дело затягивать не стал и вскоре я смог согласиться со словами Гоши, что
"Колян - парень что надо". Правда, я подозревал, что работает
Николай Петрович не за совесть, а за страх. Вернее - по обязанности.
Так сказать, отрабатывает старый долг. Но отрабатывал он его честно
- регулярно позванивал и информировал меня о том, как идет дело. К концу октября я должен был стать опекуном. Мишке я, естественно, сразу же рассказал о своих планах. Он посмотрел на меня загадочно и спросил:
- А ты, дядь Сереж жалеть потом не будешь?
Я улыбнулся и молча покачал головой. И даже не задумался о том, что Мишка имел в виду.
Когда встал вопрос о фамилии, Мишка пожелал оставить свою.
- У тебя какая фамилия? - спросил он.
- Иванов, - ответил я гордо, а Мишка расхохотался.
- Ты почему смеешься? - немного обиделся я.
- А моя - Петров. Ха-ха-ха! Шило на мыло чего менять? Была бы у тебя другая фамилия, какая-нибудь звучная, например - Путин, я бы не возражал. Может быть… А Иванов…, - Мишка вдруг перестал смеяться, посерьезнел: - Мой батя Петровым был. И я Петровым останусь. - И немного погодя: - А ты что, дядь Сереж, обиделся?
- Да нет, - ответил я. - Ты правильно решил.
- Извини, если обиделся…
- Да нет, - повторил я, - все правильно.
Вскоре Мишка уже хвастался перед Анной своим новеньким паспортом.
На фотографии у него была короткая стрижка. Мишка вдруг сам изъявил желание подстричься перед тем, как идти фотографироваться на паспорт, мне даже не пришлось его уговаривать. Наоборот, нам с ним пришлось уговаривать Анюту, которой Мишка нравился лохматым.
- Сейчас же так модно, - сопротивлялась она.
- Ничего не модно, - авторитетно заявлял Мишка Петров. - Это сто лет назад было модно.
- Преступление - такую шевелюру кромсать!
- Теть Ань, мне эти лохмы самому надоели. В глаза лезут. И чего это я на паспорте буду как беспризорник какой-то?
Это подействовало.
Паспорт мы обмыли втроем - Мишка, я и Анюта. Пили чай с огромным тортом из магазина. Анна предложила испечь свой фирменный медовик, но Мишка сказал, что любит магазинные торты. Чтобы крема много было, и чтобы крем был обязательно масляным.
А вот с Мишкиной квартирой возникли проблемы. Выяснилось, что фирма, отобравшая у Петровых квартиру, то ли обанкротилась, то ли еще что-то. Короче, той фирмы уже не было и в помине, а квартира, незаконно выведенная из жилищного фонда, снова была в него введена и, оказавшись в руках муниципалитета, передана в порядке очереди многовнучатому инвалиду-фронтовику. Дело казалось совершенно безнадежным. Я махнул рукой и сказал Платону:
- Не жили богато - нечего и начинать. Что, Мишке жить негде?
- Я все же поищу, - задумчиво сказал Платон.
- Кого? Кого ты искать хочешь? Нет же этой фирмы.
- Фирмы-то нет, а людишки наверняка живут и здравствуют. Чует мой сыщицкий нос, рыло у них в пушку, аж ноздрей не видать. И думаю там не только административные правонарушения. Мой нос криминал чует за версту.
- Ну, как хочешь, - пожал я плечами, - если нос… Только знай, я на Мишкины квартирные деньги не претендую. И сам как-нибудь его на ноги поставлю…
Мы с Мишкой решили так: навыки кое-какие у него, несомненно, есть, но профессию получить все же надо. И Мишка нехотя пошел в вечернюю школу. Сначала нехотя, а после - ему понравилось, буквально после первого же занятия. А потом, по окончанию вечерки - мы так решили - он продолжит обучение в училище или техникуме, в колледже по-теперешнему. Естественно, этот колледж должен быть с электротехническим уклоном.
Сам я тоже бездельничать не стал. Как и решил - пошел в институт и переговорил с директором. Он был согласен меня взять, хоть с того самого дня, когда я к нему пришел, но я договорился о неделе отсрочки, чтобы завершить дачный сезон и постараться, как можно сильнее сблизится за это время с моим подопечным.
И мы действительно сблизились. Во всяком случае - мне так казалось. Мы с Мишкой ездили на дачу. Собрали все, что там можно было собрать, подготовили дачу к зиме. Виноградные лозы обрезали и уложили в траншею, перекрыв ее деревянными щитами. Оставалось только приехать попозже и присыпать щиты опилками и затянуть полиэтиленом, но это потом, когда заморозки будут сильнее. Занимаясь чем-нибудь,
Мишка часто замирал, услышав голоса, вытягивал шею и оглядывался. В его глазах я замечал беспокойство. Наверное, он боялся встречи со своими приятелями из прошлой жизни. Но встреча эта ему не грозила.
