Смущали ее постовые: вдруг как не наши!
— Наши, наши! — успокаивал Костя. — Тут уж не может быть никаких сомнений. Старрок как пришитый сидит в своем кабинете и ждет начала операции.
И операция началась.
Из раздевалки музея Анна не пошла на главную лестницу, а свернула в крыло служебных помещений, поднялась на второй этаж. Здесь в коридоре ей встретились постовые, их было двое: один в начале коридора, другой — в конце, поблизости от входа в кабинет главного консультанта. Анна знала, что тут дежурит милиция, которая будет ей помогать. Главная миссия постовых — никого не впускать в комнату на время, пока Анна будет там находиться.
Старок им сказал: «Девушка будет в короткой юбке с зеленой сумкой через плечо».
Завидев ее, постовые оживились, лица засветились улыбкой. И она им кивнула и улыбнулась в ответ. Вспомнила, какой у нее ужасный нос, и почувствовала, как лицо покрывается краской.
В комнату вошла робко.
— Можно к вам?
— Попробуйте. Хотя вы уже вошли.
Шла медленно, краем глаза оглядывала стены, шкаф. Сердце билось толчками, отдавалось в ушах. «Никогда так не волновалась», — успела подумать она.
Присела к столу на край кресла.
— Вот перстень, — протянула старухе. Но та не шелохнулась, смотрела зло и с любопытством. Косила глаз на перстень, но видела и юбку, обнажавшую слишком много, — даже для самых бесстыжих дев.
— Перстень? Ну и что с того! — скрипуче, как ржавый лист железа, каркала Регина. — Если уж у вас есть перстень, так его надо в музей, а?
Протянула руку и кривыми пальцами, словно когтями, захватила перстень.
— Говори, милая, говори — зачем пришла. Я разве комиссионный магазин или ломбард?
— Хочу знать: дорог ли, хорош ли?
— Она хочет знать! А я при чем? Я тоже хочу знать, но только то, что мне нужно, а это зачем? Перстень! Разве мало на свете перстней? И как я могу знать?
— Вы большой специалист, самый большой в городе.
— О-о! Это интересно. Кто вам так сказал? А? Кто?
Регина спрашивала, но голос ее затихал, фразы становились бессвязными. Смотрела на перстень через лупу и все плотнее приникала к окуляру, подавалась вперед, словно ей подбросили осколок Тунгусского метеорита.
Перстень был тот самый, который Костя показывал ювелиру в Волгограде.
Анна знала его ценность, видела, как он гипнотизировал старуху, и та все больше волновалась, тяжело, прерывисто дышала. В одной руке она держала лупу, в другой — перстень и смотрела на него то сверху, то сбоку, и, казалось, не было силы оторвать ее от стола.
Перевела дыхание, обратила взгляд на Анну, — взгляд безумный, лихорадочный, — точно хотела спросить: «Ты еще здесь?»
Но сказала другое:
— И что?.. Перстень! Откуда он у тебя?
— Бабушка отписала, в завещании.
— И видно, — бабушка. Он старый, немодный. Перстень сжимала в кулаке, до хруста в пальцах.
«Еще не отдаст!» — мелькнула мысль. А старуха все больше теряла самообладание. Правая рука хваталась то за прибор, стоявший на краю стола, то за альбом. Подгребла к себе альбом, листала страницы. Впилась лупой в большой, нарисованный яркими красками перстень. Анна вытянула шею, узнала копию своего. Под ним слова: «Князь Потемкин подарил Екатерине II…»
Еще пуще затряслась старуха. Отодвинула альбом, но тут же схватила прибор, чуть не повалила его. Стала вновь разглядывать. И снова подвинула к себе альбом, раскрыла на той же странице. Смотрела, сравнивала.
— Чего вам надо? За перстень?
— Ничего не надо. Хочу знать, хорош ли он? Как называется камень?
— Камень? Вам нужен камень? А?
Рука с зажатым перстнем дрожала, морщины на лице становились бледными, словно их обсыпали мукой.
— Сколько вы хотите?..
Оторвалась от прибора, а руку с зажатым в ней перстнем машинально закинула за спину.
— Ох! О-о…
Схватилась за сердце. Открыла ящик, достала таблетку.
— Ох! А-а… Где перстень?
— У вас перстень, вон в руке.
— Что вы хотите? Сколько?
— Мне не надо денег. Хочу два колечка, — мне и жениху. Только красивые.
— Два колечка? Это немало, они дорогие.
Сосала таблетку, а дыхание становилось все тяжелее.
— Если нет у вас колец, давайте перстень. Пойду в ювелирный.
Говорила громко, умышленно распаляла страсти.
— Давайте перстень! Вы что, глухая? Я же сказала: пойду в ювелирный, там получу два кольца.
Побуждала старуху полезть в тайник. Тогда она узнает, где хранятся драгоценности. Анна готовилась применить газовый баллончик, завладеть ключами и вынуть драгоценности, — операция опасная, но ничего другого в голову не приходило. С нетерпением ждала, когда старуха пойдет за кольцами. И дождалась. Регина Бондарь, морщась от сердечной боли и боясь, как бы девица не подняла шум, достала из сумочки ключи и нетвердым шагом заковыляла к шкафу. Звонко щелкнул замок, второй… Долго рылась там, достала шкатулку. Анна сообразила, что тайник она не закрыла, — замки не щелкали.
