Теперь же и вовсе несусветное — девушка сидя спит на его диване с открытым ртом. Как усталая торговка!
Константин Петрович поставил чайник на столик и тронул Аллу за плечо:
— Простите, дружочек, но не лучше ли вам…
От его прикосновения Алла свалилась на бок, пробормотала:
— Сгинь, урод!
И продолжила спать. Теперь уже с закрытым ртом, но вульгарно изогнувшись — ноги на полу, голова на диванной подушке. Ни дать ни взять — алкоголичка, сморенная водкой. А ведь они пили лишь чай.
Подруга Аллы Татьяна забыла о данном обещании. Вспомнила, только выйдя из клуба и обнаружив на телефоне два десятка Аллиных сообщений — воплей о помощи. Вышла Татьяна не одна, а с Тимофеем, познакомились три часа назад, он вызвался проводить. Тимофей обладал спортивной фигурой и держался самоуверенно, как человек, знающий себе цену. Именно такие нравились Тане — твердость и уверенность она считала главными мужскими качествами. И соответственно Таня полагала, что основное женское оружие — это трепетность и слабость. Алла говорила: «Если парень понравился, то ты начинаешь кривляться и вести себя как умственно отсталая». Но Таня критическую иронию подруги не воспринимала. Сама-то Алла при необходимости могла изобразить столь умилительную беспомощность, что окружавшие мужчины выпячивали грудь колесом и били каблуками в горячем стремлении броситься защищать бедняжку. Как у Аллы, у Тани не выходило, но это еще не повод отказаться от мудрой женской тактики. Быть естественной и не жеманничать — вариант не рассматривался. Они еще долгие годы после замужества и до гроба будут естественными. Зачем молодость, если не для того, чтобы кружить-морочить мужчинам головы?
Прочитав сообщения, Таня трагически всхлипнула, прижала телефон к груди, зажмурила глаза:
— Какой ужас! Кошмар!
Чуть переиграла, качнувшись как бы в преддверии обморока. Зато Тимофей ее подхватил.
— Умер кто-то? — спросил он.
— Почти, — прошептала Таня. — Я этого не переживу!
К Таниной досаде, убедившись, что сознание она не теряет, Тимофей разжал объятия и чуть отступил.
— Бывает, что поделаешь, — утешил он.
— Вот прочти!
Таня протянула ему телефон, сморщила лицо и заохала, не подозревая, что в этот момент похожа не на трепетную недотрогу, а на свою плаксивую маму, у которой в очередной раз высаженную в молочные пакеты помидорную рассаду испортили кошки. Мама обожала своих трех котов, отвечавших на любовь разбоем и хулиганством.
— Не понял, — нажимая на кнопки и перелистывая двадцать одинаковых сообщений «Горю, спасай!», Тима спросил: — Кто слал эсэмэски?
— Моя подруга Алла, — скорбно пояснила Таня. — Ах, это страшная, страшная, страшная история! Абсолютно трагическая.
— Но никто в ящик не сыграл? — уточнил Тима.
Таня внутренне запаниковала: Тима опасно расслабился, перестал сочувствовать. Таня усилила драматизм, прижала ладошки к лицу, мотала головой и бормотала:
— Ужасно, ужасно, ужасно!
Они находились в десяти метрах от дверей клуба. За ними наблюдал куривший охранник. Он выкинул сигарету и приблизился к парочке:
— Девушка, у вас какие-то проблемы?
И грозно посмотрел на Тимофея. Тот пожал плечами, развел руки в стороны: я ни при чем. Таня это видела сквозь раздвинутые пальцы.
— Спасибо, все в порядке! — сказала она охраннику, подхватила Тиму за руку и потащила прочь. — Я тебе сейчас расскажу. Моя подруга Алла. Вместе учимся в гуманитарном университете на искусствоведческом. Есть один преподаватель! Монстр, маньяк! Читает эстетику Возрождения.
Таня беззастенчиво приписывала тишайшему Селиверстову страшные пороки. Но ведь Тимофей учится в технологическом и Селиверстова знать не может! В изложении Тани получалось, что Константин Петрович, всячески (долго и методично) издеваясь над Аллой, вынудил ее ради получения зачета переспать с ним.
Они уже отошли на порядочное расстояние. Тимофей внимательно слушал, в сердцах прокомментировал:
— Ненавижу старперов, которые на молоденьких затачивают!
Но Тима и нелогичность подметил:
— А почему твоя подруга о помощи просила?
— Мы договорились, что я пошлю ей эсэмэску. Ну как бы у Аллы болезнь плохую обнаружили. Селиверстов испугается и не будет домогаться.
— Классная идея, — одобрил Тима. — И дальше?
