Диагноз мой оказался правильным. Банальное плоскостопие. Более того, правильным оказался мой диагноз по поводу интеллекта маленького пациента. Сейчас он физик-теоретик, профессор Хайфского университета.
С именем профессора Динабург в моей практике связан еще один диагностический курьез. На сей раз речь идет об очень редкой патологии.
Как-то вечером пришел ко мне на прием невысокий худощавый мужчина средних лет. Он вручил мне письмо, написанное Анной Давидовной.
В течение года, писала она, пациент обращался к ней по поводу болей в правой руке. При первом обращении она поставила диагноз: боль в плечевом сплетении. Назначенное лечение не оказывало положительного эффекта. Причину болезни не могла установить. Сейчас она пришла к убеждению, что, хотя плексалгия действительно имеет место, причину может определить не невропатолог, а ортопед. Она просит меня взять на лечение этого пациента.
Я тщательно обследовал больного. Никогда до этого мне не приходилось видеть пациентов, страдавших заболеванием, название которого гломус. Но уже минут через десять я не сомневался в том, что у больного гломус. И больной не сомневался в том, что будет здоровым. (Потом он рассказал мне, эта уверенность появилась у него в тот момент, когда я спросил, как кисть руки реагирует на холод).
Гломус — это своеобразная опухоль, сосудистый клубок. Он густо оплетен нервными окончаниями. Обычно он находится под ногтевой пластинкой и причиняет интенсивную боль во всей руке. Именно поэтому ни сам больной, ни осматривающие его врачи не обращают внимания на «гвоздь, воткнутый под ноготь».
Пациенту я велел прийти на следующее утро ко мне в больницу, где я сделаю ему операцию. Он поблагодарил меня и уже собирался уйти. Но я задержал его. В соседнем кабинете принимал очень хороший хирург с большим, еще довоенным стажем. Я относился к нему с большим почтением. Он заслуживал этого. Я пригласил хирурга и предложил ему поставить диагноз. Я получал удовольствие, наблюдая, как грамотно и систематично врач обследует больного. Окончив осмотр, хирург сокрушенно произнес:
— Не знаю. Вижу плечевой плексит. Но ведь не для этого вы меня пригласили?
— Не для этого. Я вам сейчас продемонстрирую патогномоничный симптом. — Патогномоничным называют симптом, характерный только для данного заболевания.
Я открыл кран с холодной водой и подставил под струю указательный палец больного, под ногтем которого находился гломус. Больной отдернул руку, словно именно сейчас я вонзил ему под ноготь гвоздь.
— Ну?
— Не знаю.
— Это гломус.
— Впервые слышу.
Мое изумление было так велико, что я забыл о своем отношении к коллеге. Я зашел с ним в его кабинет.
— То есть, как это впервые слышите? Вы же преподаете хирургию. Значит, по меньшей мере должны знать учебники.
— Я знаю. И читаю не только учебники. Но о таком заболевании слышу впервые.
В сердцах я высказал несколько неприятных фраз по поводу врачей, забывающих о необходимости если не прогрессировать, то хотя бы поддерживать уже имеющийся профессиональный уровень. Коллега отвернулся, не скрывая обиды.
Дома у меня была неплохая медицинская библиотека. В тот вечер я пересмотрел десятки книг — учебники, руководства, монографии. Нигде не значилось даже слово гломус, не только описание этого заболевания. Но я ведь знаю! Откуда? Полночи я пытался вспомнить, каким образом мне известно, что такое гломус. И уснул, не вспомнив.
На следующее утро я провел опрос семнадцати врачей. Только двое знали, что такое гломус, но, как и я, не могли вспомнить откуда. Как и ко мне, до этого пациента к ним не попадал никто с подобным заболеванием. Патологоанатома я попросил принести в операционную микроскоп и замораживающий микро-том и пригласил всех врачей посмотреть операцию. Все рассмотрели удаленный клубок под микроскопом.
Вечером сияющий пациент пришел ко мне домой с бутылкой коньяка и радостно сообщил, что сегодня он впервые избавился от болей, которые мучили его в течение целого года.
Врачам известен термин «парность случаев». Если случается что-нибудь крайне редкое, значит, в самое ближайшее время это должно повториться. Спустя пять дней после операции по поводу гломуса ко мне обратилась врач нашего отделения, молодой хирург, с просьбой проконсультировать ее пациента. У него какая-то странная патология, и она не может поставить диагноз. Я посмотрел больного и рассмеялся.
