В конце каждого месяца, получая зарплату, я уже нетерпеливо заглядывал вперёд, ожидая следующего чека, тем более что мистер Шорт немного уменьшил моё содержание из-за налёта на видеопрокат. Он сказал:
— Я же тебе объяснял, как ты должен действовать! А ты рассказываешь мне какие-то нелепости про чёрных закутанных террористов, вместо того чтобы защищаться! Ты пересмотрел слишком много «экшн», поэтому с тобой всё и случилось! А мы же не благотворительное учебное заведение для практической подготовки налётчиков!
Я продолжал работать над моими детективными изысканиями. Мне удалось установить, что наш видеопрокат уже четырежды подвергался нападению. Перед смертью Леонида, например, некие русские танкисты почти полностью опустошили отдел порнофильмов.
Я предполагал за всеми этими нападениями хорошо организованную банду преступников, потому что самое странное было то, что бандиты всегда были переодеты кем-то: двое апачей, три танкиста в форме Красной армии, ковбой и ниндзя.
Леонида застрелил ковбой.
У меня в руках не было никаких доказательств, но я подозревал также, что мистер Шорт причастен ко всем этим нападениям в качестве закулисного заправилы, чтобы собирать деньги со страховых компаний.
Теория, которую я развил, и страх перед новыми нападениями склоняли меня к тому, чтобы при первом же подходящем случае уволиться.
11
Не прошло и четырёх дней, как мой дядя получил новую работу, на сей раз на стройке. Это не стоило ему поисков и больших усилий. На озере Виннипег он познакомился с одним рыболовом — в возрасте немного за пятьдесят, — мистером Миллером. Он был строительный предприниматель и нанимал к себе только восточных европейцев — нелегально и без всяких гарантий. Любой из нанятых в любой момент мог быть снова уволен. Джимми сказал:
— Этого типа я обработаю быстро! Вот увидишь, Теофил! Рыбаки всегда держатся друг друга! Он меня не вышвырнет, как только увидит, что я работаю как вол!
Я только диву давался: Джимми попросил Чака собрать ему старый «бьюик», мотор был якобы совсем как новый, и дядя оплатил автомобиль наличными. Ночью он храпел в своей комнате громче, чем обычно, а рядом со своей кроватью ставил два будильника и ещё радио, лишь бы не случилось непредвиденное, поскольку в пьянстве он по-прежнему себя не ограничивал. Как ни странно, он вставал вовремя и отстукивал нам по утрам условные знаки: если он щёлкал выключателем на лестничной площадке пять раз, то это означало: «Товарищи! Я вернусь домой только поздно вечером. К ужину меня не ждите». Шестикратное щёлканье выключателем означало опять же: «Товарищи! Сегодня я вообще не вернусь домой. Поставьте мои свиные ножки в холодильник. Я уезжаю с шефом на рыбалку».
Все эти знаки мы записали на листке и повесили в прихожей, потому что Джимми мы практически не видели, он всегда отсутствовал.
— Что это случилось с твоим дядей? — спросил Чак. — Он же надорвётся на работе!
Немного позже последовал этот визит. Джимми Коронко уже две недели провёл на стройке без особенных происшествий, и стройка практически стала его новым домом.
Однажды я пришел домой с работы раньше обычного, и Бэбифейс сидел, как всегда, на веранде, только на сей раз он был не один. Рядом с ним я увидел молодого человека, который что-то записывал в своём блокноте.
Проклятие, почему-то решил я, к нам явился судебный исполнитель!
О бегстве нечего было и думать. Поднимаясь по лестнице на веранду, я слышал, как Бэбифейс говорил своим мягким голосом:
— Дорогой друг! По вашему мнению, что же мы, должны в боевой раскраске врываться в супермаркет и опустошать его? С томагавком вернуть себе то, что у нас было отнято? Дела обстоят так, как они обстоят. Я сам, например, живу в польско-индейском общежитии, и мы прекрасно ладим между собой!
— Хай! — поздоровался я. — У нас гости?
— Дэвид Юнг, «Трибуна Виннипега», — назвался посетитель, встал и протянул мне руку — она была влажная, как мокрая тряпка, я этого терпеть не могу.
— Чему мы обязаны такой честью? — спросил я. — Неужто Бэбифейс не оплатил свой абонемент на подписку?
Крези Дог навострил уши, я тоже.
— Всё чистая случайность, — сказал Юнг. — Ваш друг косит газон у моих родителей, а я как раз делаю репортаж о социальных меньшинствах.
— Я не меньшинство, — возразил Бэбифейс и указал большим пальцем на меня: — Вот их гораздо меньше! Я совершенно нормальный навахо из Спящих гор Юты, нас тысячи.
— Мистер Бэбифейс! — сказал Юнг. — Это как раз та история, которая была мне нужна: вы приехали в Виннипег из Юты, познакомились с одним поляком и взяли его к себе в дом! Ничего себе!
— Почему это с одним поляком? — прогремел в палисаднике голос Джимми. — А меня куда дели? Я ведь тоже здесь!
