Карл долго совещался с официантом по поводу меню. Из вин он заказал Chateau Yquem[42].
Когда обед был завершен и мы перешли к ликерам, Лори уже слегка перебрала.
Она сказала:
— Ну-ка, Карл, быстро говори, что ты думаешь о моей маленькой подружке? Правда, я нашла тебе хорошенькую девушку?
— Первый сорт, — вежливо произнес Карл.
— Мне не нравится, как одеваются английские девушки, — заявил Джо, — американки одеваются совсем по-другому. Более шикарно.
— Ладно, — сказала Лори, — хватит. Сейчас на ней одно из моих платьев, если хотите знать.
— А, — сказал Карл, — тогда другое дело.
— Тебе что, не нравится это платье, Карл? Чем же?
— Понятия не имею, — Карл пожал плечами, — какая разница?
Он взял меня за руку и улыбнулся. У него были ровные белые зубы. А нос такой, будто ему когда-то его сломали.
— Осторожно, недотепа, не разбей, — громко сказала Лори, обращаясь к официанту, который наливал ей в бокал ликер.
Джо умолк и с удивлением посмотрел на нее.
— Подайте нам счет, — попросил Карл.
— Точно, l'addition, l'addition[43]! — выкрикнула Лори, — я могу говорить понемногу на языках всех народов Европы — даже по-польски. Щас буду говорить по-польски!
— Женщина за соседним столиком очень странно на нас смотрит, — сказал Джо.
— Ах, женщина! — Лори привстала, — ах, она смотрит! Смотри, милое создание, смотри! Ну и личико! Господи Исусе! У нее физиономия, как у старой курицы. Сейчас я скажу ей пару польских слов.
— Не стоит, Лори, — сказал Карл.
— Но почему не стоит? — Лори бессмысленно поморгала, — какое право имеет эта старая курица и все курицы за другими столиками — как они смеют на меня так смотреть?
Джо начал хохотать.
— Ах, эти женщины. Как же вы сильно любите друг друга!
— Очень оригинальное наблюдение, — сказал Карл, — мы все большие оригиналы.
— Ты вообще умеешь разговаривать? — внезапно обратился он ко мне. — Что скажешь про даму за соседним столиком? Кажется, мы ей не очень понравились.
Я сказала:
— Она может перепугать кого угодно, — и они все засмеялись.
Но я думала о другом — как страшно, что люди могут так смотреть на тебя. Кажется, если начнешь гореть заживо, они даже не изменят выражения лица — просто будут смотреть на факел с любопытством. Этот стеклянный взгляд не выражает даже ненависти. Только затаенную надежду, что ты сгоришь заживо или тебя четвертуют, и все это произойдет у них на глазах. Даже спина чешется от этих пустых стеклянных взглядов.
— Перепугать? - громко переспросила Лори, — меня она не испугает. Меня так просто не испугаешь. В моих жилах течет, между прочим, здоровая крестьянская кровь.
— Первый раз слышу, что английская девушка хвастает тем, что у нее крестьянская кровь, — произнес Джо, — обычно они пытаются убедить тебя, что ведут свой род от Вильгельма Завоевателя или, как же его звали, того, другого…
— Но Лори у нас только одна, — сказал Карл.
— Точно, — сказала Лори, — другой уже не будет.
Я думала только о том, смогу ли я идти не шатаясь, когда придется встать из-за столика. «Надо постараться», — твердила я про себя.
Мы встали из-за столика.
— Подождите минуту, — попросила я.
— Прямо, вон там, за розовыми портьерами, — сказала Лори.
В дамской комнате я пробыла долго. Там был стул, и я на него плюхнулась. Мотив модной песенки вертелся в голове.
Спустя некоторое время служащая спросила:
— Вам нехорошо, мисс?
— Нет-нет, — сказала я, — все в порядке, спасибо, — положила шиллинг на столик и вышла.
— А мы думали, что ты утонула, — сказала Лори.
В такси я спросила:
— Я не очень пьяная?
— Конечно, нет, — сказал Джо.
Он сидел между мной и Лори, держа нас обеих за руки.
— А Карл где? — спросила я.
— «Где?» — ответило эхо, — сказала Лори.
— Карл велел мне попрощаться с вами за него и просил извинить его, — сказал Джо, — он получил срочное телефонное сообщение. Ему пришлось вернуться в отель.
— Поехал в свой отель, как же! — сказала Лори. — Я знаю, куда он отправился. На Кларджес-стрит. Не очень-то вежливо с его стороны уходить вот так, довольно даже грубо.
— Ну, ты же знаешь Карла, — сказал Джо, — и потом, я же остался. Так о чем же переживать?
