— Участникам давали по пять! — кричат артисты.
— А теперь по два, — отвечают начальники. — В Клубе стало больше народу.
Ругань продолжается. И все делят билеты. Это не смешно, потому что артист готовится к любительскому фестивалю год, тратит жизнь и деньги и не получает за работу ничего. За его работу получает ДК, продавая тысячи билетов; много кто получает, но меньше всего артист. Будет неправдой сказать, что артист не получает ничего. Фестиваль — это пять концертов, а если тебе, как участнику, дают пять комплектов, то в сумме выходит двадцать пять билетов, которые перекупщики оторвут с руками, ногами и головой до червонца за билет, то есть, сокращая билетные льготы для выступающих, сокращают их возможную зарплату.
Я всегда говорил, что хуже всего быть рок-артистом, а лучше всего защищать идею и не уметь ничего.
ДК продает тысячи билетов, но не через кассу. По заявкам на предприятия. Наверное, и по липовым заявкам. У маклеров комплект фестивальный стоит до сотни, и комплекты берут, еще как берут, ведь на фестиваль приезжают из рзных городов провинциальные троглодиты, и им не жаль на троглодитство своих провинциальных денежек.
Ругань ни к чему не приводит. Выдают по два комплекта. Я бы артистам объяснил, как получить по пять в одну секунду. Я же знаю, как тасуются на билетах в принципе, и. в принципе чую крутежку за версту, но мне просто лень организовывать восстание. Наверное, приятелям-начальникам потому и радостней думать, что мы с Николаем мертвые, великие мумии.
Я подхожу после собрания и говорю:
— Первыми — это же подставка. Я и так вылезаю раз в пятилетку, а вы меня подставляете.
— Нет Ты не прав. Во-первых, «Городу» логичней открывать фестиваль, ты сам понимаешь. Во-вторых, ЛДМ выкатывает «Динаккорд» и вы успеете покатать программу.
— «Динаккорд»? — спрашиваю я. — Будет «Динаккорд»? И дадут покатать программу?
В последний день весны почти жарко. К двум часам лечу в ДК катать программу на «Динаккорде». До-мажорная губная гармошка «Хоннер» со мной, театральная драная футболка со мной, театральные тапочки со мной. Ага, я же звезда рок-н-ролла, и от меня до Земли несколько световых лет!..
Сценический образ подсказывает бытие — я мужик с топором в руке, от меня должно нести махоркой и сивухой. Решили «Городом» сгоряча: в конце отделения под гвоздящий «риф» Сереги колуном порублю на дрова дюжину чурок. Но не нашлось колуна и желающих приволочь чурки. Зато Николай обещал подыскать на стройке, которую охраняет сутки через трое, пару новеньких, но незаметно расколотых кирпичей. Мужчина — это рок! Буду поддельно ломать кирпичи на сцене. Хватит с троглодитов и липовых кирпичей… Я прилетаю в ДК гонять на «Динаккорде» программу, но «Динаккорда» еще нет, зато есть Николай. Он стоит злой с приятелем возле запертых служебных дверей. Приятель желает пройти на открытие фестиваля и заготовил целую сетку классических русских взяток.
— Не открывают, — говорит Николай не здороваясь. — Совсем охромели.
Я стучусь в стеклянную дверь. Появляется тетка в жакете.
— Мы работаем сегодня!
— Списков еще нет! И чтоб паспорта были! — кричит тетка через дверь и уходит.
«Мы этому вшивому домику культурки план делаем, а они — паспорта!» — думаю, но не говорю ничего Николаю, а спрашиваю:
— Жак где?
— А-а! Изобретатель пипетки. Он внутри, говорят, на сцене ковыряется.
— Короче, — говорю. — Они еще за нами побегают. Пойдем-ка на солнышко, загар половим.
— Пойдем к реке, — говорит Николай. — У Пети тут… Лучше у реки.
«Понятно. — думаю. — Конечно, Петя. Как нас эти Пети любят и как не прочь теперь с ними поякшаться Николай».
— Пойдем, — соглашаюсь. — Хоть к реке, хоть куда. ДК чист, благообразен, светел, а за ним мазутный обрыв к Неве.
По нему мы спускаемся к самой воде и устраиваемся возле ржавой бочки. Петя шуршит свертком.
— Вчера человека встретил. Хороший человек. С Чегета.
— Друзья, — соглашаюсь и смотрю на Николая. Он не нравится мне. — Ты не забыл, нам играть сегодня. Сыграешь?
— Нормально, все нормально, старик.
— А это? — я киваю на Петю и его сверток.
— Только лучше будет, — отвечает Николай, а я пожимаю плечами.
Тепло так, и вода рядом — сидеть бы и сидеть. И никакой, главное, истерии после плотницких забав. Кайф!
— А кирпичи! — спохватываюсь я.
— Вспомнил, — усмехается Николай и расстегивает сумку. — Держи. — Он достает гладкий яркий кирпич с симметричными дырками, словно это сырой оковалок.
