В тот же вечер, немного позже. Комната АДАША БАРДАША. Он лежит навзничь на кровати. В изголовье — открытое окно. Стук в дверь. Адаш Бардаш не двигается. Пауза. Стук повторяется.
ХЕФЕЦ (снаружи). Адаш!.. (Пауза.) Адаш Бардаш! (Пауза. Голова Хефеца появляется в окне.) Адаш!!
АДАШ (не глядя на Хефеца). Что?
ХЕФЕЦ. Открой дверь! Не слышишь, я стучу?
АДАШ. Кто это там мешает мне лежать неподвижно, как камень, и дожидаться землетрясения?
ХЕФЕЦ. Хефец.
АДАШ. С чего это ты вдруг вспомнил, что я жив?
ХЕФЕЦ. Я просто пришел навестить тебя. Ты спишь, что ли?
АДАШ. Я? Когда это я вообще спал? Кто-нибудь видел, как я сплю? Я больше ворочаюсь, чем сплю.
ХЕФЕЦ. Так ты откроешь или нет?
АДАШ. Тебя уже два месяца здесь не было.
ХЕФЕЦ. При чем тут это? Открой немедленно, или я запрыгну через окно и оставлю тебе грязные следы на постели.
АДАШ. Не-е-ет!
ХЕФЕЦ. Тогда открывай. (Пауза. Хефец просовывает руку в окно и легонько стучит костяшками пальцев Адашу по голове.)
АДАШ. Зачем ты трогаешь мою голову?
ХЕФЕЦ. Чтоб ты наконец открыл.
АДАШ. Два месяца не заходил. Не интересовался. Тебе все равно было. А я совсем ослаб, у меня нет сил. Прохожие на улице даже не подозревают, как легко свалить меня с ног.
ХЕФЕЦ. Я тоже в последнее время себя не очень хорошо чувствую.
АДАШ. Ты — другое дело. Если ты болеешь, то выздоравливаешь. А мне не от чего выздоравливать. У меня постоянно такое самочувствие. Как мне жить в этом мире с таким самочувствием — одному Богу известно. Врачи мне помочь не могут. «Если, — говорят, — вы с рождения себя так чувствуете, тогда мы бессильны». Даже у профессоров руки опускаются. (Хефец снова стучит ему по голове.) Оставь в покое мою голову! Голова — это единственное, что у меня осталось, так надо обязательно прийти и стукнуть по ней?
ХЕФЕЦ. Открой же, наконец, дверь!
АДАШ. Я на этой неделе был у врача. По поводу сердца. А он над моими страхами посмеялся… Да еще и сестру позвал… Чтобы и она повеселилась… Но я-то знаю: если врач смеется, значит, я скоро умру. Иначе с чего бы ему так радоваться? (Неожиданно его голова бессильно сваливается на сторону.)
ХЕФЕЦ (испуганно). Адаш? Адаш! (Ставит ногу на подоконник, как будто собирается спрыгнуть внутрь.)
АДАШ (сипло). Слезь с окна.
ХЕФЕЦ. Очнулся?
АДАШ. Слезь с окна! Его только на этой неделе вымыли.
ХЕФЕЦ (снимая ногу с окна, после паузы). Адаш?
АДАШ. И это только маленький пример моих обмороков. Я все время теряю сознание — днем и ночью, в выходные и в праздники…
ХЕФЕЦ. Может, выпьешь воды?
АДАШ. Ты что, с ума сошел?! Мне воду нельзя. Мне ее вредно. Мне вообще все вредно.
ХЕФЕЦ. Хватит плакаться. Открой дверь.
АДАШ. Я еще не кончил. Тебя два месяца тут не было. Тоже мне друг! Воду из крана мне вредно. Если я вижу птицу, то начинаю чесаться. У меня на птиц аллергия. Весной цветут растения — я чихаю. На них у меня тоже аллергия. Когда я ем персики или бананы, у меня появляется сыпь на коже. Аллергия! Вся эта ваша природа, о которой стихи пишут… Она из меня всю душу вытянула!
ХЕФЕЦ. Так ты не желаешь мне открывать?
АДАШ. Открываю я, открываю… Хотя и знаю, что мне от этого лучше не будет. И не думай, что это я из-за тебя ломаю свой распорядок дня. (Пауза.)
ХЕФЕЦ. Ну когда ты, наконец, откроешь?
АДАШ (с трудом вставая с кровати). Мучают меня все время! И мучают, и мучают. (Выходит. Пользуясь возможностью, Хефец залезает на подоконник, делает несколько шагов по кровати и спрыгивает на пол. Снаружи слышится голос Адаша.) Хефец! Хефец! (Адаш возвращается, видит Хефеца и сразу бросается к кровати.) Зачем ты это сделал?!
ХЕФЕЦ. Чтоб ты понял, что со мной шутки плохи.
АДАШ (старательно счищая с постели следы Хефеца). Ты плохой друг и злой человек.
ХЕФЕЦ. Могу уйти, если хочешь. (Делает вид, что собирается уйти.)