Мой дядя поднимался к нам, еле передвигая ноги, — как всегда, тяжело нагруженный: сумка с продуктами, рюкзак за спиной и радио под мышкой. Он зашвырнул рюкзак в угол, скинул с плеча сумку, достал термос, уселся на лавку и стал пить свой переслащённый холодный грог.
— Джимми! Позволь тебе представить, — сказал Бэбифейс. — Мистер репортёр! «Трибуна Виннипега»!
— Очень приятно! — сказал мой дядя. — Джимми Коронко. Импорт-экспорт. Давайте, я попробую отгадать: вы интервьюируете успешных предпринимателей!
— Очень может быть! — сказал Юнг. — Собственно говоря, я здесь ради мистера Бэбифейса.
— Лучше напишите про моего племянника! — сказал Джимми. — По крайней мере, у него дедушка — герой войны!
— Правильно! — поддержал Бэбифейс. — Настоящий немецкий поляк!
Я сказал:
— Не-е. Я канадец, родом из Червонки в Вармии и Мазурах. Мой дед был немец из Кёнигсберга.
— Обо всём этом вы должны рассказать мне подробнее, — оживился Юнг. — С чего начнём?
— Мистер репортёр! Прежде чем приступить к интервью, — вмешался Джимми, — ты должен сделать несколько снимков для твоей газеты.
Дэвид Юнг достал из сумки фотоаппарат и диктофон и нажал на кнопку записи.
— И что, это правда попадёт в газету? — спросил Бэбифейс.
— Посмотрим, всё зависит от того, что вы мне тут наговорите! — сказал Юнг.
Он фотографировал и забрасывал меня вопросами, на которые я отвечал как из пулемёта Прежде чем дойти до истории с пропиливанием польской границы, я долго распространялся о предыдущем, начав издалека — с того места, когда мой дедушка в 1922 году, едва появившись на свет, плюхнулся в унитаз в Кёнигсберге.
— Интересно! — сказал Юнг. — Но не более того! Для меня важно иметь нечто более осязаемое! Документы и тому подобное!
— Кажется, он воевал даже в Африке! — добавил я.
— Как?! — удивился Джимми. — Этот ефрейтор? Этот военный преступник? Вначале он всех нас убивает почём зря, а потом отправляется в Кению на сафари?
— Я сообщу вам, как будет складываться дело! — пообещал Юнг. — Может быть, материал и удастся напечатать.
После того как репортёр уехал, мы ещё целый час спорили между собой о том, какую пользу можно извлечь из публикации в газете, при этом Бэбифейс всё время упирал на то, что разговор надо продолжить на природе, на берегу озера Виннипег, где мысли формулируются гораздо лучше.
— Но попробуйте мне устроить какую-нибудь глупость! — сказал Джимми. — Я снял на выходные у моего шефа рыбацкую хижину. Если вы мне её подожжете, он свернёт мне шею!
Мой дядя, гордый тем, что у него есть машина, первым делом поехал с нами в супермаркет, чтобы закупить для поездки на озеро пиво и котлеты для гриля. Заплатить за покупки он хотел лично.
— Расплачиваюсь я, — сказал он у кассы. — Бедноте надо помогать!
— Всё, отныне я снимаю тебя с довольствия и вычёркиваю твои карманные деньги! — заявил я.
— Тогда поставь на довольствие меня! — сказал Бэбифейс.
Джимми улыбнулся кассирше и сказал:
— Мой племянничек страдает потерей памяти. Он забыл даже о том, что я примерно миллион злотых вложил в его образование. А школа так вообще просто выпала из памяти!
Рыбацкая хижина оказалась настоящей виллой - люкс: это был старый, проржавевший домик на колёсах. Разъярённому медведю-гризли ничего не стоило бы расплющить эту жестяную банку, она не устояла бы против него и нескольких минут.
Гриль-пати на природе была торжественно открыта шипением пивных банок.
Дядя Джимми так долго держал мясо на гриле, что из котлет получились брикеты, о которые можно было обломать зубы. Мало того — от обугленной пищи рты у всех почернели.
Бэбифейсу сгоревшие котлеты очень понравились. Он хвалил своего друга как опытного траппера и следопыта, который смог бы выжить на природе в самых жестоких условиях:
— Мясо должно быть твердокаменным, чтобы подольше оставалось в желудке и чтобы не чувствовать голода!
Вечером по дороге на Виннипег каждые двадцать минут проезжала какая-нибудь машина, и свет фар скользил прямо по нашим головам. Нет, эту часть дикой природы гризли будут обходить далеко стороной, в этом можно было не сомневаться. Мы сидели, сонные от тяжёлой еды, на толстом бревне, Джимми и я обрабатывали банки «Уайлд кэт» и бросали окурки в костёр. Мы помалкивали. Про газетную статью и моего немецкого дедушку мы и думать забыли. И только заслышав на лесной дороге рёв спортивной машины Чака, мы снова очнулись.