Васин зять решил вопрос со своими соплеменниками, казаками и теперь в нашем дачном обществе наступили тишь, да гладь, да божья благодать. Кражи цветных металлов резко прекратились, подручные
Чемодана видимо облюбовали другое товарищество землепашцев и собирателей кореньев для своих набегов.
С Васей косым я не встречался в эти дни. Его зятя, Олега и его дочь, которую никак не звали, видел, но разговаривали мы с ними мало. Олег сказал, что тесть захворал, радикулит. Надорвался, выполняя продовольственную программу семьи. Ну и слава богу! Нет, не то, что надорвался и захворал, а что мы с ним не встретились. Либо поругались бы снова, либо вообще - подрались бы.
Закрывая дачный сезон, пригласили Анюту. Жарили шашлыки из свинины, запивая их квасом, который всегда ставила Анюта. Мангала у меня не было, Мишка изготовил его из кирпичей и листов кровельного железа.
Воду уже отключили и мы с Мишкой ушли мыть посуду на берег. Между нами произошел откровенный разговор.
- Дядь Сереж…
- Что?
- А почему ты на тете Ане не женишься?
Я даже опешил.
- А что, должен? - спросил, не найдя ничего другого.
- Она же тебя любит.
- Ну…, - замялся я, - это, знаешь ли… не факт.
- Да любит, любит, - Мишка махнул рукой. - Это же видно невооруженным взглядом. Любит и хочет, чтобы ты на ней женился.
- Ну, хорошо, пусть так, любит. Но ведь это не значит, что я обязательно должен на ней жениться. Для этого надо, чтобы и я… А ты что, хочешь, чтобы мы жили вместе?
Мишка пожал плечами. Я догадался:
- Ты, наверное, хочешь, чтобы у тебя была настоящая семья? Но разве нам с тобой вдвоем плохо?
- Нормально. - Мишка взял стопку перемытых тарелок и молча направился назад к дому. Я пошел следом, вытирая на ходу вилки и ложки полотенцем. Уже подойдя к калитке, Мишка остановился и, не оборачиваясь, но, зная, что я стою за его спиной, сказал: - Просто у меня никогда не было мамы.
Я взял его за плечо и тихо сказал:
- Я подумаю над твоим предложением.
- Мальчики! - крикнула Анна от крыльца. - Я уже все вещи упаковала и все остатки урожая собрала. Пора ехать, поздно уже.
Когда мы приехали домой (ездили мы на Анютиной "Ниве"), Анна поехала в гараж, а мы с Мишкой, нагруженные сумками, пошли к себе.
Анна позвонила в нашу дверь минут через двадцать. На ней не было лица.
- Что стряслось, Анюта? - обеспокоено спросил я.
- Беда у меня, Сереженька.
- Что? Что случилось?
- Лешенька умирает. Жена мне его только что позвонила.
- Кто умирает? - не понял я.
- Леша. Брат мой самый старший. Который на Байкале живет. Я,
Сережа, туда должна ехать.
- Конечно, конечно. Я сейчас соберусь, - захлопотал я, - провожу тебя. А как с билетами? Ты на самолете? Ну, конечно же, на самолете.
…А что с ним, с Алексеем Егоровичем?
- Рак у него. Последняя стадия. Молчали… Леша не разрешал своей жене мне сообщать, чтобы не расстраивать. А теперь… - И она заплакала.
Анна уехала к умирающему брату, а мы с Мишкой остались одни и сразу ощутили - как нам ее не хватает. Ее слов, ее смеха, ее теплоты. Одиночество нахлынуло на нас обоих. Я был очень хорошо знаком с этим чувством. Но теперь оно было немного другим. Нет - совершенно другим. Я вдруг осознал, что мы были семьей. Мы - это я,
Мишка и Анюта. У меня появилась новая семья. И это меня теперь не пугало.
С понедельника я вышел на работу, а Мишка продолжал ходить в свою вечернюю школу. Настали томительные дни ожидания. Анна изредка нам звонила из Дудинки.
Мишка скучал по тете Ане. Сильно скучал…
Директор положил мне оклад шесть тысяч. А потом - в зависимости от результатов, по закрытию проекта, которым я буду заниматься.
Результат придется ждать долго, я это знал. Быстрых проектов не бывает. Шесть тысяч - деньги небольшие, но вместе с моей пенсией это уже десятка. Проживем, думал я. Как показало дальнейшее, я очень сильно ошибался. Нехватка денег стала ощущаться сразу. Отработав неделю, я написал заявление на аванс.