У Анны уже мелькнула мысль: прыснуть ей под нос газом, но решила помедлить.
Оценщица нашла два колечка, подала Анне. При этом их взгляды встретились. Девушка испугалась, поймав на себе взгляд безумно сверкающих, сатанинских глаз. И как раз в этот момент губы старой женщины приоткрылись, посинели. Вся она напряглась, закинула голову назад, тяжело, прерывисто дышала.
— Сердце, — проскрипела она. — «Скорую».
Потянулась рукой к кнопке, но Анна придержала ее руку. Старуха, видимо, поняла замысел Анны и дернула головой, открытым ртом хватала воздух.
Тут бы в самый раз завершить дело струей газа, но Анна каким-то подсознательным чутьем поняла, что старуха и без того уж близка к последнему вздоху.
Старая женщина разжала ладонь, и перстень покатился на стол.
Старуха хрипела, тянулась к Анне. Она в эту минуту похожа была на крысу, попавшую в капкан. Силы ее покидали.
В это время в комнату вошел Костя. Посмотрел на старуху, на шкаф. Метнулся к нему, распахнул дверцу и увидел сбоку другую дверь, и она была открытой. Это был стальной тайник. Костя запустил в него руку и нащупал там большую брезентовую сумку. Оглядел стены тайника, других запоров не нашел. Стал осматривать содержимое сумки, — там были узелки, узлы, шкатулки, мешочки. Раскрыл одну шкатулку, — полна сверкающих предметов, украшений. Развязал мешочек, — и там тоже.
Вскинул сумку на плечо, плотно прикрыл дверцу шкафа.
— Пойдем.
Они были уже у двери, когда Анна вспомнила о перстне, вернулась и взяла его со стола.
Регина лежала недвижно. Дорогой Анна сказала:
— Она, кажется, того…
— Ты ей помогла?
— Нет, нисколько.
— И черт с ней. Не жалко.
В коридоре по пути к раздевалке к ним присоединился постовой, — тот что стоял ближе к двери.
Прошли за угол музея, — здесь их ожидал автомобиль Кости. Анна простилась и ушла. Костя с постовым поехали. На Литейном проспекте Костя вдруг свернул во двор, прижался к стене дома. И, видя недоуменный взгляд спутника, пояснил:
— Стряхнем с хвоста мальчиков.
— А он есть, хвост?
— Думаю, да. Постоим минут десять.
— Поздравляю, майор! Здорово вы обтяпали дельце. В сумке-то, поди, куча золота? Они все тут грабители. Старый директор умер, а на его место близкий родственник заступил. Мафия наши сокровища из своих рук не выпускает.
— Да, богат наш улов. А вам велено сопровождать меня?
Спутник пожал плечами, улыбнулся: дескать, чего спрашивать?
— Вы, майор, не узнали меня? Я капитан Сизов, мы встречались на совещании у Старрока. Помните?
— Теперь вспомнил. Вы были в форме.
— И вы были в форме.
— Ладно, давайте знакомиться. Пожали друг другу руки.
Майор почувствовал дружеское расположение, предложил:
— Заглянем в сумку. А?
Капитан ничего не ответил.
«Осторожный», — подумал Костя, распахивая на сумке молнию. Поставил сумку на сиденье рядом с собой. Перебирал мешочки, свертки, шкатулки. Открывал их и глазам офицеров представали беспорядочно насыпанные блестящие предметы из золота и бриллиантов. Одна шкатулка, другая… Заполнены до краев. И чего в них только не было!
— У-у… — качал головой капитан. — Вот насос, гору сокровищ закачала.
— Куда сдавать будем?
— Старрок ждет нас.
— А он куда сдаст?
Капитан засмеялся, покачал головой. Вопрос Костин звучал смешно и наивно. Все теперь знали природу власти: ценности из одного кармана она перекачивала в другие карманы, но только не в карман государства, — такого кармана теперь вроде бы и не существовало. Даже банки были частными, коммерческими.
— Да, капитан, — заметил Костя. — Больно сознавать, что и мы с вами лишь пешки в игре темных сил.
Из угла сумки выглядывала головка китайского термоса. Открыл пробку. Термос доверху был набит мелкими изделиями, — сверкающими синеватыми камешками. Они излучали живой пульсирующий свет, — точно глаза испуганных птиц и зверушек, истомившихся в неволе и просившихся наружу. «Сколько же тут погребено красоты, фантазии мастеров, тончайшего искусства их рук. Сколько радостей могли бы приносить эти украшения женщинам и мужчинам, — и тем, кто бы обладал ими, и тем, кто смотрел бы на них. Ох, Боже, Боже! Древние говорили: слаб человек! Но вот одна женщина, теперь она немощная старуха, а какой вред причинила людям и государству! Вот тебе и слаб человек! Слаб, слаб, а в сотворении зла он бывает ох как силен!»
