Да, именно так. Бывает любовь разумная, а бывает – полная, когда ты произрастаешь благостью изнутри. Люди, которым удалось хотя бы раз в жизни взрастить внутри себя цветочный сквер, – счастливчики. И не важно – продержится он долго или превратится однажды в парк юрского периода.
– Понимаю, Алиса. Я тоже была влюблена, как полная дура.
– Ну, вот и отлично, значит, ты в теме. В общем, мы с ним встречались. Поцелуи, лавочки, пиво, велосипеды. Плохо только то, что в такие моменты же вообще не осознаешь то, что это не навсегда. Или расстанетесь, или сожрете друг друга упреками. Любовь – она же только сначала легкая и простая.
– А потом?
– А потом становится скучно. И нужно работать, чтобы удержать ее. Однажды я пришла домой, и мы сели ужинать. Я сказала, что выиграла билет на концерт. Он кивнул, улыбнулся, но не спросил, на какой концерт, ему это было неинтересно. Хрен с ним. Но потом, однажды, я пришла домой, мы опять сели ужинать, и я сказала, что беременна. Он кивнул, как-то нехотя улыбнулся и продолжил есть. На следующий день я сказала, что буду делать аборт, а он даже не спросил, когда и в какой больнице. Ему и это было неинтересно.
Алиса выдохнула, причмокнула губами и подозвала официанта. Мы решили выпить вина за знакомство. В самом деле, я ведь не каждый день общаюсь с проституткой, а она не каждый день – с журналистом.
– Знаешь, у меня никогда раньше не брали интервью. И это забавно. Я ведь проститутка, а не Мэрайя Кери.
Я подмигнула Алисе и подняла бокал. Белое сухое, мое любимое. Немного терпкое, в унисон далеко не сладкой беседе.
– Как вы расстались?
– Банально. После аборта я поехала домой к родителям. Там рыдала два или три дня. Просыпаюсь, иду на кухню, сажусь завтракать и начинаю рыдать. Успокоюсь, пойду смотреть телевизор и опять плачу. Напьюсь чая, пойду в туалет справить нужду и там опять рыдаю, свернувшись в три погибели. Он прислал сообщение «как ты?», я гордо не ответила. Потом вернулась, устроила ему скандал и ушла от него. Больше мы с ним не виделись. И знаешь, это так странно: вот ты любишь человека, он тебя вроде как тоже, а потом раз – и вы чужие-чужие, и больше никогда не видитесь, хотя живете в одном городе. Знаешь?
Я знала. И если у проституток по классу БДСМ обрядом инициации считается физическое избиение, то у всех остальных девушек – моральное. Первая неразделенная любовь становится знаменем, которое мы потом гордо носим у себя в груди и называем «жизненным опытом». Это знамя сначала учит нас ненавидеть экс-мужчин, а вслед за этим – с той же силой любить себя и больше никогда не давать в обиду. Инициация женского инстинкта самосохранения.
– Слушай, так, может, у тебя все, как у Дениса? Негативный опыт прошлого заставляет тебя резать в прямом смысле других мужчин?
– Черт его знает. Я уже почувствовала себя Мэрайей Кери, а ты все свела к психотерапевту, – Алиса засмеялась. А я знала: когда человек смеется в ответ на серьезный вопрос, он произносит «да».
– А ты можешь отказаться от клиента, если он тебе не понравится?
– Могу, но зачем? Это не приходило мне в голову. Моему самому молодому клиенту было двадцать – я не обслуживаю несовершеннолетних. Самому старому – семьдесят один год. Стараюсь так, чтоб до семидесяти пяти – я не обслуживаю полумертвых, и труп после последнего в жизни старческого оргазма мне не нужен.
– И у кого горячее фантазия?
