А девочка, хоть и рассказывала охотно как бежала от Глобо по лесу, как он настиг ее, не казалась особо травмированной пережитым ужасом.
Была она беспечна, пела русские и интернациональные песни, услышанные по радио и по MTV, играла в прятки и водила хороводы с подругами, бегала на реку купаться, а в сумерках плела над рекой венки. Вдыхала сладкий дым костра и слушала сказки.
Дай-то Бог, чтобы и душа нашей страны столь же легко перенесла встречу с Глобо.
1985-2005
Шла война, но маленький южный приморский город она не затронула до того дня, когда пришла весть, что приближается неприятельская эскадра.
Весть эта застала всех врасплох. В городе, кроме регулярного гарнизона, недавно расквартировали артиллерийский полк, но произошло это только что, орудия еще не все были доставлены, ничего не было толком готово к обороне. Тем не менее, все закипело, набережные обкладывали мешками с песком, добровольцам выдавали старые ружья, а артиллеристы устанавливали пушки и оборудовали огневые точки. Все орудия развернуты были в сторону моря, а оно, огромное и синее, еще не знало, что его безмятежный и прозрачный простор стал для жителей городка знаком надвигающейся угрозы.
Молодой артиллерийский офицер Ершов был среди тех солдат и офицеров, что суетились на набережной, расчехляя орудия. Вообще-то он состоял адъютантом при полковнике Анисимове, но полковник с утра не появлялся, никаких поручений не давал, поэтому капитан Ершов занимался тем, чем занимались все, когда возле него затормозил военный автомобиль, выкрашенный в защитные цвета. В автомобиле сидели трое офицеров, среди которых Ершов узнал генерала Ладенникова, вчера назначенного генерал-комендантом.
– Где Анисимов? – раздраженно спросил генералкомендант. – Мы его ждем.
– Не могу знать, – Ершов отдал честь. – Сегодня не появлялся.
– Где он живет? Он нужен срочно.
– Полковник Анисимов живет в отеле «Турин », – Ершов махнул рукой вверх, где белелось узкое и пышное здание с маленьким садом на крыше.
– Вот что, капитан. Вы – в автомобиль и разыщите Анисимова. Срочно пусть прибудет в штаб.
У него все бумаги по орудиям, по расчетам и по железнодорожному составу.
Они уехали. Ершов сел в двухместный военный автомобиль и по крутой и кривой улице подъехал к отелю «Турин». У входа стояли чемоданы, люди и автомобили – кто-то собирался срочно покидать город, кто-то кого-то разыскивал, офицеры, размещенные в номерах отеля, постоянно входили и выходили с деловым и озабоченным видом.
Внутри все было наполнено телефонными звонками, громкими голосами, топотом и суетой. На месте портье сидел человек в военной форме, прижимающий к уху телефонную трубку. У стойки толпились люди, и Ершову пришлось грубо растолкать их, чтобы спросить: у себя ли полковник Анисимов.
– Его нет.
– Я его адъютант. Он нужен в штабе срочно.
Где его разыскать?
– С утра отбыл.
– Куда? Как?
– Не имею понятия. За ним заехала дама в открытом автомобиле и они уехали.
– Была ли с ним папка или портфель? Темнокрасный, кожаный, с медными замками.
– Не приметил. Что-то в руках у него было.
Возможно, коробка.
– Имею приказание осмотреть его номер.
– Номер пятьдесят восьмой. Люкс, – офицер протянул ключ.
Номер пятьдесят восьмой оказался просторный, с окнами на море, совершенно наполненный светом. На огромной двуспальной кровати лежал выглаженный мундир полковника, светлый и праздничный, как и все в этой комнате. В хрустальной пепельнице остался холодный окурок сигары, на ковре стоял распахнутый чемодан, в котором ничего не было, кроме двух белых рубашек и плоской коробочки с леденцами. Ни портфеля, ни папки, ни военных бумаг Ершов не нашел. Он подошел к телефону, имеющему вид русалки с ракушкой, набрал телефон штаба.
– Литовцев слушает, – сухо сказали в трубке.
Ершов доложил, что Анисимова в «Турине» нет, отбыл с утра, бумаги забрал с собой, говорят, за ним заехала дама в открытом авто.
– Дама? – переспросили в трубке.
На другом конце провода совещались. Иной голос, не представившись, спросил Ершова:
– Дама была за рулем?
– Да, насколько я понял.
Снова молчание и звук переговаривающихся голосов.
– Вот что, капитан, поезжайте на виллу Бетельгейзе, улица Сезонная, 8. Посмотрите, нет ли там Анисимова. Спросите, был ли он там. Когда приехал, с кем. Когда отбыл, куда. Все расспросите подробно. Если там работает телефон, позвоните оттуда сразу же. Если связи нет, возвращайтесь в штаб. Все.
