Ознакомительная версия.
— Станете? — повторила Ольга.
Я попробовала улыбнуться:
— Вряд ли.
— Говорите — не муж… У вас общий ребенок?
Я кивнула.
— Мучает… Расстаетесь, встречаетесь… Это может долго протянуться.
— Четырнадцать лет. Мы сейчас расстались.
— Расставайся, Лена, правда, расставайся. Хочешь, на «ты»?
— Я вообще-то не умею так быстро. Ну, давайте, давай…
— Я знаю таких мужчин. Женщина, к которой он пришел сегодня — это та женщина, от которой он уйдет завтра. В борьбе за такого победителей нет.
— А последняя лавочка с путевкой в вечность? Ведь с кем-то когда-то он сядет на эту лавочку, возьмется за руку…
— Тебе охота об этом сейчас думать? Да и не доживет он до этой лавочки, вот помяни мое слово. Либо будет такой развалиной, что сидеть с ним там никто не захочет, шланги придерживать, памперсы менять…
— Он любит поесть и выпить, но очень следит за своим здоровьем.
— Это как?
— Пьет натуральные соки, ходит на фитнес, в сауну, в бассейне плавает регулярно. Хорошо питается.
Ольга хмыкнула.
— Понятно. И что, помогает?
— Ну да. Он вообще очень здоровый. Из болезней у него только храп.
Ольга засмеялась:
— Очень романтичный любовник.
— И расстройство желудка…
— От обжорства, что ли?
Я кивнула, злясь на себя за то, что первой встречной выдаю интимные секреты Виноградова, и еще больше злясь за первое. Ну сколько можно — беречь, щадить, трепетать…
— Понятно… Значит, ни в чем себе не отказывает, но пытается всеми силами противостоять тому, что съел, выпил и поимел. Да?
— Да. И обычно хорошо себя чувствует. В отличие от меня…
Не знаю, почему я это сказала. Наверно, потому что мне опять стало горячо в голове и душно.
— Тебе плохо? — голос Ольги звучал словно издалека.
— У меня в сумке нашатырь…
Она съехала на обочину, открыла окна.
— Да мне самой от этого фильтрованного неживого воздуха часто дурно становится… А ты… не беременная?
— Нет. Точно. Очень хотела, но не получилось.
— Хорошо, не расстраивайся, значит, это от нервов. — Ольга поднесла мне к лицу ватку, смоченную в нашатыре, и слегка протерла виски. — Лучше?
Сожженную от бесконечного прикладывания ваток с нашатырем кожу на висках тут же запекло.
— Да… Спасибо… Мне неудобно — села в машину…
— Ладно-ладно! — она потихоньку тронулась. — Поедем, да?
— Конечно, конечно. У меня дочка болеет, надо быстрее… а я тут… К врачу нужно пойти, только я не знаю, к какому…
— А что вообще у тебя болит?
— Да вот так становится плохо, как сейчас. А то вдруг тошно, дурно…
— Может, тебе к психиатру пойти?
— Тогда уж лучше к неврологу…
— И давно у тебя это?
— Ну где-то… месяц, может меньше… Как раз все эти неприятности начались… личные…
— Ясно… Может быть, у тебя такая физиологическая зависимость от него? Вы ведь наверняка не спите этот месяц? И тебе от этого плохо?
Я взглянула на нее, думая, что она шутит, но Ольга тоже посмотрела на меня, и очень серьезно.
— А так бывает? Нет, не думаю, мы, бывало, по полгода не встречались… У нас же такой был брак — гостевой… То мы к нему в гости, то он к нам, а то — никто ни к кому…
— Ну ладно. Знаешь, у меня есть подруга… бывшая, — Ольга сощурилась. — Она очень хороший врач, невропатолог. Много лет работала в Первой Градской. Сейчас работает в итальянском медицинском центре, там очень дорогие услуги. Но если ты ей позвонишь домой, скажешь, что хочешь просто проконсультироваться… Она может принять тебя и дома. Только не говори, что это я телефон дала.
— А кто?
— Да она и спрашивать особенно не будет. Раз звонишь — значит, кто-то из друзей посоветовал. Она может тебя и на обследование куда-нибудь организует, тоже к знакомым. Иначе — ходить не стоит. Так хоть внимательно выслушают. А деньги те же.
— Спасибо, Ольга.
— Пожалуйста, Лена, — она улыбнулась и кивнула. — Так, ну мы подъезжаем… Куда здесь?
— К той новой башне. У меня дочка у подруги сейчас.
— А у дочки температура?
— Да.
— Ты останешься у подруги?
— Нет, конечно. Домой поедем.
— Хорошо, я отвезу вас.
— Ольга, нет, спасибо, и так мне неловко.
— Выходи, я жду.
Не знаю, почему я подчинилась ее почти приказному тону. В этом было что-то странное, но мне хотелось надеяться, что все это — просто промысел божий — встреча с такой вот Ольгой ночью на подмосковной трассе. Скорей всего, я нашла себе новую подругу — пронеслась у меня мысль.
