— А чего она? — немедленно ощетинилась Таня.
— Она ничего. Просто после вашего визита у нее случился гипертонический криз.
— Мама, ты не на работе! — напомнил Пашка.
— На работе я общалась с Таниной мамой сегодня, — дополнительно порадовала ребят Вера Васильевна.
— И что она вам сказала? — уныло поинтересовалась Таня.
— Не важно. Но против того, чтобы ты жила тут, она не возражает.
— Надо же! — Таня надулась.
— Так все-таки что у тебя с бабушкой произошло?
— Ничего особенного. Пришли мы. Пашка внизу остался, я поднялась к бабуле. Мы ей сок купили апельсиновый, — заюлила Таня.
— От сока у нее вряд ли поднялось давление. Рассказывай дальше.
— Мама! — гневно воззвал Пашка.
— Таня, слушаю тебя. — Вера Васильевна даже не посмотрела в сторону сына.
— Ну она просто опять говорит: «Чего ты в таких странных джинсах и кедах ходишь, почему шнурки разноцветные?» Я отвечаю: «Мне так нравится». А бабушка: «Тебе нравится, но на таком чучеле никто никогда не женится, будешь всю жизнь одна, до старости». Я ей и сказала… — Таня шмыгнула носом, предполагая, что ей сейчас достанется.
— Что ты сказала? — Вера Васильевна не сомневалась, что добрых слов Таня для бабушки в этой ситуации не нашла.
— Я сказала, что это она одна все время, потому что характер такой тяжелый, а я уже не одна. К молодому человеку переехала. Вот.
Вера молча разглядывала Таню.
— Мама, но она же ничего страшного не сказала! — вступился Пашка.
— Что я такого сказала? — не выдержала Таня длительного молчания.
— В целом ничего. Тут другой вопрос. Ты готова, что после очередного разговора твоей бабушке станет совсем плохо и никакие врачи уже не помогут?
— Я об этом не думала! А так может быть?
— А почему нет?
— Но ведь она сама начинает! Все ей не так: как одеваюсь, где живу, во сколько пришла. Ссорится со всеми. С мамой еще хуже, чем со мной.
— Таня, это возрастные проблемы, — объяснила Вера Васильевна. — Но ты ведь бабушку все равно любишь и не хочешь быть виноватой в ее плохом самочувствии?
— Не хочу. — Таня была готова к длинной ссоре, скандалу, может быть, даже уходу. Но только не к такому вопросу и простому объяснению. — Я больше не буду, — пообещала она Вере Васильевне.
— Будешь, конечно. Но в другой раз хоть задумывайся. Все, давайте ужинать.
Пашка грустно созерцал открытый холодильник:
— Вот интересно, раньше меня только мама не кормила, а теперь вы меня вдвоем не кормите.
— Раньше ты только маму не кормил, а теперь ты нас обеих не кормишь! — парировала Вера. — Могу сделать яичницу или пельмени сварить.
— Так и знал! Таня, а ты хоть можешь что-нибудь, кроме пельменей и яичницы? Сосиски не предлагай!
— Могу! — с готовностью отозвалась девушка. Вера посмотрела на нее с подозрением. — Ты какую кашу больше любишь, манную или овсяную?
— Я с детства каши ненавижу! — простонал Пашка. — Не везет мне!
— Могу пожарить картошку, если ты ее почистишь! — предложила Вера компромисс.
— Не хочу. В смысле чистить не хочу! — Пашка был неостановим.
— Хорошо, чего ты хочешь? — хором спросили Вера и Таня.
— Есть! — Пашка наслаждался ситуацией. Каждая по отдельности, мама или Таня, давно бы с ним уже справились. Но вместе они не могли выработать тактику поведения.
Вера Васильевна нашлась первой:
— Ладно, молодые люди, вы тут разбирайтесь, чай заваривайте, а я пойду пока… Остатки вазы подмету!
— И цветочный горшок! А что? — спросил Пашка у грозно посмотревшей на него Тани.
— А ничего. У тебя мама замечательная! И вообще давай думай, чем ты нас кормить будешь!
— А почему я?
— Потому что ты мужчина! — сообщила Таня.
— Ладно. Может, пельмени? Или яичницу? С сосисками? А еще я могу почистить картошку, а ты ее пожаришь! — Пашка ловко увернулся от Таниной тапки.
Вера Васильевна, хихикая, слушала возню в кухне. Проблема ужина явно была снята. Через пятнадцать минут Пашка прокричал:
— Мама, иди пельмени есть! Раз в этом доме никто ничего не готовит больше.
После этого призыва последовал звонкий хлопок.
— Ты что делаешь?! Больно же! Я вот тебе кулинарную книгу подарю, — пригрозил Пашка любимой девушке, выскакивая в коридор.