Трубку положили.
Для того чтобы оказаться на улице под названием Сезонная, Ершову снова пришлось ехать наверх по крутым улочкам, которые чем выше, тем становились сонливее и безлюднее. Пришлось петлять и спрашивать дорогу у прохожих, пока он не оказался на этой улочке. Она оправдывала свое название, была застроена дачами, которые скрывались в темных садах за каменными заборчиками из ракушечника, за кипарисами и узорчатыми калитками.
Ершов оставил машину у одной из этих калиток с большой металлической цифрой восемь, которая склонилась набок и почти превратилась в знак математической бесконечности.
Под восьмеркой нарисован был рыцарь. На рыцарском щите изъеденные ржавчиной готические буквы складывались в слова: «вилла Бетельгейзе », но прочесть удавалось с большим трудом.
Только буква «В» – огромная и представляющая из себя сложный вензель сохранилась во всем своем великолепии. Кажется, эту букву недавно подновили темно-красной краской.
Ершов толкнул калитку – она оказалась не заперта.
Длинная кипарисовая аллея уводила в глубину сада, Ершов пошел по ней, сопровождаемый двумя бабочками-лимонницами, что все порхали над его правым плечом, над погоном – то ли привлеченные золотым отблеском, то ли просто так.
Красный гравий поскрипывал под его начищенными сапогами, птицы перекликались друг с другом, иногда резко кричала чайка, делая большой круг над садом – за голосами птиц вставала нагретая, глубокая тишина старого дачного сада, огромного, запущенного, возможно, запущенного вовсе не по небрежности, не исключено, что то был изначальный умысел и цель этого сада – стать якобы запущенным, чтобы за абсолютной прямизной аллей сплелись горячие и таинственные заросли, чтобы в можжевеловых гротах прятались мраморные чаши, якобы упавшие сюда с неба, вывалившись из рук богов, ослабевших от блаженного опьянения нектаром облаков – поскольку эти чаши упали отсюда с такой огромной ледяной высоты, то вошли более чем наполовину в рыхлую землю, а на тех их частях, что еще подда вались осмотру во время прогулки, виднелись еле заметные оттиски небесных снежинок. После жарких пыльных улиц, после разгоряченного металла автомобиля, после военной суеты – влажная тишина и прелесть этого сада надвинулись на капитана Ершова и околдовали его. В конце аллеи он наконец увидел дом – большую виллу в готическом духе: половина этой дачи сильно обветшала, когда-то прекрасные витражи веранд (которые умели превратить простой дачный обед в секретную мессу, совершаемую в капелле замка) обильно потрескались и, там и сям, обнаруживали в себе оскольчатые прорехи, за которыми гнездилась неряшливая темнота. Но другая половина дома приведена была не так давно в порядок (видно, у кого-то не хватило средств или желания приобрести виллу Бетельгейзе целиком, и купили половину): все было свежевыкрашено, пристроена огромная веранда в современном духе, в виде простого стеклянного куба с цельными окнами, куда могли без помех вторгаться свет и красота дней, не искажаемые романтическими коварствами витражей и других странностей и причмокиваний старины.
Ну, конечно, старина еще причмокивала на другой стороне виллы, она еще бормотала о своем, но, судя по яркому свету, пронизавшему новую веранду, никто к ней более не прислушивался. Внутри стеклянного куба виднелся интерьер мастерской художника, а может быть, и скульптора – большие столы, верстаки, мольберты, невнятные контуры лепных фигур. Все это стояло немногочисленное, разреженное, и через всю эту стеклянную мастерскую хорошо виден был синий бассейн по другую сторону дома, белые шезлонги возле бассейна и большая белая шляпа какого-то живого существа, что сидело в одном из шезлонгов.
Ершов обошел мастерскую, заглянув в нее (живых фигур он там не приметил, одни лишь за родыши скульптур), и подошел к бассейну. У этого прямоугольника синей воды он увидел девушку, которая сидела спиной к дому в огромной белой шляпе и рисовала. На ее купальнике изображены были осы и осиные полосы, возле ее шезлонга стояла наполовину опустошенная бутылка виски, длинный стакан с кубиками льда и две половинки грейпфрута. А также коробка акварельных красок, кисточки, ванночка с акварельной водой. Она рисовала море на ватмане, глядя на него сквозь широкий просвет между кипарисами, откуда открывался превосходный, распахнутый во все стороны вид на бухту. Девушка рассеянно взглянула на офицера сквозь стекла солнечных очков и ничего не спросила.