Когда Ольга высаживала нас с Варей у моего дома, она дала мне визитку.
— Свой телефон оставишь?
— Конечно, — я порылась в сумке, там у меня обычно валялись визитки. Я нашла одну и протянула ей. — Только рабочий телефон зачеркни, а так — все правильно.
— А рабочий — что?
— А я… уволилась… неделю назад.
— Понятно. С вещами справишься?
— Конечно, спасибо тебе за все. Созвонимся!
Я постаралась ухватить все сумки одной рукой, другой крепко держала Варю, еле стоящую на ногах. Ольга выключила зажигание.
— Погоди-ка, давай сюда половину.
Дома я сразу уложила Варю на диван и стала раздевать. Она послушно протягивала мне поочередно ноги, пока я стягивала с нее брючки и колготки, смотрела на меня и молча вздыхала.
— Ну и что ты сопишь?
— Какая тетя… неприятная…
— Почему, Варюша? Она мне совершенно бесплатно помогла. Я же ее в первый раз в жизни вижу.
— А я не в первый!..
— Варюша, это как же?
Варька вздохнула.
— Да это я из вредности говорю. Просто она мне не понравилась.
— И чем же?
— Она… другое думала, когда говорила с тобой в машине.
— Ну а что, другое-то?
— Я не поняла… Просто, она…
Что-то такое Варя пыталась сформулировать, но не смогла.
Когда она уснула, я посмотрела на часы. Полдвенадцатого. Врачу звонить, конечно, поздно. И тут раздался звонок.
— Лена? Это Ольга. Ты как себя чувствуешь?
— Ольга? Да, спасибо… Лучше… Я уже забыла…
— Ты позвони завтра моей бывшей подруге, хорошо?
— Конечно.
— А дочка как?
— Спит.
— Ну и ты ложись. Спокойной ночи. Не плачь больше о своем… Как его звали-то, храпуна?
Я засмеялась.
— Александр Виноградов.
— Ну вот не плачь о нем. Будут у тебя еще и Виноградовы и не-Виноградовы…
Я посмотрела потом визитку: «Ольга Соколовская, сеть косметических салонов Арт-Вижн. Генеральный директор». Да, что-то в этом роде я и предполагала. Очень приятно познакомиться. Елена Воскобойникова. Бывшая сотрудница ТАССа. Бывшая гражданско-гостевая жена Александра Виноградова. Бывшая дура, которой надо срочно поумнеть, если она не хочет до старости прожить жалкой, зависимой, униженной дурой.
Через пару дней у Вари температура прошла без следа. Эти пару дней я просидела около нее, давая ей по ложечке пить. Я не могла понять, что с ней такое было, подумала — наверно, побороли грипп. Хотя, если верить моей маме — у меня в детстве могла взметнуться температура от перевозбуждения и от сильного расстройства. У Вари это бывало несколько раз, когда я ее очень сильно ругала и шпыняла, а однажды даже оттаскала за уши и волосы. Было не очень больно — я соображала, что делаю, но очень обидно. И после этого у нее тоже была температура. Врачи теперь всегда говорят — «грипп», и делай — не делай прививки — бесполезно. Сейчас в Европе живут сто тридцать два различных штамма гриппа — можешь болеть весь год без перерыва.
Но в этот раз я ее не ругала и не шпыняла. Разве что она вместе со мной плакала и плакала… Неужели от этого может у ребенка подняться температура? Вот сказать Виноградову, просто так, для общего образования, так он ни за что не поверит, еще и упрекнет, что я использую Варю для укатки его в асфальт так надоевших ему отношений.
Пытаться выяснять, что было с ребенком, когда он уже выздоровел — почти бесполезно. Варя казалась вполне здоровой. А вот я… Редкий случай, когда я решила начать с себя. Мне становилось все хуже и хуже.
С некоторым сомнением я позвонила подруге Ольги, бывшей, как она все подчеркивала. Бывшая подруга моей новой подруги Наталья Леонидовна поговорила со мной очень хорошо и пригласила меня не домой, а в итальянский медицинский центр. Мне было ужасно неудобно, но пришлось-таки спросить, сколько стоит ее консультация в центре.
— Разберемся, — ответила Наталья Леонидовна дружелюбно.
На всякий случай я взяла с собой побольше денег, очень надеясь хотя бы половину принести обратно. Если не придется делать томографию, кардиограмму…
Идти мне было очень страшно. Самое лучшее, что у меня могли обнаружить — это вяло текущую депрессию или ранний климакс. Меня больше всего страшили внезапно начинающиеся головные боли и приступы дурноты. Это могло говорить о чем угодно. Может, у меня что-то с внутричерепным давлением, а может, и что-то страшное… Но я должна, я обязана дорастить Варьку хотя бы до института, значит, лет десять я должна еще жить — в любом состоянии! Но лучше — в здоровом. Я же должна не лежать рядом с ней, а растить ее…
Ознакомительная версия.
