Занятно, но с Корнфелдом, которого он лично не знал, Майк использовал тот же прием, что и со мной. Корнфелд, подобно нам с Майком, вырос в Бенсонхерсте и, когда Майк попросил его о встрече, секретарша Корнфелда сказала боссу, что Ланг родом «из его мест». Они встретились и мгновенно поладили. Мало кто мог устоять против ангельского обаяния Майка Ланга: и спустя недолгое время он уже поселился в нью-йоркской квартире Корнфелда и его жены.
Идея, с которой Ланг и Корнфелд обратились к Робертсу и Розенману, состояла в том, чтобы провести в городке Вудсток, штат Нью-Йорк, огромный рок-концерт, своего рода культурную феерию. Вудсток они выбрали потому, что в те края переселились, будучи приверженцами движения «назад к земле», многие известные музыканты — в том числе Боб Дилан, Джими Хендрикс, «The Band», Дженис Джоплин и Ван Моррисон. Ланг и Корнфелд хотели создать оборудованную по последнему слову техники студию, в которой могли бы записываться эти и другие жившие на Вудстоке и его окрестностях музыканты.
Они встретились с Робертсом и Розенманом, утверждавшими впоследствии, что мысль о концерте принадлежала именно им, а не Лангу с Корнфелдом. Ланг и Корнфелд задумали создать студию грамзаписи, работу которой поддерживали бы деньги благотворителей. А идея концерта принадлежала Робертсу и Розенману, и они взялись за ее осуществление. Правда это или нет, но четверка объединила свои силы и учредила компанию «Вудсток Венчерз Инк».
Ланг хотел назвать фестиваль «Выставкой эры Водолея», однако, в конечном счете, он был назван по имени компании. Присутствие в его названии слова «Вудстокский» породило существующие и по сей день заблуждения относительно истинного места проведения концерта.
Дорога, на которую вступили эти ребята, оказалась ухабистой. Городские власти Уоллкилла отказали им в поддержке, как только сообразили, во что могут обратить их маленькое поселение пятьдесят тысяч зрителей. А кроме того, отцам города не понравился рекламный лозунг, «Три дня мира и музыки» —,они боялись, что он привлечет выступавших против войны демонстрантов. Вудстокская четверка решила, что все потеряно. Наверняка ведь и другие окрестные городки и деревни не пожелают предоставить им место для проведения концерта — по тем же самым причинам. Вот тут-то на сцене и появился я, вызвавшийся приютить фестиваль.
И вот теперь передо мной сидели трое из четверых мушкетеров. Насколько я понимаю, Робертс и Розенман хотели познакомиться со мной, дабы убедиться, что их колоссальный десантный отряд ожидает на месте высадки достаточно радушная встреча. И пока что атмосфера представлялась им благоприятной.
Мама принесла нам миски с чолентом и исполнила обычный ее номер под названием «Еврейская мамочка», объяснив, что ни одна еврейка не успокоится, пока не накормит всех и каждого. Гости рассмеялись и рассыпались в таких похвалах ее разумности, что мне захотелось заткнуть им рты кляпами. Затем они принялись за мамино блюдо. «Ух ты, отличная вегетарианская штука!» — сказал один из помощников Ланга. Меня так и подмывало объяснить им, что именно они едят, но я сдержался. В любом случае, они наверняка выяснят это сами, и очень скоро.
— Элли, а что хотел бы извлечь из всего этого ты? — спросил Майк.
— Очень правильно поставленный вопрос, Майк, — ответил я. — Я хотел бы извлечь из всего этого себя. Если вы снимете мои комнаты, я смогу заплатить по счетам, а после навсегда удалиться отсюда в неизвестном направлении.
— И все? — улыбнувшись, спросил он. — Только это? Ты не собираешься вытряхнуть из нас большие бабки?
Я не нашелся с ответом и потому промолчал.
— У тебя есть комнаты, а нам нужны комнаты, — продолжал он. — Сколько ты берешь за них? И сколько их у тебя? Сколько людей ты сможешь разместить?
— Если вы используете каждый квадратный дюйм, — а как вы уже понимаете, далеко не все они находятся в комнатах, заслуживающих такого названия, — мы сможем принять от двухсот пятидесяти до трехсот человек. А если людей будет больше, так в Уайт-Лейке полным-полно пустующих заведений. Собственно, весь округ Салливан — это пустующее заведение. Если, конечно, не считать больших отелей наподобие «Гроссинджерс» и «Конкорда».
— Ну так подсчитай, сколько ты возьмешь за все твои комнаты до конца сезона.
