— Помнишь? — улыбнувшись, спросила она.
Девочки, не сговариваясь, пересекли газон. Ржавые карусели были в таком состоянии, будто стояли здесь со времен этрусков.
«Сколько же лет прошло?» — подумала Анна. Погладив ржавый поручень, она толкнула карусель, и та со скрипом стала вращаться.
— Иди сюда! — окликнула подругу Франческа.
В глубине площадки все еще стоял полуразвалившийся деревянный домик. Девочки подошли к нему.
Внутри все было перемазано землей, плюс ко всему трухлявые бревна облюбовали муравьи. Но по-прежнему пахло сырой древесины — этот запах так нравился им раньше. Чтобы протиснуться внутрь, девочкам пришлось согнуться в три погибели, а ведь еще совсем недавно этот домик казался огромным. Посмеявшись, они выбрались наружу и стряхнули с себя труху.
— А помнишь, мы с тобой собирались здесь жить! — сказала Анна.
— Ну да, только для этого теперь надо уменьшиться в два раза, — улыбнулась Франческа.
Обменявшись заговорщическим взглядом, девочки направились к качелям. Франческа не стала раскачиваться, а Анна, наоборот, взлетела к самой перекладине.
На минуту им показалось, что они вернулись в детство. Правда, оно было не таким уж безоблачным. Даже на эту площадку они набрели не от хорошей жизни. Все дело в том, что однажды они решили убежать из дому. Франческа уже тогда боялась отца, и Анна сказала, что знает хорошее местечко, где можно спрятаться от родителей. Им было лет по шесть, и они впервые зашли так далеко — добрались до квартала Диаччони и обнаружили вот этот райский уголок.
Потом они часто приходили сюда. Играли в домике, где еще не было никаких муравьев, готовили куклам еду, стирали, развешивали кукольные платья, воображая себя семейной парой. Так продолжалось до тех пор, пока Сандра, мать Анны, не забила тревогу: дети куда-то уходят и возвращаются не раньше восьми вечера, а вокруг бродят толпы педофилов! Им тогда всыпали по первое число.
— Вот это да! — сказала Анна. — Посмотри, сколько здесь ежевики! Слушай, тебе не кажется, что здесь еще лучше стало?
Франческа сорвала травинку и сунула ее в рот.
— Да, ты права, — сказала она задумчиво. — А еще мне кажется, что это место настолько наше, что сюда никто и не заходит, будто оно заколдованное. Глупо, конечно. — Она села на скамейку и стала смотреть в небо. Где-то высоко над ними летел самолет. — Как подумаешь, время такая странная штука… В смысле — как быстро все меняется.
— Ты говоришь как старушка! — Анна засмеялась и толкнула подругу в бок.
— Я совсем не хочу взрослеть, — серьезно сказала Франческа.
Анна подсела поближе. Их волосы переплелись: светлые и темные. Они были и похожи, и не похожи друг на друга. От одной пахло абрикосом, от другой — каштаном; у одной — впадинка на подбородке, у другой — ямочки на щеках; и оттенок кожи разный, и цвет глаз, а вот маленькие носы и веснушки почти одинаковые.
Правда, у Анны веснушек было больше. Франческа однажды сосчитала — восемьдесят семь. Жаль, что она не умела рисовать, ей так хотелось запечатлеть эти черты. Анна меняется, взрослеет, но для Франчески она всегда останется идеалом. Совершенством…
— Анна, — прошептала Франческа, — давай потремся носами, как в детстве…
Анна кивнула и потерлась носом о нос подруги. Ближе Франчески у нее никого не было. Она знала о своей подруге все — и любила ее. Да, именно любила. Разве можно не любить существо, которое смотрит на тебя с таким участием, с таким обожанием? Но даже не это главное — они росли вместе. Нет, «росли» не точное слово — они срослись за эти годы. Они — одно целое. Анна и Франческа, черненькая и беленькая.
— Анна, — пробормотала Франческа, — не знаю почему, но я хочу тебя поцеловать.
Анна наклонилась к лицу подруги и едва-едва притронулась губами к ее губам. Ей нравилось ощущать, как теплое дыхание Франчески смешивается с ее дыханием, как слюна Франчески смачивает ее губы. Это было приятно, и она не могла этого не признать.
Франческа закрыла глаза.
— Нет, мы не можем, — сказала Анна, но от подруги не отодвинулась. — Это нехорошо.
— Почему? — спросила Франческа, открывая глаза.
— Потому что мы больше не дети. Если мы целуемся, это совсем не то, что было в младших классах. Это значит совсем другое. — Анна слегка смутилась, но продолжила: — Со мной происходит кое-что такое, что не должно происходить, когда я… с тобой.