– По-разному. Трудно сказать. Но мне кажется, что женатые извращеннее. Молодых, до тридцати лет, вообще мало. Стесняются, наверное. В среднем – 35–50 лет. Хотя я им в паспорт не смотрю, может, их жизнь сильно истаскала, и на самом деле они моложе. Что тебе еще рассказать? Большинство моих клиентов – женатые люди. Почему? Да потому что мужчины очень сильно зависят от своего собственного мнения. Секс на стороне – это для них как доказательство того, что он все равно свободен. Я думаю, что таких мужей нужно прощать и не обращать внимание на такие измены. Жены таких мужей, это я им говорю сейчас! Прощайте, потому что между нами ничего нет. Иногда мне кажется, что я не проститутка, а действительно медсестра, которая помогает больному человеку. Ну, и, конечно, не каждая жена захочет путаться в веревках и одновременно кончать. Есть ли у меня какие-то табу? Есть. Я, например, не работаю в паре. Когда приходит предложение от пары – мужчина и женщина, я отказываюсь. Или если клиент предлагает снять еще одну шлюху. Групповой секс с несколькими мужчинами – да. Но я должна быть единственной женщиной. Вторая «она» сбивает меня с ритма, толка и мешает мне. У меня есть своя манера и стиль исполнения. Второй женщине в моей постели, как для других – на кухне, не место. Я верю в любовь. Секс – это секс. У меня были клиенты, с которыми мне было очень хорошо в постели. Правда, были. И что? Это же не значило, что кто-то из них – мужчина моей жизни. Любовь – это то, что находится за пределами постели. Я могу подарить бешеный оргазм кому угодно, но это не любовь, это – опыт, – Алиса пожала плечами. – Иногда они привозят игрушки с собой, но в целом у меня дома большой выбор костюмов и аксессуаров. Плетки, качели, ремни – все, что хочешь.
Ее мир был для меня потусторонним, я словно попала в Страну чудес. Еще пара минут, и сзади меня элегантным смехом разразится Чеширский Кот. Я осторожно доедала свой десерт и как никогда понимала слова Шляпника из этой знаменитой сказки: «Возможно все. Если ты в это веришь».
– Как они тебя находят? У тебя где-то висит объявление? – Когда-то я писала репортаж про отечественных профессионалок древнейшей профессии и знала, что найти одну из них для вечера – проще простого. Достаточно вбить нужный запрос в гугле или пройтись по знаковым местам в городе. Однако частницы, которые, как Алиса, не привязаны к менеджеру или «точке», настолько открыто не выставляют себя на общее обозрение.
– Ты что, никаких объявлений. Сами находят. Видимо, подобное притягивает подобное. Например, Денису мой телефон дал Костя. Если опубликуешь-таки эту историю, думаю, и среди твоего окружения найдутся желающие. Так что не удивляйся.
– Ты так спокойно об этом говоришь.
– А как мне об этом говорить? Меня что, злой дядя-президент заставил работать в этой сфере? Или кто-то удерживает сейчас, привязав наручниками к батарее? Ох, как же меня раздражают эти сопли, когда человек сам закутается в колючий плед, а потом ходит по людям и ищет сочувствия – «ах, как мне неудобно, как меня ранит этот плед, пожалейте меня, я – герой». Меня жалеть не надо.
– Я пытаюсь понять.
– И понимать не надо. Проснись, Тамрико. Ни один в мире человек не может понять другого человека. Это невозможно. Это все вранье. Все, что от тебя требуется, – это понимать саму себя.
Я нырнула в глаза Алисы. Карие, они были совсем не накрашены. Сколько глаз я видела в своей жизни и сколько раз отводила взгляд. Сколько раз я смотрела в зеркало и забывала о собственных глазах, стоило мне только хлопнуть входной дверью. Сколько раз я пыталась понять любимого мужчину и ни разу – себя.
Чужая душа – это не потемки. Чужая душа – это кромешная тьма. По ней можно сколько угодно бродить с самым мощным факелом, но так и не увидеть даже половины. Не говоря уже о том, чтобы понять.
«А где мне найти кого-нибудь нормального? – Нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально. Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться. – Я видала такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха – толковый словарь. Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась. Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот. – Мне все равно… – сказала Алиса. – Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот. – …только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса. – Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти»[17].
Так вот, оказывается, что имел в виду под Страной чудес Льюис Кэрролл – это путешествие по собственному внутреннему миру, а Кролик – всего лишь твоя вечно спешащая мысль.
– Так что я и мужчин, которые приходят ко мне, не пытаюсь ни жалеть, ни понимать. Как-то один из них влюбился в меня. Звонил, дарил подарки, обещал. А ведь хуже не придумаешь, когда мужчина начинает обещать. Потому что с этой самой минуты ты начинаешь ждать, – Алиса потушила сигарету. – А мне что? Мне всего двадцать четыре года. Я хочу путешествовать. Взять палатки, велосипеды и несколько недель, а может, и месяцев, колесить по городам, горам, странам… Я хочу увидеть этот мир и никуда не торопиться. И среди незнакомых людей я обязательно встречу того, с кем мне захочется познакомиться ближе. Я даже сфотографируюсь с ним на память.
Алиса улыбнулась.
Хорошие улыбки бывают у людей всех профессий. И я точно знала, что мы с ней еще не раз будем беседовать в кафе. Меняться, возможно, будут только города.
