Я достаю газонокосилку и прикручиваю ручку. Машина как новенькая. На голубой краске ни царапины, ножи в чехле.
— Подожди, дай мне попробовать! — кричит Мари-Лу, когда я появляюсь во дворе.
Я отдаю ей газонокосилку, и она крепко хватается за ручку. Я иду позади и везу коляску. Маленькая газонокосилка мурлычет как кошка, вгрызаясь в траву.
— Как здорово получается! — кричит Мари-Лу.
Я лишь киваю и сосредоточенно провожу коляску между деревьями у сарая. Затем мы едем по прямой через сад. Сив и Рут бегут немного позади нас. Они любят свежескошенную траву. Мари-Лу видит это и смеется. Сегодня она в хорошем настроении.
— Давай споем что-нибудь!
— Что? — спрашиваю я.
Мари-Лу начинает петь песню Джона Леннона «Imagine». Я хоть и не силен в пении, но подпеваю. Мне нравится петь с Мари-Лу, потому что мой голос тонет в ее голосе, сильном и чистом. У каменного ограждения нам нужно развернуться, и я на минутку останавливаюсь. Газонокосилка замолкает. Я тоже закрываю рот и сосредотачиваюсь на коляске. Но голос Мари-Лу продолжает петь, разносясь по двору, летя к озеру: «Imagine there's no heaven? It is not hard to do…»
Это так красиво, что по моему телу бегут мурашки.
Затем я снова начинаю аккомпанировать ей газонокосилкой.
* * *
Мари-Лу хочет, чтобы я потренировался плавать, но я отказываюсь. Все равно не получится. Я не хочу. Говорю, что мое терпение лопнуло, и я больше не могу. Уж лучше пойду и куплю себе спасательный жилет. Ведь есть обычные куртки с пришитым к подкладке спасательным жилетом. Вот такую я и хочу приобрести.
— Какой же ты ребенок, — настойчиво говорит Мари-Лу. — Я считала тебя гораздо более зрелым.
— А что? Это мое личное дело. Не все умеют плавать. Не все водят автомобиль. В этом нет ничего странного.
— Можешь плюнуть на автомобиль. Существуют поезда. Это лучше для окружающей среды. Но ты должен уметь плавать. Пойдем!
— Нет.
— Перестань, Адам. Пойдем сейчас же! — командует Мари-Лу.
— Я сам решаю, что мне делать. Ты же не хочешь, чтобы я помог тебе с тренировкой. Я принимаю это. Ты тоже должна принять, что я не хочу учиться плавать.
Я рад, что прибегаю к этому аргументу. Ей нечем крыть. Мари-Лу многозначительно молчит. Она долго сидит на мостках и дуется или размышляет.
Но она не из тех, кто легко сдается:
— Это так много значит для тебя?
— Что именно?
— Желание помочь мне.
— Я хочу этого ради тебя, Мари-Лу.
— Я тоже хочу ради тебя, чтобы ты научился плавать.
Тишина. Мари-Лу ехидно смотрит на меня:
— Если я соглашусь?
— Чтобы я тренировал тебя?
— Да. Будешь тогда учиться плавать?
Она загнала меня в угол. Я не хочу. После моего последнего купания я чувствую страх, с которым не могу разобраться. Стоит лишь вспомнить о пенопласте, как мне становится дурно.
— Я не знаю.
— Во всяком случае, это справедливо, не так ли?
— Все еще хуже, чем раньше. Не ты же рискуешь захлебнуться.
— Ты просто боишься, в этом все дело.
Я ничего не говорю. Ищу путь к отступлению. У меня есть сотни оправданий, почему я не хочу находиться в воде. Но внезапно я понимаю, что не могу придумать ничего правдоподобного, чтобы соврать. Я смотрю на озеро, кажется, в бухте опять появился хариус. Утвердительно киваю.
— Пенопласт не помогает, — признаюсь я.
— Мы потренируем ноги. Если ты будешь держаться за кресло, точно не утонешь.
Я обдумываю ее предложение. Шевелить ногами, кажется, не так опасно.
— Тогда потом можно мне потренировать тебя?
Мари-Лу кивает.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Но только движение ногами.
Я завожу коляску с Мари-Лу в воду. За последнее время вода прогрелась. По крайней мере, у берега. Мне по собственному опыту известно, что все может быстро измениться. Достаточно ветру поменять направление, и нагретую солнцем воду унесет прочь. Однажды летом, когда я был маленьким, меня чуть не унесло на надувной лодке таким вот образом. Я играл в ней и на минутку выпрыгнул из лодки на берег и побежал к деревьям пописать, а когда вернулся, лодка была уже далеко. Разумеется, я закричал, и со двора прибежал папа. Он поплыл вдогонку за лодкой, но все было напрасно. Лодка оказалась быстрее. «Ее несет к Фьюку», — радостно объявила Бритт, когда папа подплыл к мосткам.
— Приступим, — говорит Мари-Лу.