— Совсем не видно, что сломанный.
— Целый день искал!
Николай мне не нравится. Но я не диктатор, и его право-нравиться или не нравиться мне.
Над обрывом появляется Жак.
— Ну вы чего тут, топиться собрались? — кричит Изобретатель Пипетки, и я радуюсь его оптимизму.
— «Динаккорд» е? — спрашивает Николай.
— Нет, — кричит Жак с обрыва. — Везут.
— Пойдем? — предлагаю Николаю. — Настроиться надо. Да и с барабанами разберешься.
— Пускай они меня позовут, — говорит Николай, а Петя согласно кивает.
— Ладно, сиди. Позовут, когда надо будет. — Я поднимаюсь, но и Николай поднимается.
— Дождешься их, — говорит. — Ладно, покачумали.
Мы поднимаемся к Жаку. Тот посматривает на Николая и посмеивается. Возле ДК уже шеренга милиции и толпа троглодитов. Нас пропускают в стеклянную дверь служебного входа, и мы находим свою артистическую комнату.
— Виртуозы явятся, нет?
— Все нормально. Они за «примочками» полетели.
Слоняюсь по полупустому ДК, сижу в буфете над стаканом сока, мотаюсь по фойе, где разглядываю разноцветную выставку с фотографиями модных рок-аристов. Сплошной «Аквариум». Такая мода на дворе.
Наташа-фотограф смеется за спиной:
— Я ваших фотографий не делала. Скажи Николаю спасибо. Слайды мои посеял…
«Плевать мне на твои фотки», — но тут же неожиданный холодок обиды растекается под сердцем. У Наташи-фотографа целый архив негативов. Она снимает уже лет… не знаю сколько, но много. Даже штамп свой — «Наташа: поп-фото». Желающие могут приобрести фотки любимых рок-артистов по рублю за фотку. А Николай, значит, ей насолил, и она, выходит, не станет нас продавать по рублю. Да и кому мы нужны! Если бы были нужны, намолотила бы кубометр фоток и не помнила бы обид. Я всегда говорил, что рок-артистом быть хуже всего.
Но хуже всего то,.что желанный «Динаккорд» привозят только за час до начала. Сто человек, наверное, бегает с причиндалами рок-труда, но они-то могут спрессовать время и извлечь через час хороший звук, а я вот, мне, можно сказать, арии петь, «Бориса Годунова» и «Фигаро» одновременно, если по качеству — и нет, то по отдаче трижды — да; а вот как мне в оставшихся шестидесяти минутах собрать себя, Николая и наших виртуозов в кулак, привыкнуть к залу и звуку в зале, походить по сцене и пробно подрыгать ножками и по десятку тактов из каждой арии врубить перед пустым залом?…
Жак чокнулся от сотни бегающих человек, а ведь ему лично следует разобраться с пультом, которого он до того и в глаза не видел. Кто только не достает Жака! Со сцены орут виртуозы, просят звука в мониторы, а он смотрит в точку и ноль реакции.
— Жак, — отвожу его и впихиваю в кресло где-то в девятом ряду. — Жак, слушай меня внимательно.
— Все будет нормально, — отвечает Жак.
— Да, все уже нормально, но послушай, Жак. Ты слышишь? — Жак не слышит. — В конце мой номер с гитарой. «Мужчина — это рок». Да, Жак?
— Все будет нормально.
— Нормально. Ты обещал притащить двенадцатиструнку. Притащил?
Жак не слышит. Я хлопаю его по плечу и предлагаю выпить.
— Выпить хочешь?
До него доходит. Он мотает головой и отвечает со смешком:
— Нет, я не пью. Знаешь, я екнусь сейчас. Ничего в пульте не понимаю.
— А Рыжий? Витю Рыжего посадил? Он-то понимает?
— И он не понимает. Все будет нормально, — произносит Жак и встает из кресла.
— Гитару ищи! — в спину ему безнадежно.
— Гитара. Конечно…
За кулисами тасовка из кучи парней, но больше из девок, которых привели без билетов по липовым спискам артисты за разделенные симпатии. Вот девки и колбасятся тут. В зал уже впускают троглодитов и трендит звонок. Из тасовки возникает Жак с самопальным «Стратакастером» типа «Джипсон».
— Я ж обещал, — говорит Жак, и я примеряю гитару, как примеряют чужой пиджак, когда нечего одеть на вечеринку и некогда выбирать.
— Ты говорил, — соглашаюсь я.
Жак молодец, хотя я должен играть «Мужчину» на акустике.
В нашей комнате Николай и Петя, а виртуозы, кажется, еше возятся с «примочками». Николай выглядит прилично н говорит:
— Не сходи ты с ума. В нашем возрасте это неприлично.
— Тогда скажи Пете, чтобы доставал из свертка.
— Петя, достань.
Мы так сидим недолго плюс «пепси-кола» из домкультуркиного буфета и уже балагурим, а Николай говорит:
