— Знаешь что… — начал было он.
— Пойдем. Вот супермаркет.
Жареные колбаски с картофельным пюре были самым дешевым продуктом, за исключением, разве что, рыбной запеканки, но у них обоих не было ни малейшего желания ее есть. Купили и по банке пива. А на заднем сидении у них красовался целый ящик пива, на котором было сложено прочее спиртное, а также всякие мелочи, которые он «увел» к ее радости и восхищению. Оказалось, что спальные мешки стоят несколько сотен крон, и вместо этого, в конце-концов, они решили приобрести синтетические ватные одеяла на молнии. А кроме того — пляжные матрацы, пластмассовое ведерко, тазик, полотенца, метелку и щетки, коробочки и ящички, чтобы хранить вещи, кофейник, жестяные кастрюли, различные моющие средства, хлопчатобумажные свитера, нижнее белье, японские резиновые сандалии, надувные подушки, кучу газет, пластмассовую «летающую тарелку-бумеранг» и многое, многое другое. Она хотела еще купить складной стол и два стула по бросовой цене — 119 крон, но он сказал решительное «нет». У него осталось всего-навсего около пятисот крон, а им нужно было еще купить бензин. Он понял, что перед ним встает еще одна проблема — деньга. Да, еще одна проблема!
Посетителей в кафетерии «Вифлеем» почти не было. На столиках стояли искусственные розы в пластмассовых вазочках, имитирующих сучковатые березовые стволы. К наборам для специй были прикреплены маленькие норвежские, шведские и исландские флажки.
— Давай подумаем, не забыла ли я чего-нибудь? — спросила она в задумчивости.
И вновь все вокруг показалось ему каким-то нереальным, безумным: какое-то не то жизненное измерение, какая-то глупость; он все глубже увязал в этой истории. Самое лучшее, что они могли бы сейчас сделать — это броситься в машину и через какие-то три часа быть уже дома. Он успел бы, как обычно, к половине восьмого поспеть во «Фреккен» и посидеть за своим обычным столиком, рассказывая приятелям всевозможные забавные истории. Это было вполне реально!
Вдруг он спросил:
— А ты подумала о своей дочке и старой матери, что она там думает про твое исчезновение?
У него не было ясных предположений, какой реакции следует ожидать, но его изумило полнейшее спокойствие, с которым она отнеслась к его вопросу.
— Я как раз собиралась сегодня написать маме, что я сейчас путешествую, и пусть Анна пока поживет у нее.
Для нее все было просто: она взяла со стола рекламную открытку, на которой была изображена эта чертова местная бухта с городом на заднем плане, достала из сумочки авторучку и принялась писать, не проронив больше ни слова! Он вновь был совершенно сбит с толку!
— Ты знаешь, — бормотала она, — склонившись над открыткой, — я сама решилась на это путешествие, и ничто не сможет теперь помешать мне. Уж во всяком случае, не моя мать и ее ворчание. Вот напишу ей все как есть и баста!
Она быстро закончила.
— Пойду куплю марку. Я видела почту тут, неподалеку.
— Возьми с собой заодно чековую книжку и сними со своего счета несколько сотенных. Я имею ввиду, раз ты рассчитываешь на долгий отдых здесь, вот что я подумал. Здесь ведь все дорого, а запросы у тебя большие. Я-то скоро уже буду совсем на мели.
Наконец-то последовала реакция. Потрясенная и обиженная, она уставилась на него. Щеки покрылись румянцем, нос покраснел еще больше.
— Ты рылся в моей сумочке, как ты мог!
Он ухмыльнулся:
— Надо быть осторожным со случайными попутчиками, ты ведь понимаешь…
— Ты рылся в моих вещах!
— Отнесись к этому спокойно, Алиса. Твоя сумка лежала открытая три дня и все время попадалась мне под руку. Вот я возьми и загляни туда из любопытства. В дамских сумочках всегда так много интересного…
— Это нехорошо с твоей стороны.
— Да, ну что ты, Алиса…
Он хотел немножко пощекотать ей нервы, даже шокировать, снова взять над ней власть. Но он совершенно не собирался обидеть ее и тем самым потерять ее доверие.
— Ну, я узнал, что у тебя в банке есть шестьсот крон, ну и что в этом особенного? Я просто подумал, что они могут быть нам очень кстати, когда я окажусь совсем на мели. Я имел в виду только это, о’кей?
Она посмотрела на него задумчивым и пытливым взглядом:
— Я тебе нравлюсь? — спросила она.