— Люда, пять дней назад в операционной я показал вам такой случай.
— Неужели гломус?
— Гломус. И если хотите, можете его прооперировать.
У меня были десятки тысяч пациентов. Но только двое из них болели гломусом. И расстояние между ними — пять дней из сорока семи лет моей врачебной практики.
Прошло какое-то время. Я готовил к печати научную работу. Мне понадобилась ссылка на статью, которую отлично помнил, хотя прочитал ее лет за двадцать до этого. К сожалению, я не зареферировал статью, и у меня не было выходных данных. Можно было опустить автора статьи и таким образом не ссылаться на него. Но это было бы нарушением моих принципов, которые, собственно говоря, являются нормой для каждого порядочного ученого. В научной работе необходимо назвать всех своих предшественников. К превеликому сожалению, не все так называемые ученые поступают подобным образом. Тому есть две причины: незнание литературы по изучаемому вопросу, что называется невежеством, или желание проигнорировать предшественника для того, чтобы убедить современников, что именно он, а не предшественник открыл Америку. Это уже называется подлостью.
Поскольку у меня не было желания причислить себя ни к одной из этих категорий, я пошел в Республиканскую медицинскую библиотеку и по индексу нашел нужную статью в немецком хирургическом журнале за 1898 год. Я зареферировал статью и уже собирался сдать журнал, но по привычке стал перелистывать его. И вдруг статья — гломус! Так вот откуда я знаю о существовании этого заболевания!
Врачу очень полезно много читать. В крайнем случае, хотя бы медицинскую литературу. При этом иногда случаются не только нужные находки, но и полезные приобретения.
На четвертом курсе я готовил работу, которую должен был доложить на заседании хирургического кружка. Для доклада мне понадобилась ссылка на статью, опубликованную во 2-й книге 1-го тома журнала «Новый хирургический архив» за 1928 год. В библиотеке института ко мне относились очень хорошо и позволяли самому брать с полок необходимую литературу. Я разыскал нужный журнал, открыл его на первой странице и наткнулся на карикатуру и забавные стихи. Ничего не понимая, я снова посмотрел на обложку. Все правильно: «Новый хирургический архив». Под редакцией профессора военно-медицинской академии С.П. Федорова и профессора Днепропетровского мед. и-та Я.О. Гальперна. Соредакторы — перечень профессоров, и т. д. Том первый, Книга 2-я. Снова развернул журнал. На третьей странице (уже после карикатуры и стихов) статья «К вопросу о влиянии внутренней секреции на мышление и творчество хирургов».
Следует заметить, что в те годы все непонятное в медицине сваливали на действие гормонов.
Читаю и не могу удержать смех. Посудите сами.
«III. Половые железы и надпочечники.
А. Гиперфункция этих желез выражается преимущественно в обилии печатных работ, в смелости научного мировоззрения, в повышенной темпераментности и энергии, в склонности ко всему новому и блестящим перспективам насчет темных вопросов науки, которые на днях должны быть окончательно решены.
Все вопросы решаются с бацу, по методу античного хирурга Александра Македонского. На высоте развития гиперфункция этих желез дает эксплозивные вспышки опасного характера. Лечение исключительно хирургическое: двусторонняя кастрация.
Б. Гипофункция половых желез не позор, а несчастье».
Я уже смеялся вслух. Смех стоящего в одиночестве человека в тиши медицинской библиотеки — симптом тревожный, не могущий не вызвать беспокойства, тем более, если известно, что у стоящего в одиночестве человека черепное ранение и в мозгу находится осколок.
Подошла заведующая библиотекой, милая Клара Борисовна:
— Что случилось?
Я показал ей обложку журнала, а затем развернул его. Мы уже смеялись дуэтом, что не требовало немедленного вызова психиатра. И только снова, очень внимательно рассмотрев обложку, заметили в правом верхнем углу напечатанное микроскопическими буквами «Юмористический» N 2 и такими же буквами перед «Новый хирургический архив» — «не». Это же микроскопическое «не» было и перед «Под редакцией…», и перед «Соредакторы…» и т. д.
Таким же оказался и третий номер журнала. Первого в библиотеке не было.
Очень долго и очень настойчиво уговаривал я Клару Борисовну подарить мне оба этих журнала. Я ссылался на то, что за все годы существования библиотеки ни одна живая душа, включая такого высокого специалиста как заведующая библиотекой, не только не затребовала, но даже не наткнулась на этот журнал, о чем свидетельствовали формуляры.