Дальше роль Тани, которая проворонила судьбоносную просьбу подруги, выглядела несимпатично. Поэтому Таня совершила очередную попытку трогательных стенаний: бедная я, несчастная, из-за громкой музыки не услышала писка телефона, что теперь будет с Аллочкой…
— Спокойно! — прервал ее Тима. — Дай телефон. Так, со времени последнего сообщения прошло десять минут. Может, еще успеем.
Они сели на лавочку, и Тима с согласия Тани на каждое из двадцати сообщений принялся отправлять ответ. Подошел он к делу творчески. Первые эсэмэски еще точно соответствовали Аллиному пожеланию: «У тебя сомнительные анализы на СПИД», «Срочно пересдай кровь на ВИЧ», «Крепись, кажется, ты подхватила половую дрянь». А далее у Тимы разыгралась фантазия, вдохновение и азарт пришли. Чего только не приписал Алле! Вспомнил все венерические заболевания, половой герпес и грибковые поражения. По стечению обстоятельств отец Тимофея был венерологом, поэтому сын терминологией диагнозов владел. Алле писали, что ее половые контакты должны отслеживаться, все партнеры обязаны пройти принудительное лечение…
Закончив телефонную атаку, Таня и Тимофей поймали себя на мысли, что естественного продолжения сидения на скамейке — поцелуев — не хочется. После такого-то смакования дурных болезней!
— Ты меня до остановки автобуса проводи, — нормальным голосом сказала Таня, — а дальше не нужно.
— Лады, — согласился Тима. — Двинули?
В ходе внутреннего борения Константина Петровича победило человеколюбие. Пусть спит девушка, коль так получилось. Он даже принес плед и укрыл Аллу.
На полу запищал уроненный Аллой сотовый телефон. Один, второй, третий, четвертый, пятый, шестой раз через небольшие промежутки. Это были не звонки, а сигналы поступающих сообщений, они не прекращались. Константин Петрович поднял аппарат. Возможно, у Аллы что-то случилось с близкими, хороший повод разбудить ее и проводить до выхода из квартиры.
Он читал сообщения, сыпавшиеся безостановочно, и покрывался липким ужасом. Константин Петрович был маниакально брезглив. И сейчас ему казалось, что благодаря этой развратной девице, обманщице, носительнице всех срамных болезней, его жилище пропиталось страшными микробами. Каждый вздох мог принести в его легкие полчища неизлечимых вирусов. Он выронил телефон, уставился на свои руки — они касались ее зачумленного телефона, гладили по коленке блудницу.
Константин Петрович застонал от ужаса. Повторимся: он панически боялся дурных, как, впрочем, и обычных болезней. Совершенно не разбирался в медицине, когда-то поразился, прочитав, что проказой можно заразиться, даже пройдя мимо прокаженного, и теперь был уверен, что все штаммы и бактерии передаются по воздуху. Летают, летают и только и ждут момента, чтобы напасть на него, несчастного.
Бросился в ванную, долго, несколько раз намыливая, мыл руки. Обработал их одеколоном, лицо заодно протер. Надо закрыть рот марлевой повязкой, какая бывает у хирургов, но в доме такой не имеется. Подойдет большой носовой платок. Константин Петрович повязал его углом вниз, узел на затылке, и стал похож на бандита из американского вестерна, только шляпы и пистолета не хватало. От пистолета он бы сейчас не отказался.
Вооружившись шваброй на длинной ручке, отправился в комнату сражаться с бациллоносительницей.
Алла проснулась от того, что ее дубасили по спине и боку. Открыла глаза и в первые минуты не могла вспомнить, где находится. На расстоянии вытянутой руки и вытянутой швабры стоял мужик с лицом, повязанным клетчатым носовым платком, и орал приглушенно:
— Вставай немедленно, блудница! Вон из моего дома! Я сейчас вызову милицию, санитаров…
— Ой, Константин Петрович, это вы? А я не узнала. Извините, задремала. Ночью к зачету готовилась. Чего случилось-то? Да перестаньте биться! Больной! Припадочный! Ах, синяк будет! — увертывалась от ударов Алла. — Дурдом по вас плачет! Брось палку, гад!
Но Константин Петрович продолжал куда попало наносить удары.
— Я тебе покажу, как драться! — вскочила на ноги Алла.
И это произвело на Селиверстова эффект электрического разряда — отпрыгнул назад, врезался в шкаф, с которого посыпались на его голову журналы и книги.
— Не подходи! — размахивал он шваброй. — Убью!
— Лечиться надо, — покрутила у виска Алла.
— Как? Уже? — испуганно переспросил Константин Петрович, обессиленно уронил руку, швабра стукнула об пол.
— Давно пора!