Они направились к автостоянке на набережной. Солнце шпарило, на ветру развевались вымпелы и флаги, развешенные около магазинов. Был понедельник, но повсюду так и сновали люди. Одни останавливали свои машины у края шоссе, чтобы купить что-нибудь, другие съезжали в сторону, чтобы перекусить и поглазеть на других. Казалось, что одна половина Норвегии путешествует, а вторая — находится во всевозможные магазинах, лавках, киосках, окошках билетных касс и обслуживает первую.
— Ты не поверишь, каким взглядом смотрел на меня почтмейстер, — рассказывала Алиса: она ходила на почту, чтобы отправить открытку матери. — Он смотрел на меня, как на какое-то экзотическое животное.
— Ты и есть редкое животное, — отозвался Томми.
— Мы оба с тобой — редкие животные. Вернее, белые вороны в этом городе.
Он резко взмахнул рукой и наткнулся на кого-то, и еще больше уверился в правоте своего вывода. Они вдвоем, затерянные здесь, противостоят всей курортной Норвегии. Он торопливо шагал рядом с Алисой по узкой улочке. Алиса выглядела как типичная курортница: масса пакетов с покупками в обеих руках, кожа блестит от крема для загара, в руках мягкое мороженое. Его тошнило от всего этого. Прямо-таки воротило! Она гордо вышагивала рядом с ним и выглядела такой самодовольной, была так непохожа на ту девушку на берегу илистого лесного озерца, которая щурилась от солнца, обнимала его ногами и безудержно орошала слезами его лицо, когда он ласкал ее так, как ей хотелось.
В машине была сильная духота, он заколебался, прежде чем сесть внутрь. И вдруг случайно обратил внимание на большой вентилятор, который владелец стоящего рядом «Мерседеса» прикрепил к ветровому стеклу. А на полочке, у приборной доски, он заметил магнитолу. Господи, взять ее оттуда — пустяшное дело, а это даст ему чувство самоуважения, и поэтому, не колеблясь ни минуты, он запустил в щель на верху окна обе пятерни, почувствовал, как стекло несколько подалось, теперь он уже мог одной рукой нащупать кнопку двери. Все это время он не сводил глаз с причала, где сновали люди, одержимые курортной суетой, ослепленные солнцем, оглушенные ревом моторок. Никто не обратил ни малейшего внимания на происходящее. Все заняло лишь несколько секунд: распахнуть дверцу, взять магнитолу, осторожно, неплотно захлопнуть дверцу. Все это произошло не дольше, чем Алиса со своими пакетами устраивалась на горячем переднем сидении машины. Она с изумлением взглянула на него, когда он бросил добычу ей на колени, плюхнулся на сидение и стремительно дал задний ход, не обращая внимания на испуганных пешеходов. Магнитола оказалась весьма неплохой штучкой, красивой, компактной, с двумя антеннами, принимает все диапазоны, с клеммами для подключения усилителей и микрофона, солидная штука — стоит восемьсот крон, он оценил ее по достоинству с первого взгляда. Томми прекрасно разбирался в таких вещах, сколько раз ему удавалось подцеплять подобные штучки и привозить из разных других мест в Норвегию, спрятав среди груза.
— Ты чокнутый! — воскликнула она.
Он дал газ и поехал по боковой улице, по которой во время курортного сезона был разрешен проезд. Они выехали на шоссе. В ажиотаже он резко обошел несколько старых семейных колымаг, проскочил под носом коричневого громоздкого «Вольво», помахал рукой водителю автобуса, который яростно замигал фарами, а потом поглубже уселся в кресло. После этой небольшой стремительной операции там, на набережной, в нем снова проснулась жажда приключений: уж во всяком случае он сумел проделать что-то стоящее на этой сонной, забитой торгашами улице! Это придавало жизни вкус! Он держал скорость. Стрелка спидометра показывала цифру сто двадцать. Он стремительно лавировал, оставляя за собой грузовики и фургончики, семейные колымаги, маленькие прогулочные автомобильчики. Томми прекрасно знал дорогу и властвовал в этом мире. Этот язык свободы, как никакой другой, был частью осуществления мечты о скорости и риске. Здесь, на шоссе, он рисковал, каждую секунду могло произойти все, что угодно. Здесь был самый пик приключений.
Она достала бикини и принялась вертеть его перед собой, разглядывая.
— По-моему, купальник маловат, тебе не кажется? Я слишком толстая.
Он оборвал ее:
— И купальник такой, какой надо. И ты сама такая, какая надо. Я знаю, как должна выглядеть моя девушка на пляже.
Она засмеялась, довольная, но решила еще немного покапризничать:
— И цвет белый…
— Да, купальник и должен быть именно белым… Он платил, он и решал. Он с нетерпением жаждал увидеть ее на берегу в белом бикини.