Я вытащил карандаш и бумагу и произвел быстрые подсчеты. Мы брали по восемь долларов в сутки за номер — в то время это была в Катскиллах стандартная цена дешевой комнаты. Я сложил то, что мы могли бы получить за бунгало, за комнаты, в том числе и разделенные душевыми занавесками. Затем умножил это на число дней, оставшихся до уик-энда, на который приходился День труда. Перед тем, как вручить листок Майку Лангу я вгляделся в получившуюся цифру и она показалась мне огромной — относительно говоря. В конце концов, мы же никогда не сдавали все наше жилье — даже на один-единственный день, а уж тем более на весь сезон. И даже близко не подходили к безумной американской концепции, которая носит название «прибыльность». Мы выбивались из сил, имея дело с поразительной, составлявшей один процент «загруженностью», — достаточно низкой, чтобы ежемесячно ставить нас перед угрозой лишения права на выкуп заложенной нами собственности, и не позволявшей хотя бы мечтать о семидесяти четырех-восьмидесяти процентах заселенности, коих ожидают от «Хилтона», «Мариотта» и иных процветающих отелей.
Я передал мой листок Майку, тот взглянул на него и протянул Джону и Джоэлу. После чего все трое уставились на меня так, словно им никак не удается поверить своим глазам. Думаю, они сочли меня деревенским дурачком. Вокруг меня люди сорили деньгами, как грязью, а я вел себя так, точно единственная моя цель состоит в том, чтобы банк не отнял у меня мотель в нынешнем месяце. Ну так, по правде сказать, именно такой она и была в последние четырнадцать лет. Я приобрел навыки лабораторной крысы, которая провела на «бегущей дорожке» столько времени, что, когда появились ученые, сказавшие: пора тебе распроститься с этой дрянью, я их не понял. Я решил, будто они хотят, чтобы я бежал еще быстрее.
Майк улыбнулся мягкой, сострадательной улыбкой святого. Наверное, в глубине души он испытывал жалость ко мне.
— Это клево, — сказал он. — Хорошо, мы снимаем все твои комнаты и углы за занавесками. За неделю до начала фестиваля мы съедем, потому что хотим провести три дня прямо на нем. После этого ты сможешь снова сдавать комнаты всем желающим. Мы платим за весь сезон, но ты можешь сдавать их повторно. Идет? А как насчет бара и кофейни? Мы же должны кормить наш персонал. И насчет твоего театрального сарая и кинотеатра? Нам потребуется место для офисов, для совещаний. Мы можем арендовать и их тоже?
Этот вопрос меня просто потряс.
— Вы можете взять все, что захотите, — ответил я, окончательно ошалев. — Я прикину сумму и назову ее тебе.
Даже маме, слышавшей каждое слово этого разговора, впервые в жизни хватило ума не раскрывать рот. Я взглянул на папу и увидел его глаза. В них сияла гордость за сына, который заключал договор о том, что станет — это понимал даже папа — величайшим событием наших жизней.
— Хорошо, с этим покончено, — сказал Майк. Мы пожали друг другу руки. Я изо всех сил старался сохранять спокойный вид, однако испарина, покрывшая мой лоб, выдавала драму, которая разыгрывалась во мне. Я ощущал себя Золушкой, пусть и в мужском ее варианте, и до жути боялся, что Майк Ланг может в любую минуту обратиться в белую мышь, а вертолет, на котором он прилетел — в тыкву.
Майк попросил одного из своих помощников принести из его лимузина большой пакет для покупок. Помощник ушел и через пару минут вернулся с пакетом, который Майк вручил мне. Заглянув внутрь пакета, я увидел, что он наполнен аккуратными пачками денег.
— Возьми все, что причитается с нас за лето, Элли, мы предпочитаем платить вперед, — сказал Майк. — Да и еще. Ты не согласился бы поработать агентом фестиваля по связям с общественностью — с местным населением? Управлять нашими отношениями с жителями и властями города — ну и так далее? Мы были бы тебе очень благодарны. Еще пять тысяч за эту работу, идет?
Удача продолжает подваливать, подумал я.
— Да, Майк, конечно. Я могу заняться этим, — ответил я. Майк сунул руку в сумку и вытащил еще пять кусков.
Я был уже близок к обмороку, но каким-то образом сохранил еще ненадолго ясность сознания.
— Послушай, Майк, у меня есть одна важная для меня просьба. Ты не мог бы нанять мою труппу актеров, музыкантов и художников? Они отличные ребята.
— Нет проблем. Берем всех. Начать они могут хоть завтра. Пусть организуют импровизированные представления, помогают во время фестиваля музыкантам. Охеренно клево получится. Мы их нанимаем. Детали обсудим потом, — сказал Ланг.
— Отлично, я скажу им об этом, — ответил я. — Они будут в восторге.