Я ложусь в воде на живот и крепко хватаюсь за колесо коляски. Несколько раз булькаю ногами по воде. Я уже тренировался на мостках под контролем Мари-Лу и знаю, что у меня неплохо получается.
— Прекрасно, — хвалит меня Мари-Лу. — Вытягивай ногу после каждого движения.
— Это не так опасно, — говорю я.
— Ну, вот видишь.
Я тренируюсь довольно долго. Затем Мари-Лу говорит, что на сегодня довольно.
— Ты прекрасно двигаешь ногами, Адам.
* * *
Однако когда я говорю, что теперь ее очередь тренироваться, она не хочет.
— Я уже выполнила свою программу на сегодня, — утверждает она.
— Разве ты тренируешься каждый день? Ты говорила про один раз в неделю.
— Я тренируюсь достаточно часто, но не всегда.
— Почему же?
— Потому что не хочу.
Мы идем в дом. Я купил большой батон, и мы делаем бутерброды с икорной пастой и сваренным вкрутую яйцом. В кухонном шкафу я нахожу пакетик какао и завариваю горячий шоколад.
— Ты поешь эту песню в хоре? — спрашиваю я, наливая в чашку Мари-Лу дымящийся напиток.
— «Imagine»? Да, иногда. Мы пели ее в церкви святой Катарины. Ну, ты знаешь, которая сгорела и была заново построена. Это было что-то необыкновенное. Я думала, потолок взлетит.
— Жаль, что меня там не было, — говорю я.
Позже мы обсуждаем, как поймать хариуса. Проблема в том, что у нас нет мух. Мари-Лу рассказывает, как ее отец ловил хариуса на живца. К его лодке был прикреплен длинный прут, к пруту привязаны веревки. На концах веревок насажены искусственные мухи. Я говорю, что помню это.
— Может, к лодке прилагалось какое-нибудь дополнительное снаряжение? — спросила она.
— Только то, что есть, — отвечаю я. — Хотя я посмотрю в сарае. Все равно нужно найти мачту.
Я беру свой альбом и начинаю подписывать названия цветов: сначала на шведском языке, потом ищу в папином справочнике растений латинское название и записываю его в скобках. Мари-Лу наблюдает за мной.
— Тебе не нравится, как я сижу, да? Поэтому ты закончил сегодня так рано?
— Нет, все хорошо.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем. Просто не тот свет, ты причесалась и как-то слишком явно позировала. Первый раз ты просто сидела и была самой собой. Ты была прекрасна. Просто супер. А сегодня ты была Моной Лизой.
— Мог бы сказать что-нибудь, — бурчит Мари-Лу.
Я продолжаю искать в справочнике лапчатку, в которой не совсем уверен.
— Ты проверял почтовый ящик? — спрашивает Мари-Лу.
— Нет, забыл. Завтра проверю.
* * *
Я обещал папе поддерживать в автофургоне чистоту и с утра пораньше принимаюсь за уборку. На траве роса. Я выпускаю Сив и Рут и разбрасываю по земле в птичьем дворе немного зерна. После этого осматриваю фургон изнутри. На полу слой помета в сантиметр толщиной. Я на авось ковыряю отверткой. Помет словно пристыл.
Я раздумываю, как бы его отскоблить. Затем приношу из сарая лопату и ведро. Помет составляет единое целое, как ковровое покрытие, и когда мне удается подцепить его острым краем лопаты, отходит целый пласт. Мне бы пригодилась тачка, но я не решаюсь возить в ней куриные какашки.
Сив и Рут смотрят на меня, словно им интересно, чем это я занимаюсь. Затем встряхиваются и неторопливо идут во двор.
Когда солнце поднимается над мысом, в фургоне становится жарко, как в печке. Я стою на коленях и соскребаю помет. Пот льет с меня ручьем.
Наконец пол освобожден, и я приношу мыло. Нагреваю в кухне ведро воды и перехожу к влажной уборке. Результат меня не впечатляет, но в фургоне становится значительно чище и хорошо пахнет. Надеюсь, курам понравится.
С самим салоном все гораздо хуже. Помета не так много, но он размазан. Сиденья вряд ли удастся отчистить, но если чем-нибудь по ним бить, то можно убрать большую часть помета. Под сиденьями лежат резиновые коврики. Я выношу их на улицу и вытряхиваю. Потом вытираю панель управления и окна и оставляю двери открытыми настежь.
Я спускаюсь к берегу и снимаю джинсы. Намыливаюсь шершавым куском мыла, забегаю в воду и ныряю. Замечаю, что недостаточно чист, и повторяю процедуру.
Мари-Лу сидит в кухне и читает рецензию на роман на обратной стороне книги, найденной на папиной полке.
— Фу, как от тебя воняет, — говорит она, подняв на меня взгляд.
Я встаю на одну ногу и пытаюсь прокукарекать. Но Мари-Лу снова погружается в чтение. Я намазываю себе несколько бутербродов и стоя ем.
— Позже устроим тренировку, — говорю я.