Джо расплатился, все вышли из такси. Лори взяла меня за руку, и мы поднялись по ступенькам к дверям отеля. Оттуда доносился запах еды, на пыльном половике черными буквами было написано «РИЦ-ПЛАЗА».
Появился толстяк Джо заговорил с ним по-немецки.
Повернувшись к нам, Джо сказал:
— Он не может дать нам одну комнату, так что я заказал две.
— Сюда, пожалуйста, — сказал толстяк.
Мы поднялись за ним по лестнице в большую спальню. На стенах были коричневые обои. Толстяк чиркнул спичкой и зажег дрова в камине.
Каминная доска была очень высокой и покрашена в черный цвет. Там стояли две огромных вазы из темно-синего стекла и часы, которые показывали четверть четвертого.
— Боже, — сказал Джо, — это место навевает мрачные мысли.
— Похоронные, — сказала Лори, — надеюсь, все изменится, когда разгорится огонь.
— Какое богатое воображение у этой девушки, — сказал Джо.
Толстяк все еще не ушел, стоял и улыбался.
— Что будешь пить, Лори? — спросил Джо.
— Виски с содовой, — сказала Лори, — теперь я буду пить только виски с содой.
— Тогда закажем бутылку «Блэк энд Уайт», — сказал Джо, — и бутылку содовой.
Толстяк вышел.
— Здесь довольно голо, — сказал Джо, — но ведь мы едем сюда, в столицу мира, не за всякими рюшечками.
Он стал говорить о лондонских парикмахерских. Он сказал, что они неуютные, слишком все чопорно.
Постучавшись, вошел толстяк и поставил на стол бутылки с виски и содовую.
— Ну-ну, продолжай, сказала Лори, — Лондон не так уж плох. В нем есть мрачное очарование, как говорил один мой знакомый.
— Насчет мрака он прав, — сказал Джо.
Лори стала напевать «Лунный залив»[44]:
Ты украл мое сердце,
Останься со мной.
Я сказала:
— Я тоже выпью. Почему вы мне не предлагаете?
Я выпила полбокала и почувствовала, что начинает кружиться голова.
— Мне надо прилечь, — сказала я. — Голова очень кружится.
Я подошла к кровати и легла. Пока я не закрыла глаза, все было не так плохо.
— Платье сними. Помнешь, — сказала Лори.
— Платье жалко, — сказала я.
Платье было розового цвета, с серебряными блестками.
Она подошла к кровати и помогла мне снять его. Она показалась мне очень высокой, а ее лицо было огромным. Я могла рассмотреть все морщинки, замазанные пудрой, и полустертую помаду на губах. Лицо клоуна, меня начал душить смех. Она была хорошенькой, но пальцы у нее короткие и толстые, с широкими плоскими ярко накрашенными ногтями.
Закурив сигарету и скрестив ноги, Джо наблюдал за нами. Точно зритель в партере, ждущий, когда откроется занавес. Когда представление закончится, он начнет хлопать или свистеть.
— Меня ужасно тошнит, — еле ворочая языком, проговорила я, — мне надо немного полежать.
— Болей на здоровье, — сказала Лори, — не стесняйся.
— Только минутку, — проговорила я.
Мне стало холодно. Я натянула стеганое одеяло и закрыла глаза. Кровать поплыла куда-то вниз. Я открыла глаза.
Они сидели у камина и смеялись. Их темные тени на стене тоже смялись.
— Сколько ей лет? — спросил Джо.
— Она еще ребенок, — сказала Лори. И, кашлянув, добавила: — Ей нет семнадцати.
— Неужели? — сказал Джо.
— Ну хорошо, ей девятнадцать и ни днем больше, — сказала Лори, — ни одной самой крошечной морщинки. Тебе она нравится?
— Она милашка, — сказал Джо, — но мне понравилась та, черненькая.
— Кто? Рене? — сказала Лори. — Понятия не имею, что с ней. Я ее не видела с того вечера.
Джо подошел к постели, взял мою руку и погладил ее.
Я сказала:
— Я знаю, что вы скажете. Вы скажете, что она холодная и влажная. Это все потому, что я родилась в Вест-Индии, у меня всегда такие руки.
— Неужели в Вест-Индии? — сказал Джо. Он сел на кровать. — Как же, как же, Тринидад, Куба, Ямайка — я провел там много лет, — он подмигнул Лори.
— Нет, — сказала я, — у нас маленький остров.
— Но я знаю маленькие тоже, — сказал Джо, — меня интересуют всякие — маленькие, большие, весь набор.
— Да что вы, — сказала я, садясь на постели.
— Ну конечно, — сказал Джо и снова подмигнул Лори. — Я, кстати, знал твоего отца — мы были приятели. Старик Тэффи Морган. Он был хорошим парнем, мы с ним не раз пропускали по стаканчику.
