– Привет, – сказал он.
– Добрый день, – ответил я чопорно.
– Странно, не так ли? – спросил он. Мы стояли в десяти футах друг от друга, словно ковбои.
– Да, – сказал я.
– Как тебя зовут?
– Дэвид, – ответил я, натурально соврав.
– Может, зайдешь, Дэйв? – спросил парень, стараясь действовать спокойно и задушевно, сократив мое вымышленное имя, а потом представился: – Я – Ричи.
Я не сказал: «Да, я войду». Я не хотел брать на себя ответственность за свои действия. Я чувствовал себя словно робот. Парень подошел к парадной двери, и я последовал за ним. Мы встретились на шоссе, и вот теперь я входил в его владения. На двери я увидал мезузу.[7] Он был евреем! Еврей-убийца? Еврей-гомосексуалист? Я стал ближе к Ричи.
Мы выпили в гостиной. Я подумал, что он следовал за мной из порномагазина, но выяснилось, что он просто возвращался домой из гей-бара. Он был достаточно пьян и нервничал. Он рассказал мне свою историю. Уже год, как они с женой разведены, это их дом, но только в последние несколько месяцев, в возрасте тридцати восьми лет, он вышел из подполья. Я с сочувствием кивал. Я был зажат, едва говорил, ситуация шокировала. Мы прошли в спальню и разделись.
Когда мы оба были в одном белье, я сказал:
– Вы – еврей, не так ли?
– Откуда ты знаешь? – спросил он, и по его лицу пробежала волна еврейской беззащитности и неуверенности. Я хорошо это знал.
– Я видел мезузу, – ответил я и добавил, чтобы успокоить: – Я тоже еврей.
Мы легли в большую кровать совершенно голые. Я стеснялся своего тела, очень нервничал, и мой пенис был совершенно бессильным – почти до уровня падения. Я не слишком хорошо выглядел. Ричи тоже нервничал, но его пенис был огромных размеров. Если бы даже у меня была эрекция, я не мог бы сравниться с ним. Я сожалел обо всем этом безумии. Мне никогда не нравились сравнения в туалете.
Но Ричи был добр, ему, похоже, дела не было до моей слабости. Он тяжело дышал и с восторгом прикасался к моему животу и груди. Я лежал неподвижно.
– Мне жаль, что у меня такой маленький, – сказал я. – Я нервничаю.
– С тобой все в порядке, – сказал он. – Прикоснись ко мне.
Я положил руку на его пенис. По сравнению с моим он был как большой, старший двоюродный брат. На меня произвела впечатление его мощь. Мне нравилось держаться за него, и Ричи, ободренный моим прикосновением, принялся целовать меня, но я не мог этого вынести. Я сказал:
– Пожалуйста, не надо.
Он был немного расстроен и принялся действовать по-другому.
– Хочешь массаж? – спросил он.
– Хорошо, – сказал я.
Я не стал ложиться на живот, а повернулся на бок. Ричи начал растирать мои плечи. Массажистом он был так себе – рукам не хватало чувствительности, – и я подумал, не считала ли его жена это дефектом.
Он быстро устал и прилег поближе ко мне, крепко обняв. Мы лежали так несколько минут, а потом его пенис скользнул между моих бедер и так остался. Я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого обнимает отец. Я вдруг вспомнил ощущение пениса моего отца, когда он лежал позади меня и спал.
Я часто лежал вместе с отцом, потому что мама вернулась на работу, когда я был в первом классе. Уходя рано утром, она укладывала меня в постель к отцу, потому что он частенько бывал в плохом настроении и не хотел оставаться один. Мама использовала меня как замену, это помогало ей избавиться от чувства вины за то, что она уходит, потому что мы с отцом могли позаботиться друг о друге. Примерно через час после того, как она уходила, он просыпался и помогал мне собраться в школу.
Странно, но, когда Ричи обнял меня, я почувствовал себя точно так же, как много лет назад с отцом. Маленьким, больным и перевозбужденным. Ричи принялся тереться пенисом у меня между ног, а я мастурбировал, лежа к нему спиной, и эякулировал прямо на его простыни. Мгновением позже я буквально выскочил из постели, вытерся салфеткой, оделся и сбежал.
Поначалу, казалось, он вот-вот разъярится. Я одевался и боялся, что в конце концов этот незнакомец причинит мне боль. Но он почти сразу начал плакать, умолять меня не уходить, быстро записал мне свой номер, предложил, чтобы мы как-нибудь пообедали вместе, и снова умолял остаться. Но мне было слишком стыдно, я был сбит с толку. И только смог сказать:
– Мне жаль. Секс очень меня смущает. Вы очень милый, но я должен идти.