— Но со мной это происходит, только если я с тобой! — Франческа улыбнулась так, как никогда не улыбалась. — Мне не нравится Нино, мне нравишься ты!
Имя Нино, внезапно прогремевшее в маленьком раю, отрезвило Анну, которая тут же вспомнила о Маттиа, о празднике и обо всем остальном.
Франческа взяла Анну за руку и задала вопрос, который не решалась озвучить весь день:
— Тебе понравился этот новый парень, так? Парень, который с вами обедал?
— Да я его совсем не знаю! — буркнула Анна.
Ее голос звучал неестественно, но Франческа уцепилась за эту ложь.
— Но я тебе не нравлюсь, так ведь? То есть не нравлюсь в том самом смысле?… — почти прошептала она.
Возможно, на Анну так повлияло это заколдованное место, но она вдруг ответила:
— Франческа, я, наверное, тебя люблю. Но с этим невозможно жить. Это разрушит все мое будущее. И даже если здесь и сейчас, пока я тебе это говорю, это правда — как только мы уйдем отсюда, я пойму, что этого не может быть, пожалею о том, что сказала, и мне будет до смерти стыдно…
Только тут обе заметили, что сгустились сумерки. Совсем близко слышалась ругань парней, направляющихся на праздник. Анна кусала губы. Ей уже расхотелось куда-то идти. А у Франчески было одно желание: добраться до порта, сесть на паром до Эльбы и никогда больше не возвращаться.
Девочки обнялись и зарылись лицом в волосы друг друга. Таким было их последнее «прощай».
Праздник устраивали на площадке для катания на роликах. Подобраться к ней было непросто. Тротуары занимали брошенные скутеры, водители автомобилей судорожно искали место для парковки. Рядом с площадкой девочки заметили машину «скорой помощи», на капоте которой с недовольным выражением лица сидели двое парней из службы спасения. Какой-то тип мочился, прислонившись к дереву.
Но разве это имеет какое-то значение? Чудесный, долгожданный миг настал — они впервые как взрослые будут отмечать Феррагосто. Сколько раз они обсуждали это! В маленьком домике на детской площадке, на пляже, в школе и дома. «Когда мы вырастем…» — шептались они, строя самые смелые планы. И вот сбылось… Сбылось наконец!
Зажатые толпой, девочки продвигались маленькими шажками. Их окружали пропотевшие майки и расстегнутые рубахи. И запах пива. Сверху на бесчисленные головы лился белый свет прожекторов. Музыка грохотала так, что можно было оглохнуть.
Каждая понимала, что через несколько минут им придется расстаться, чтобы самостоятельно пойти навстречу своему будущему, но пока они держались за руки.
Их появление на роликодроме не осталось незамеченным. Маттиа, к примеру, болтавший с кем-то, на мгновение потерял дар речи. Он знал, что Анна должна прийти, но до последнего не верил в это.
Все были в сборе: Массимо вместе с Нино; разумеется, Соня, Мария и Джессика. На трибуне сидела Лиза в окружении своих каракатиц, без Донаты. Шестнадцатилетняя Эмма с огромным пузом явилась в сопровождении мужа. Алессио и Кристиано устроились в баре, позже к ним присоединился и Маттиа.
Девочки пристроились в хвост длиннющей очереди за роликами. Им казалось, что они попали в сказку. Но если бы здесь была Сандра, она бы подметила совсем другое.
Площадка находилась в аварийном состоянии. Никаких ремонтных работ здесь не проводилось с тех самых пор, как ее открыли. Усилители для музыкальных колонок хрипели — понятно, что их надо было даже не менять, а просто выбросить. Бар, где за две тысячи лир можно было купить пиво, а за три — что-нибудь покрепче, смахивал на большую будку для собак. Гирлянды, украшающие трибуны, напоминали самодельные декорации школьной вечеринки. Но Сандра в это время смотрела телевизор, на городские праздники она не ходила уже больше двадцати лет. А молодежь… ей все равно.
Алессио пил пиво у барной стойки. Пиво было теплое, но на другое в собачьей конуре смешно было рассчитывать.
Народу все прибывало. Кто-то катался на роликах, кто-то ждал своей очереди. С правой стороны от трибун грохотала дискотека. В глубине бара какая-то компания лениво перекидывалась в картишки. У самой стойки сидел беззубый старик, притащившийся на праздник непонятно с какого бодуна. Глядя на него, Кристиано скривился.
— Слушай, — предложил он в какой уже раз, — может, свалим отсюда, а?
Парня можно было понять — после двух таблеток амфетамина его тянуло на подвиги. В «Джильде».
