– Хорошо. Мы больше никогда не будем плакать.
– Никогда.
Обнявшись, мы в тишине сидели на диване.
Мама всегда говорила мне, что если я не буду хорошо учиться, то непременно стану торговать рыбой на рынке. Продажа морепродуктов надолго стала квинтэссенцией самой жуткой женской судьбы в моем сознании. Я стала писательницей, но не уверена, что мама одобряет мой жизненный выбор. Думаю, время от времени каждое написанное мной слово попахивает для нее то лососем, то селедкой. Родители, удовлетворенные решениями своих детей, – миф или реальность?
О таких, как Алиса, принято шептаться и неодобрительно морщить нос. Иногда жалеть, но чаще – осуждать. Я решила поговорить об этом вслух и без оценок. Денис, герой моей первой книги, был ее постоянным клиентом, и уговорил встретиться со мной. Во вторник, в джинсах и персиковом пиджаке, я летела на встречу с проституткой Алисой.
Досье
Имя: Алиса
Возраст: 24 года
Профессия: продавец-консультант; проститутка, специализация – БДСМ
Семейное положение: время от времени
Материальное положение: зависит от фантазии клиентов
Жилищные условия: съемная однокомнатная квартира на окраине города
Дополнительные бонусы: честность перед собой
Девушка одним махом скинула с себя джинсовую куртку и села напротив. Несколько секунд она мерила меня основательным взглядом, а потом протянула руку и произнесла:
– Я – Алиса.
У нее была тонкая ладонь с длинными пальцами. На ногтях – кричащий оранжевый лак. Он был настолько ярким, что мог бы освещать дорогу в темное время суток. Но это была единственная броская деталь в образе Алисы: джинсы, вязаный пуловер, пучок волос, собранных на затылке, – заподозрить в ней шлюху было невозможно.
– Я – Тамрико.
На ощупь ее рука была гладкой. Я постаралась запомнить это впечатление: первое прикосновение всегда самое верное. К тому же, я – патологический кинестетик, и мой путь в человека начинается именно с ощущения его тела. Кожа, в отличие от губ и глаз, никогда не обманывает – именно поэтому я не упускаю возможности прикоснуться. В моей жизни было много удивительных рукопожатий. Воспоминания начали летать в голове, словно мотыльки, завидевшие свет. Если бы я только умела рисовать, то непременно изобразила бы каждую из встреченных мною ладоней в картине, развесив по стенам квартиры.
– Алиса, а ты умеешь рисовать?
– Только черные стрелки вокруг глаз. Знаешь, почему-то многим клиентам нравится именно такой образ.
– Роковая женщина?
– Похоже на то. Они называют это «Госпожа». Реже – «Дива».
Я подозвала официанта. Перед тем, как нырять без акваланга прямо на дно океана, стоило хотя бы немного подкрепиться. Буду откровенной: про альтернативную нежность я знаю больше, чем следовало бы знать приличной девушке. Дочке учительницы и строгого грузина, кроме прочего. Но, пожалуй, именно классическое воспитание и сыграло свою роль: изучать страсть и ее проявления мне так же интересно, как живопись, литературу и любое другое искусство. Потому что она провоцирует нас изгибаться в причудливые фигуры и проявлять фантазию. И чем сильнее страсть, тем роскошнее наше воображение. Без нее мы всего лишь кусок мяса с набором из двухсот тринадцати различных костей.
– Алиса, давай начнем с самых истоков тебя, – я удобнее разместилась на мягком диванчике и сделала небольшой заказ: вечер обещал сполна насытить меня диковинной беседой.
– Мой личный первородный грех?
– Звучит очень по-библейски.
– И в этом нет ничего удивительного, – Алиса улыбнулась мне широкой улыбкой, попросила официанта принести ей кофе с коньяком и продолжила: – Я ведь выросла в приличной семье с обычными родителями. Моя мама – детский врач, папа – завхоз в продуктовом магазине. А еще с нами жила бабушка – она научила меня молитвам, иногда водила в церковь. Так что про Бога я кое-что знаю.
– Думаешь, он простит?
– Думаю, Богу некогда на меня обижаться. Ему еще с голодом в Африке надо разобраться и с поставкой оружия в Афганистан. Мне кажется, он даже благодарен за то, что я взяла на себя часть мудаков и время от времени режу их и бью плеткой.
