Деревья стояли вокруг него и молчали.
И Минэкити молчал вместе с ними. Молчал и сливался с древесными душами, пытаясь расслышать и понять их слова.
Он вдруг подумал, что все, что делалось за последние восемь лет, делалось по наущению лесных бесов, и теперь, когда стало ясно, что он жестоко ошибся, молчание застывших вокруг него деревьев показалось ему предательством. Люди, которые читали древние легенды о просветленных, сказали бы, что в этот самый момент Минэкити находился на грани прозрения, а даже если и нет, то по крайней мере он очутился в материнских объятьях природы, слился с ней на мгновение.
Но это минутное прозрение не принесло ему ничего, кроме разочарования.
Раскрутив маленький топорик, который взял с собой в горы, Минэкити, обезумев, принялся наносить удары направо и налево, разя без разбора все окружавшие его стволы. С дикими воплями носился он между деревьев, пока не начал задыхаться от быстрого бега. А когда перевел дух и пришел в себя, сердце его наполнилось желанием мстить. Если мир так подло предал его, то ему ничего не остается, как предать мир. Он решил, что в той жизни, которая ему осталась, он никогда больше не будет ни с кем откровенен. Минэкити никак нельзя было назвать легкоранимым, но теперь в его сердце зияла рана, и он стеснялся своего простодушия и искренних чувств.
6
Тобита любил изысканную одежду и изысканную еду. В Хиде на горе Такаяма он построил себе огромный дом, который люди прозвали «Дворец Тобиты», но жил не в этом доме, а на вилле в Каназаве. Во дворце же жила его жена, с которой он давно рассорился. Жена иногда совершала верховые прогулки на белой лошади. Будучи женщиной не робкого десятка, она, сидя в дамском седле, заставляла лошадь брать препятствия метровой высоты.
Тобита на своей вилле собирал антиквариат и утварь для чайной церемонии. В его саду стоял чайный домик — копия старинного восьмиоконного павильона Хассоан[23]. В Каназаве процветал особый, не похожий на другие стиль театра Но. Тобита нанял себе учителя из школы Хосё-рю[24]и благодаря своим огромным деньгам сыграл заглавную роль в «Додзёдзи»[25], донельзя испугав зрителей невероятным темпом представления. Тобита не собирался отступаться от Минэкити. В конце концов, в его личной пьесе Минэкити был персонажем, без которого главный герой просто теряет свою значимость. Надо было заставить Минэкити и дальше играть свою роль. Тобита понимал, что, после того как проблема компенсаций была решена, преданная служба в электрической компании не принесет ему никакой выгоды. Он решил подзаработать на аренде своих земель и развернул бурную деятельность, пытаясь, заманить к себе прядильный завод.
Для того чтобы заработать на плотине, нужно было как можно сильнее запутать проблему компенсаций. До начала строительных работ электрическая компания не скупилась на деньги. Тем не менее, для того чтобы круг замкнулся, был необходим такой человек, как Минэкити. Разузнав через своего зятя из проектного отдела, где компания собирается строить другие плотины, Тобита разработал план обогащения — в районе каждой стройки надо было организовать требование компенсаций и, выступив в роли посредника, как можно туже набить себе карманы.
После «Дела о реке Сёгава» на Минэкити висели огромные долги. Если бы он по-честному собрался вернуть своему кредитору долг, то ушли бы от него все его горные леса, и остался бы он ни с чем. И Тобита предложил взять на себя выплату долга, но выплачивал при этом только проценты, а начальная сумма так и оставалась невыплаченной. А Минэкити так и оставался навечно привязанным к Тобите.
По природе своей Минэкити был бойцом, он не мог удержаться и не попасть в эту ловушку, и Тобита, который за восемь лет прекрасно его изучил, понимал это, как никто другой.
И вот когда наконец в деле Минэкити была поставлена последняя точка, Тобита нагрузил свою машину горой подарков, перевалил через гору Белую и приехал в Гифу, прямиком к дому Минэкити.
Этот летний день выдался особенно жарким. Минэкити спал. Тобита думал, что ему придется долго оббивать порог, но вместо этого его тут же провели во внутренние комнаты.
В коридоре жена Минэкити сказала ему:
— Вы знаете, он недавно заснул и пока не проснулся. Вы уж извините… Вот сюда, пожалуйста.