АДАШ. Всю кровать мне истоптал, как медведь… За два месяца даже проверить не потрудился, жив я или нет.
ХЕФЕЦ. Но ты ведь жив.
АДАШ. Конечно! Пришел, увидел, что я жив… И теперь тебе легко говорить: «Ты жив»… (Пауза.) Можешь сесть.
ХЕФЕЦ. Вообще-то я хотел пригласить тебя к себе… Чаю попить…
АДАШ. И для этого ты поднял меня с постели? Для этого устроил танцы на моей кровати?! А сразу не мог сказать, еще оттуда, с улицы?
ХЕФЕЦ. Опять жалуется! Его на чай приглашают, а он о своей кровати плачется.
АДАШ. У меня у самого есть чай.
ХЕФЕЦ. Я знаю.
АДАШ. Откуда ты знаешь?
ХЕФЕЦ. Сказал — знаю. Я просто подумал: может, ты погулять немножко захочешь, воздухом подышать… Это твоему сердцу полезно. Потом пошли бы ко мне. Тэгалах и Кламансэа придут. Посидим в компании, поболтаем…
АДАШ. Мне кажется, Кламансэа не очень меня любит.
ХЕФЕЦ. С чего это ты взял? А ты знаешь, что она иногда называет тапочки Тэгалаха «Адаш» и «Бардаш»?
АДАШ. И что это значит?
ХЕФЕЦ. Что твое имя используют как ласковое прозвище. Ласковое! Это не пустяк!
АДАШ (после некоторого размышления). Ладно. Пойду. Но только на полчаса. Потому что мне надо отдыхать. (Подходит к кровати, стряхивает с нее пыль, какое-то время колеблется, потом стягивает одеяло и старательно его вытряхивает.)
ХЕФЕЦ. Скажи, Адаш, а ты не согласился бы, когда они придут, постоять со мной в коридоре и пощелкать ножницами?
АДАШ. Ножницами? Зачем?
ХЕФЕЦ. Ну так, ради забавы.
АДАШ. Не понимаю. Стоять в коридоре и щелкать ножницами… Что тут забавного?
ХЕФЕЦ. Разве тебе это не кажется забавным?
АДАШ. Нет. Ты что, смеешься надо мной?! (Показывая на одеяло.) Тебе мало того, что ты наделал? (Снова начинает трясти одеяло, а затем стелит его на кровать.)
ХЕФЕЦ. Ты ведешь себя так, будто тебя, кроме сердечных приступов, ничего не интересует. Сделай, наконец, с собой что-нибудь! Оживи!
АДАШ. А что, другого способа, кроме ножниц, нет?
ХЕФЕЦ. Ну, поозорничаешь немножко, что тут такого?
АДАШ. Вообще-то ничего, конечно. Только вот Бог не сделал меня озорником.
ХЕФЕЦ. А я думаю, что в глубине души ты большой озорник.
АДАШ. Кто, я?
ХЕФЕЦ. Ты, ты.
АДАШ. Ты это серьезно?
ХЕФЕЦ. Я тебя хорошо знаю.
АДАШ (задумчиво). По правде говоря, иногда на меня находит желание поозорничать. Но я не уверен, что получится. Да и внешность у меня для этого неподходящая.
ХЕФЕЦ. При чем тут внешность? Единственное, чего тебе не хватает, — это какого-нибудь смешного головного убора. Знаешь, у меня дома для тебя есть одна шапка… Она как будто специально для тебя сшита.
АДАШ. Ты уверен?
ХЕФЕЦ. Говорю тебе — как будто специально для тебя. Пошли. (Выходит.)
АДАШ. Не знаю… Может, это волосам моим повредит… (Выходит. На улице останавливается возле окна и смотрит на кровать.) Вот она, кровать, на которой я так много страдал. Никому не позволю залезать на нее в ботинках!
КАРТИНА 5
В ту же ночь после полуночи. Комната в доме Тэгалаха.
АДАШ (из-за кулис). Надоело ждать. Всю жизнь я должен ждать. Как будто заранее неясно, что в конце концов произойдет с этим сердцем…
АДАШ появляется на сцене. На голове у него смешная шапка, а в руках — ножницы. Следом входит ХЕФЕЦ в белом халате парикмахера с двумя стаканами чая. Ставит чай на стол.
АДАШ. Я выпил три стакана чая и совершенно раздулся.
ХЕФЕЦ. Хочешь вернуться домой? Что тебе там делать — в обмороки падать? Можешь прямо здесь. Тут для этого есть все условия.
АДАШ. Я люблю свою кровать и свою комнату. Я привык к порядку. Я не могу падать в обморок где попало. И вообще я не чувствую ничего забавного… (Из-за двери доносится шум.)
ХЕФЕЦ. Вот они, идут. Ножницы приготовь.
Входят ТЭГАЛАХ и КЛАМАНСЭА. Хефец подходит к ним, поднимает ножницы, щелкает ими и шепчет Адашу.
