Но черный кремниевый полип не был единственным бичом Земли. Я тут же увидел и других паразитов, которые облепили многострадальное человечество, показавшееся мне в этот момент чем-то вроде питательной культуры в огромной лабораторной тарелке, где разрослось не меньше ста видов разной плесени. Там ползали крысы, тараканы — и носились летучие мыши.
Это походило на ожившую картину Босха, где каждый элемент был одной из паразитирующих на человеке сущностей. Как в идеальном концлагере, утилизировался всякий человеческий чих, сопля и волос.
Приведу только один пример, чтобы вы поняли, о чем я. Все, наверно, знают о такой неприятной особенности человеческой психики — мы вдруг начинаем испытывать отвращение к какому-то мелкому раздражителю, регулярно вторгающемуся в сферу нашего внимания. Например, к какому-нибудь звуку, который мы назначаем неприятным — лязгу посуды, кашлю за стеной и так далее.
Этот звук может быть очень тихим, даже трудноразличимым по сравнению со всем остальным, что мы слышим. И тем не менее мы со снайперской точностью выделяем его на общем фоне — и тут же испытываем дрожь омерзения. Кроме звука, это может быть запах (например, готовящегося тремя этажами ниже борща), вид родного подъезда, навязчивая мысль о начальнике, что угодно.
Так проявляют себя особые психические насекомые, своего рода ментальные вши, паразитирующие исключительно на человеке. Они создают в нашем сознании эти узелки отвращения к каким-нибудь случайным проявлениям мироздания — а потом, когда мы начинаем выбрасывать в пространство горячие протуберанцы ненависти, слетаются на нас как голодные мухи.
Многие наши современники, по двадцать часов в сутки изображающие продвинутых, счастливых и успешных людей, на самом деле так загнижены этими неприятными сущностями, что еле находят силы выполнять свои обязанности перед паразитами более высоких классов. Вонючие запаршивевшие мужики, сказал бы помещик прошлого — и был бы технически прав.
Забавно, что, за исключением высших нахлебников человечества, большинство кормящихся на нашем разуме мелких сущностей сами таковым не обладают. Тем не менее они могут самым причудливым образом на него влиять. Многие странности нашей жизни, которые люди объясняют особенностями своей культуры, были введены в наш обиход именно для того, чтобы дать кормовую базу какому-нибудь специальному классу примитивных психических существ. Таковы, например, обрезание и пирсинг.
В общем, как всегда: есть хорошая новость и плохая. Хорошая в том, что человек играет в духовном балансе мира важнейшую и центральную роль. Плохая в том, что эта роль — примерно как у кобылы в монгольской коннице: в юности она служит воинам невестой, потом дает жеребят и молоко, потом на ней долго скачут по делам, затем съедают и делают из ее шкуры юрту.
Вот только лошадь во время своего страшного пути не думает, что, уезжая из холодных степей в Европу, она хитро и немного нечестно обустраивает свою жизнь — а человек на полном серьезе так считает. И еще лошадь не молится Чингисхану.
Но базовая механика Мировой Энергетической Империи уже достаточно подробно описана в соответствующей литературе. Я отсылаю интересующихся к ней. Рассказать обо всех происходящих на Земле ужасах в одной-единственной книге вряд ли возможно, поэтому вернемся к Кеше. Вернее, к его далекому будущему — речь у нас пойдет именно о нем.
Если честно, я боюсь, что меня упрекнут в очернительстве. Поэтому, во избежание недоразумений и разночтений со множеством более канонических откровений, мне придется сказать несколько слов о том, как я видел будущее — и что это вообще такое.
Есть известный анекдот про Моллу Насреддина, выводящего на чистую воду ясновидца-шарлатана. Этот шарлатан без труда рассказывает о происходящем на дне моря, на седьмом небе, в гареме у падишаха Индии и так далее.
Но когда Молла задает ему простейший вопрос — «что я прячу в кулаке у себя за спиной?» — шарлатан замирает с открытым ртом и ничего не может сказать.
Логика анекдота понятна. Но дело в том, что этот шарлатан на самом деле мог быть вовсе не шарлатаном, а просто человеком, которого попросили поглядеть в телескоп на собственный пупок. Ясновидение устроено так, что у него есть определенный фокус резкости. Это дырочка в стене, и сквозь нее видно не все-все, а только то, что через нее видно.