Я выбежал оттуда и быстро уехал. Чем дальше я отъезжал, тем лучше себя чувствовал, последнее, что я подумал, было: «В конце концов я встретил еврея».
«Американцы слишком озабочены атлетикой»
Я хотел вернуться к «Салли» на следующий вечер, хотя предвидел там много опасностей. Что, если кто-нибудь с работы увидит, как я вхожу туда? И что будет, если я, дав слабину от любопытства, пойду с какой-нибудь из Королев? Это было не только дорого, я мог подхватить болезнь. Так что на следующий вечер я остался дома, один – Генри ушел преподавать.
Я посмотрел игру «Торонто Блю Джейс» – «Окланд Эй», отчего почувствовал себя гораздо лучше. Весь день мне хотелось вернуться к «Салли», но я изводил себя мыслями, что я извращенец, потому что вообще рискнул пойти туда. Несмотря на то, что я не сделал ничего плохого, я сидел в своем служебном кабинетике с неотвязной мыслью, что вот-вот попаду в беду.
Так что я был очень счастлив, что получил удовольствие от бейсбола. Я чувствовал себя не таким уж извращенцем, если могу получать удовольствие от игры в мяч.
На восьмой подаче вернулся Генри и спросил, как обычно:
– Была почта?
– Нет.
– Ну просто конец света!
Я понимал это так, что, поскольку Генри был театральным деятелем, он любил повторять хорошие реплики. И я против этого совершенно не возражал, я ценил его постоянство.
Он стащил плащ, увидел, что я смотрю бейсбол, и сказал:
– Американцы слишком озабочены атлетикой. Теннис – это нормально. Но даже он испортился. Я не желаю его смотреть, пока мужчины не наденут длинные штаны, а женщины – платья, как Хелен Уилле-Муди.
«Блю Джейс» ушли далеко вперед, и я переключил канал. Мы посмотрели серию «Вас обслужили?», посвященную оксфордскому профессору, которому приглянулась миссис Слокомб.
Генри заметил:
– Я намерен написать сценарий телесериала об Оксфорде в Средние века. Это словно Бронкс. Они носили оружие и сражали друг друга ударами кинжала в грудь.
– Хорошая идея, – сказал я. – Люди любят шоу с историческими костюмами. Думаю, сериал мог бы иметь успех.
– Он был бы образовательным, что опасно, но насилие сделало бы его популярным. Там не было бы никакого секса, конечно, но мы могли бы показать глубокие декольте. Женщины носили свободные одежды, потому что вечно нянчили детей.
– Довольно сексуально.
– Не будь отвратительным.
Миссис Слокомб, как всегда, не получила желанного мужчину, и очередная серия «Вас обслужили?» подошла к концу. Генри принялся переключать каналы, и нам удалось посмотреть последние несколько минут документального фильма о королевской семье на публичном телевидении Нью-Джерси.
– О боже, мы его пропустили! – воскликнул Генри.
В конце фильма выражалась озабоченность недостатком семейной уединенности и непрекращающейся травлей массмедиа. Расплывчатые фотографии демонстрировали герцога Эдинбургского, мужа королевы, в маленьких плавках на пляже какого-то тропического острова.
– Посмотри на него, – сказал Генри. – Он – всего лишь супруг! Эти бикини вульгарны. У него, вероятно, сифилис.
Потом появилось другое фото герцога в черном галстуке. Он был лыс, но выглядел элегантно, что я счел обнадеживающим.
– Здесь он вполне презентабельный, – сказал я.
– Он – всего лишь супруг! – повторил Генри.
Документальный фильм подошел к концу, и мы с Генри стали готовиться ко сну. Когда я почистил зубы, Генри уже укрылся. Раньше он всегда спал головой к кухонной двери, но сегодня в проеме виднелись его ноги.
– Вижу, вы поменяли позицию, – сказал я.
– Пытаюсь попробовать что-то новое. Моя голова долгие годы находилась в неправильном положении, и, может быть, в этом причина всех моих проблем.
– Почему?
– Все мы живем без привязи, летаем из-за постоянного вращения и никогда по-настоящему не бываем в покое, наш отдых – только иллюзия. Но я слышал, что во время сна все-таки можно положить голову так, чтобы не лежать против ветра.
– Вы услышали об этом сегодня?
– Нет, годы назад. Но я был слишком ленив, чтобы предпринять что-то на этот счет, а теперь и вовсе забыл, в какую сторону нужно лежать. Сплошные проблемы. Моя голова годы и годы была обращена на запад, и поэтому я ни в чем не мог преуспеть, а твоя голова направлена на запад, но ты способен встать и пойти на работу. Если ты можешь совладать с миром, почему бы тебе не совладать с этим бессмысленным хождением по кругу?
– Лучше я буду прыгать вверх-вниз вроде клюшки для игры в поло, – попытался я пошутить.