Тобита зашел в комнату. В полумраке, на просторном помосте из палисандрового дерева, размером в двенадцать татами, спящий казался тюленем. На нем не было ничего, кроме матерчатой набедренной повязки. Уже потом Тобита узнал, что в жаркие летние дни Минэкити всегда после обеда любил поспать на помосте из прохладного палисандрового дерева. Глядя на спящего Минэкити, Тобита испытал нечто вроде восхищения — восхищения мастерством человека, который, всю жизнь работая с древесиной, до самых мелочей изучил характер каждого дерева.
Тобита садится на пол. Минэкити продолжает спать как сурок. Прислуга бесшумно заносит в комнату подарки и складывает в углах высокими кучами. Тобита терпеливо ждет. Он почти не потеет и, любуясь садом, медленно обмахивается веером — легкий ветерок залетает в шелковые рукава его хаори[26].
Но вот наконец Минэкити приоткрыл глаза и, не меняя позы, спросил:
— Так ты, значит, приехал?
— Да. Я приехал извиниться, — нахально ответил Тобита.
— М-м. Значит, все-таки приехал… — С этими словами Минэкити уселся на помосте в позе лотоса.
— Я привез тебе хорошего сакэ. Давай-ка выпьем немного, — сказал Тобита. Он достал откуда-то стаканчики и разлил в них прохладного сакэ. Минэкити, кажется, не собирался слезать со своего ложа, так они и выпили: один — сидя на помосте, другой — сидя на татами.
7
И с тех пор, где бы ни начиналось строительство плотины, там обязательно появлялся Минэкити Кувабара, поднимал народ, и сотни людей, потрясая соломенными знаменами, следовали за ним до самого Токио. В Токио он подавал петицию. Потом добивался встречи с министром. После чего у электрической компании возникали трудности. Тут в дело вступал Тобита и зарабатывал на этом немалые деньги.
Минэкити, не задумываясь, направо и налево раздавал всем чеки из чековой книжки Тобиты. К нему приходят за деньгами, он отвечает: «Я обо всем позабочусь», и отрывает чек. Закончилось сакэ, он отрывает чек. Надо заплатить за перевозку людей, отрывает чек.
Но как ни старался, как ни отрывал чеки Минэкити — в карман к Тобите не переставали течь деньги, намного превосходящие расходы по чекам.
Плотина, Минэкити и Тобита были неделимым триединством.
Выступления Минэкити становились все неистовей, и слава о его «огнепышущих лекциях» шла по всей Японии. То, что он говорил, находило отклик в простых сердцах. И немудрено, что только во время своих выступлений, чувствуя, как волнение охватывает людей, Минэкити бывал по-настоящему счастлив.
Консервативное правительство рухнуло, наступила эпоха военного произвола. Выступления Минэкити становились все более патриотичными, у него появилось много новых сторонников, он сделался народным героем. Но чеки, раздаваемые им направо и налево, разумеется, оплачивал Тобита.
Плотины вырастали повсюду одна за другой, однако до тех, что строились в Корее и Маньчжурии, было уже не дотянуться.
После войны дружба между постаревшими Минэкити и Тобитой сделалась еще крепче. И Минэкити все так же отправлялся в Токио, наводя ужас на электрические компании.
Капитал Тобиты перевалил за миллиард йен, и он стал самым богатым человеком в Хокурику[27].
Нежданный друг пришел ко мне с неожиданным приглашением. Он предлагает мне пойти полюбоваться пионами в Пионовый сад. Мой друг Кусада живет неизвестно где и неизвестно чем занимается. По слухам, он связан с неким политическим движением, но это не наверняка. Маленький, с цепким взглядом, он переполнен шутками и знает все на свете.
В два пополудни мы выходим из дому и после двух пересадок оказываемся среди других пассажиров пригородной электрички, на которой я никогда раньше не ездил. Самое начало мая, выходной, на небе ни облачка.
Возле полустанка нас ждет большой автобус. Он направляется отсюда в один из портовых городков префектуры Канагава. Автобус — суть новехонькой бетонной дороги, которая выглядит гораздо привлекательней, чем городская асфальтовая.
— Это военная дорога. Ее совсем недавно построили, — по ходу дела объясняет мне мой друг-всезнайка.
В придорожном пруду, не обращая ровно никакого внимания на проезжающий рядом с ними автобус, ловят головастиков выехавшие на пикник мальчишки. Стоят, наклонившись над водой в закатанных до колен штанишках, — только торчат рядком их маленькие попки.
В какой-то момент мы выходим из автобуса. И сразу же видим огромный указатель: «В Пионовый сад». Тропа петляет между огородов, но график есть график — то и дело приходится уступать дорогу возвращающимся из сада людям, которые небольшими группками идут нам навстречу.
