- Почему ты обращаешься со мной, как с ребенком? – спросил я.
- Не будь ко мне таким строгим.
- Почему?
- Ты знаешь почему. Ты – это ты, а я – это я. Любой человек при желании может привыкнуть к моим недостаткам так же, как к ним привыкла я.
- Я понимаю все, что происходит. Я не верю ни одному твоему слову.
- Ничего не поделаешь, придется поверить.
- Мне не нужно твое безразличие, - сказал я лишь для того, чтобы не молчать.
- Клоун, - она говорила, не слушая меня.
«Держись», попросил я себя. «Ты еще можешь стиснуть зубы». Так и должно было быть. Нужно знать женщин, чтобы согласиться со мной.
Я не догадывался, что необходимо делать в такой ситуации. Может быть, мне не удавалось относиться к Наташе так же внимательно, как я относился к себе. Не старался угодить ей. Невозможно нравиться каждую минуту, если стараешься быть честным.
Она пристально смотрела на меня, и в ее взгляде я увидел что-то похожее на жалость. Я был не так откровенен, как она: я не ответил. Наташа никогда не услышит от меня этот ответ: «женщинам нравится унижать мужчин».
- Никто не изменит мое прошлое, - сказала она.
Не следует бояться женской откровенности. Не я был виноват перед ней. Кто-то другой.
- У меня тоже было прошлое, - я не возражал.
- Тебе нужно меньше, чем другим мужчинам. Не заблуждайся.
- Зачем ты мне это говоришь? – я начинал ощущать тяжесть ее слов. – Что ты мне хочешь доказать?
- Я не тебе хочу доказать. Я себе хочу доказать.
- Не пытайся все опошлить.
- Ты слышал, что я сказала?
- Слышал, но не верю этому.
- Я и сама не слишком верю. Мне не надо было тебе это говорить. Я сказала глупость. Ну прости меня, маленький.
Наш спор был выгоден только ей. Я не хотел быть виноват в саморазоблачении. Всегда боялся разочарований в себе. Почему они стали для меня возможны? Об этом легко спрашивать, лишь когда заранее знаешь ответ. Я не понимал, что происходило. Обида мешала мне думать.
Наташа рассмеялась, но я не смеялся вместе с ней. «Жестоко», подумал я. «Она искренна даже тогда, когда обманывает».
Я узнавал о Наташе много нового. Все, что казалось мне в ней ложью, могло оказаться правдой. Мне не нравились мои предположения.
- Знаешь, что я думаю? – спросила она.
- Что?
- Твоя беда в том, что ты постоянно недооцениваешь себя. Не выдавай желаемое за действительное.
- Ты права. Я ничего в себе не понимаю. Объясни.
- Ты знаешь, что я имею в виду. Я смеюсь не над тобой. Я смеюсь над собой.
- Ты могла бы и не говорить этого.
- Может, мне нужно было сказать это.
- Не надо делать мне одолжений.
- Может, поцелуешь меня?
- Нет.
- Что ж, очень жаль. Потому что мне хочется.
Я испугался того, в чем признался. Конечно, это была неправда. Наташа должна была меня понять.
Я поднял глаза, встретился с ней взглядом и убедился, что она говорила искренне. Ей нравилось мое унижение. Рядом с Наташей мне удалось избавиться от самоуверенности. Я был только маленьким, беспомощным и бесконечно уязвимым. Никто не может унизить меня сильнее, чем любимая женщина. С каждым новым ее словом я становился несчастнее.
- Надеюсь, мы сможем притворяться, что между нами ничего не было, - сказала она.
- Зачем? Наташа, почему ты отыгрываешься на мне?
- Я не делаю этого.
- Делаешь. Не говори так. Мне больно, - я был обижен. Меня легко обидеть.
- Не обращай внимания. Женщины, знаешь, бывают такие злые, такие гадкие, - ее равнодушие делало меня ненужным для себя.
Я услышал то, что не хотел услышать. К горлу подступила боль, физическая боль, которая мешала говорить, душила меня. Мне не удалось правильно угадать момент для расставания.
Она ничего не говорила и закрыла глаза. На ее лице было выражение усталости, которое я никогда прежде не видел.
Я не мог говорить. Да и не знал, что сказать. Такие люди, как я всегда неловки.
Так мы просидели несколько минут. Наташа словно что-то ждала, опустив голову. Обычно она не молчала, даже если ей было нечего сказать. Но эта женщина могла убедить меня и своим молчанием.
Неожиданно я на нее разозлился. Встряхнул ее. Она все еще не открывала глаз.
- Ты не сможешь ничего объяснить своим молчанием. Просто продолжай говорить, - я сердился и на себя за свое любопытство.
- Мы разговариваем.
- Не так, как раньше.
- Нужно уметь избавляться от своих заблуждений.