И в первую очередь мои слова относятся к способности прозревать будущее — во всяком случае той, что была у меня.
Увы, увидеть собственное будущее я не мог почти никогда — вероятно, его знание несовместимо со свободой воли. Это, в общем, понятно: не знать своего завтра означает по сути, что сегодня ты волен поступать как угодно. Я мог лишь проследить наиболее вероятные последствия своих поступков, и то не всегда.
Применительно к чужому будущему мое ясновидение походило на телескоп, направленный в облачное небо — чаще всего он показывал серую пленку облаков. Но иногда в окуляре мелькало что-то голубое, и сверкало солнце, или можно было увидеть месяц и звезды. Правильнее сказать, это не я видел будущее, а оно в некоторые моменты становилось заметно — как будто в мутной пелене появлялась прореха. Но в моих видениях было много странного и взаимоисключающего.
И — как ни дико звучат такие слова в устах Киклопа — я понял после долгих наблюдений, что люди практически не могут повлиять на судьбу окружающего нас мира. Я был в этом смысле исключением, потому что видел те редкие точки уязвимости, где влияние было возможным.
У Рэя Брэдбери есть рассказ про охоту на динозавров: охотники отправляются в прошлое на машине времени, отстреливают обреченного ящера за миг до того, как тот утонет в болоте или потоке лавы — и возвращаются назад, практически не нарушив мирового баланса. Но потом один из охотников случайно сходит с подвешенной над джунглями дорожки и наступает на бабочку. Когда путешественники возвращаются в свою эпоху, оказывается, что эта прилипшая к подошве мертвая бабочка так сильно нарушила взаимосвязь мировых событий, что изменились даже правила языка, на котором говорят американцы, и президент у них тоже другой.
Идея очень красивая и понятная. Интуитивно она сразу кажется верной. Но эго как раз тот случай, когда интуиция обманывает. Да, конечно, мы посылаем в будущее волны последствий от наших поступков. Все в мире переплетено, и вроде бы мы можем влиять на завтра тем, что мы делаем сегодня. Потому что как же иначе?
Однако мое прямое знание о мире расходилось с этой догмой. Я видел, что люди в огромном большинстве случаев не могут ничего изменить в мироздании. Попытки влиять на реальность методом Рэя Брэдбери не вели ни к каким серьезным переменам в будущем. Мир был эластичен — совершив несколько колебаний, он возвращался к своему генеральному чертежу. Раны зарастали, вмятины выпрямлялись, ошибки прощались.
Это может показаться странным, но большинство человеческих действий и усилий влияют только на характер белого шума, мерцающего по краям экрана бытия — и никак, ну совсем никак не меняют возникающую на нем картинку. Обо всем этом , как выразился христианский мистик, петух не пропоет.
Проще всего объяснить мирное сосуществование свободной воли и предопределения на примере консольной игры: весь ее сюжет, все катсцены и заключительная анимация уже прописаны на установочном диске. Но Кеша может как угодно упражняться в неполиткорректном насилии на пути от одного чекпойнта до другого — здесь у него полная свобода воли. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.
Но как же быть с потомством той птички, которая умерла от голода, не съев бабочки... и т.д., и т.п.?
Да никак. Вселенная устроена таким образом, что мелкие флуктуации очень редко способны поменять общий ход вещей.
Дело в том, что история, и космическая, и личная — это не столько тиканье заведенного однажды и накапливающего ошибки хронометра, чей ход зависит от попадающих в его шестеренки бабочек и муравьев, сколько грохот поезда, замеченного сначала в пункте «А», а потом в пункте «Б», помноженный на веру наблюдателя в то, что это один и тот же поезд, увиденный одним и тем же наблюдателем.
Если говорить на бытовом языке, наши жизни состоят из сцепленных друг с другом ситуаций и положений. Была такая песенка из мультфильма: каждому, каждому в лучшее верится, катится, катится голубой вагон... Мир сделан из нас, а мы (я имею в виду наши растянутые во времени судьбы) сделаны из таких вагонов. Пассажир — это как бы моментальное внимание, плывущее из вагона в вагон (если совсем точно, пассажир никуда не плывет — это на него вагон за вагоном накатывается поезд).
Чтобы пассажиры прибывали в пункт своего назначения по расписанию, должна сохраняться связь времен. Следует соблюдать определенные приличия — в мире не должно происходить критических событий, нарушающих расписание. Мир должен двигаться от одного чекпойнта к другому.