— Пойдем уже ужинать! На кота не наступи! — Вера выхватила котенка прямо из-под Пашкиной ноги.
— Так и знал, что это блохастое безобразие займет мое место в этом доме, — наблюдая за Верой, которая накладывала еду в кошачью миску, резюмировал Пашка.
Несмотря на легкую перебранку, более того — благодаря ей, все трое чувствовали себя прекрасно. А Таня даже решила извиниться перед бабушкой. Ну не то чтобы извиниться… Просто поговорить. В общем, вечер удался. Вера даже подумала, что быть свекровью не так уж и страшно.
Алексей Максимович мирно дописал все необходимые документы, сделал обход во всех отделениях, за которые отвечал. В палатах пациенты проводили обычный больничный вечер. Кто-то кипятил чай, пряча при виде доктора запрещенные сладости, кто-то играл в домино.
В большом холле, где стоял телевизор, Алексей Максимович поймал двух бодрых пенсионеров, пытавшихся открыть дверь на балкон.
— Что вы делаете, холодно же еще!
— Так ведь весна, доктор! — сообщил один из престарелых хулиганов.
— Хоть весна, хоть лето, а курить на балконе все равно нельзя! — разбил доктор их мечты.
— Так где ж курить-то? Я без этого дела уж почти пятьдесят лет обойтись не могу! Столько не живут! — прохрипел-прокашлял нарушитель.
— Внизу оборудована специальная комната для курения.
— Так там дымом пахнет! — пожаловался второй.
— Идите туда, а то и здесь накурено будет! — сказал Алексей Максимович строго.
— Здесь же балкон!
— Это вообще будет нарушение пожарной безопасности! — сурово напомнил доктор.
— Эх, некурящий вы, нет в вас понятия, — упрекнул пациент. Вдвоем неугомонные курильщики уныло пошли к лифту.
Алексей Максимович подергал балконную дверь, убедился, что открыть ее пациентам не удалось, и уже собрался возвращаться в ординаторскую — через пост, разумеется, как вдруг услышал странный шорох за фикусом. Не сомневаясь, что там прячется какой-нибудь любитель алкоголя, Алексей Максимович резко щелкнул выключателем и заглянул за огромный цветок. Там пряталась больная Василевская.
— Татьяна Тихоновна! — Доктор не смог скрыть удивления. — Что вы здесь делаете? Ваши соседки, наверное, чай пить собираются.
— Я тут вот… — Татьяна Тихоновна неловко улыбнулась.
Алексей Максимович заметил, что нос и глаза старушки покраснели. Он погасил верхний свет, притащил стул, сел напротив:
— Рассказывайте, почему плачете?
— Зачем вам это?
— Вообще-то я ваш лечащий врач. А от переживаний у вас нелады с давлением и сердцем.
— Понимаете, доктор, — решилась Татьяна Тихоновна, — это все семейные неурядицы. Я им никому не нужна!
— Мне кажется, вы ошибаетесь! Они же приходят к вам — и дочка, и внучка.
— Приходят! Но они меня совершенно не слушают! Им не нужны мои советы ни про прически, ни про одежду. О жизни я уж вообще не говорю! — От возмущения Татьяна Тихоновна даже повысила голос.
— Может, они просто хотят жить по-своему? — предположил доктор.
— Хотят, именно этого они и хотят. Но ведь у меня жизненный опыт! А у них что?
— У них — желание его приобрести. Стоит ли из-за этого так расстраиваться?
— Вы представляете, моя внучка переехала жить к молодому человеку. Что теперь люди скажут?! Мало мне было ее странной прически!
— Какие люди? — искренне не понял Алексей Максимович.
— Не знаю, соседи. Или родственники… Или… Да какая разница!
— Так, может, это просто не важно? — Доктор растерялся.
— Ах, вы тоже молодой, ничего не понимаете! Разве можно девушке так просто переехать к молодому человеку? Это же неприлично!
— Мне кажется, — осторожно начал Алексей Максимович, — вы все-таки немного преувеличиваете! Переехала и переехала! Главное, чтобы человек был хороший!
— Удивительно, как легкомысленно ваше поколение относится к семейной жизни, к обязательствам, — рассердилась Татьяна Тихоновна. — Впрочем, извините меня, вы тут ни при чем! Я должна поговорить с дочерью, это она так ужасно воспитала свою дочь, а мою внучку!
— Знаете что, не нужно вам ни с кем разговаривать. Пойдемте лучше давление померяем, потом укол сделаем, потом снотворное примем. А все разговоры — категорически завтра. И не спорьте. — Алексей Максимович говорил решительно.
Татьяна Тихоновна послушно пошла на пост, где Зоя померила ей давление. Давление, конечно же, оказалось повышенным.