- Наташа, я не понимаю тебя, - я пытался обманывать. Я этого никогда не умел.
- Мне нечего тебе сказать. Абсолютно нечего, - она словно не замечала меня.
Я закрыл лицо руками, чтобы спастись. А от чего – сам не знал. И закричал. Этот крик сидел во мне очень долго. И вместе с криком, таким огромным, что он еле проходил в горло, я ощутил, как от меня уходит часть моего прошлого. Я разозлился и стал жестоким. Может быть, ей моя жестокость была необходима больше, чем мне. Мы оба кричали, не слушая друг друга. Я сознавал, что выкрикиваю злые слова, но ничего не мог с собой поделать. Рядом с Наташей мой разум оказывался бесполезен.
Что-либо кричать друг другу было, конечно же, бессмысленно. Вернулось мучительное ощущение своей беспомощности. Нет ничего страшнее разочарования в себе. Я не хотел, чтобы Наташа перестала нравиться мне. Очень старательно помогал ей обманывать меня.
- Зачем ты на меня кричишь? – спросила она.
- Я не на тебя кричу. Я на себя кричу, разве непонятно?
- Это смешно.
А я даже не улыбался.
Не хочу оправдываться. Я виноват не больше Наташи. Может быть, я ощущаю любовь не так, как ощущает она. Я слишком молод. Не всегда понимаю причины поступков других людей. Обвинить себя не удается.
- О господи, малыш, ты совсем, как я, - проговорила она. – Слишком близко все принимаешь к сердцу.
- Ну, пожалуйста. Я тебя люблю. Мне тебя надо, - мой голос звучал неуверенно, а слова, казалось, застревали в горле. Но мне стало легче, когда я сказал правду. В наших отношениях не должно было остаться неясностей.
- Я не хочу, чтобы ты просил меня о любви.
Она улыбнулась, но я не улыбнулся в ответ. Мне показалось, будто нужно от чего-то спасаться, пока не поздно. Наташей двигала не злость и не любовь, а что-то напоминающее любопытство. Я ничего не понял. Странно. Я не глуп.
От утешений не становится легче. Это было бы чудом. Я не верю в чудеса.
Между нами опять наступило жуткое молчание. Я осознавал свою беспомощность. Не мог ничего придумать. У меня нет воображения.
Самое худшее, что Наташа была права. Я чувствовал это. Могу пожаловаться на любимую женщину только самому себе. Разве я должен был ей возражать? Ни в каком другом своем решении я не ощущал себя более жалким. Она, казалось, понимала то, что я понять не мог. Любовь не бывает простой. Как это ужасно, когда женщина, которую любишь, только жалеет тебя.
Узнаю о себе много нового. У каждого человека есть тайна, которую хочется спрятать от всех. В жалости женщины к мужчине нет любви. Я не стыжусь того, в чем признаюсь.
16
В наших отношениях появилось что-то фальшивое и жестокое. Я не знал, кто в этом виноват. Наташа старалась разлюбить меня. Мое ощущение любви тоже перестало быть прежним. Но я старался не замечать перемены. Ничего особенного не происходило. Просто я узнавал, что убедить женщину словами невозможно.
Утешал себя мыслью, что может она любит меня хотя бы вполовину также сильно, как люблю ее я. Иногда мне казалось, что ее равнодушие перестало быть притворством
Я должен был быть уверен, что знаю Наташу. Что она такая, какой я ее видел. Хотел быть уверен в своем знании. Она не должна была догадаться о том, что я боюсь с ней расстаться.
- Почему все стало хуже? – спросил я.
- Подумай.
- Я перестану тебя спрашивать.
- Почему ты стараешься вывести меня из себя? Мне приходится прилагать усилия, чтобы сдерживаться. Прошу тебя, не надо.
- Я просто пытаюсь быть объективным.
- А я не прошу тебя быт объективным. Ну когда же ты повзрослеешь?
Я спрашивал себя об этом чаще, чем меня спрашивала она.
Внимательно смотрел ей в лицо, но на нем ничего нельзя было прочесть. Я замолчал. Наверно, я говорил глупости. Не мог выразить свою мысль.
Я молчал, стараясь заставить пересохшие губы выговорить нужные слова. Мне не хотелось думать о другом. Не следует сдерживать свои чувства. Я умею избавляться от сомнений. Это необходимо уметь.
- Не смотри на меня так, - попросила Наташа.
- Я смотрю на тебя, как всегда.
- Нет, не так, как всегда. Ты смотришь, как …
- Как кто?
- Женщина любит лишь мужчину, который подчиняет ее.
Я не смог объяснить ее слова.
- Ну так в чем же дело? Я вся внимание.
- Я сегодня какой-то глупый, сам не свой.
- Разве у тебя нет другой возможности быть мне интересным?