Последние слова Алисы были неоднозначными, но я все же не смогла сдержать улыбки. Так уж сложилось, что и я кое-что знаю о Боге. В младшей школе моей учительницей была верующая женщина, и перед каждым уроком мы обязательно читали несколько абзацев из детской Библии с последующим обсуждением смысла написанного. Это оставило свой след в моей тонкой девичьей душе: в детстве я не знала другого способа получить желаемое, кроме как попросить у Боженьки, стоя на коленях перед кроватью и устремив свой взгляд в потолок. Можно много спорить о существовании Господа и честности религиозных деятелей, но большинство моих моральных принципов жизни были сформированы именно благодаря чтению тех библейских текстов за партой.
Несмотря на это, мои отношения с Богом всегда были натянутыми. Я верю в существование высшей силы и читаю молитвы на ночь, но в церковь хожу в туфлях на каблуках и только по делу: написать репортаж или, как в детстве, выпросить что-то. Я представляю Бога в коричневом свитере, серых брюках и мокасинах верблюжьего цвета. И обязательно шарф вокруг шеи. Он же Бог, он просто обязан быть стильным. А голос у него тихий и с хрипотцой, как у моего дедушки.
Я верю и в Бога, и в дьявола одновременно – и в этом заключается главный диссонанс моей жизни. В мире существует столько оттенков, и мне никак не удается четко установить: какие из поступков – это хорошо, а какие – плохо. Сидеть в кофейне с профессиональной проституткой и обсуждать с ней Бога – было одной из таких попыток.
– А ты молишься на ночь?
– Нет. Я молюсь только в крайних случаях. Мне кажется, что Бог вступает в силу только тогда, когда других надежд на спасение уже нет. Я его даже в шутку так и называю – «План Б», – Алиса подмигнула мне и оглянулась по сторонам. Так, словно боялась, будто нас подслушивает бдительный архангел. – Обычно я принимаю клиентов у себя. Не люблю ездить куда-то. На своей территории я чувствую себя безопаснее. Но однажды клиент слишком увлекся и избил меня. Вот тогда я молилась. От всей души, захлебываясь воздухом. И знаешь, помогло: он успокоился, оделся и ушел.
– И несмотря на это ты все равно продолжила работать в этой сфере?
– Да. Тамрико, пойми, избить тебя может абсолютно любой мужчина. Даже твой собственный. Со штампом в паспорте и кровиночкой в соседней комнате. От этого не застрахован никто. Тысячи женщин по всей стране ежедневно получают кулаком в лицо от мужчины. И ничего. В нашей сфере шутят, что это такое посвящение: каждая должна пройти.
Я отломила кусочек торта с маком и медленно поднесла его ко рту. Вся жизнь – сплошной обряд инициации. Сначала нужно доказать свою состоятельность в школе, потом – в университете, вслед за этим – на работе. И каждый раз ритуал проводят новые люди: учитель, любимый мужчина, родители, собственные дети. Они не всегда справедливы, но это и есть обязательное условие посвящения – стать на ступеньку выше можно, только столкнувшись лбом с какой-то гадостью.
Я помню каждый подобный обряд, который мне довелось пройти в жизни, и с предвкушением представляю себе, сколько еще таких ждет меня впереди. А торт вкусный, да.
– Больше всего мне запомнился второй раз. С первым клиентом я не знала, на что иду, поэтому было легко как-то. Второй раз прекрасно все понимала. И этого мужчину я не забуду, наверное, никогда, – Алиса посмотрела куда-то в сторону и что-то шепнула себе под нос. Мне не удалось расслышать, что именно. – Дорого одетый, высокий, в красивых туфлях и с черными глазами. Если бы мы сидели в ресторане, он бы мог мне понравиться. Была глубокая ночь, что-то около трех. Он сел в кресло, в одежде. Потом закатал рукава пиджака и рубашки по локоть и достал маленькое лезвие из кармана. Он попросил меня тоненько порезать ему руки, от кистей до локтя. Так, чтобы просачивалась кровь. Я думала, что причиняю ему боль, но он даже не вздрогнул. Спустя какое-то время он сказал «достаточно» и попросил сделать ему минет. Сразу после того, как кончил, он заплатил мне вдвое выше ранее оговоренной стоимости, замотал руки бинтом и молча ушел. Я видела кольцо на его пальце. Женат. В таком случае очень умно использовать лезвие: тоненькие порезы не видно на грубой волосатой мужской руке. Я ведь медсестра по образованию. Это и определило мое направление. Я знаю, где и как нужно резать, чтобы не задеть вену или артерию. Я знаю, до какой степени нужно душить асфиктика, чтобы случайно не задушить его. Как правильно тушить сигареты на теле человека, бить плеткой, использовать опасные предметы… Много чего знаю. На этом строится моя работа.
Алиса взяла мою руку и, не дав мне возможности отдышаться после полученной информации, продолжила свой болезненный рассказ:
