– Я разыскиваю полковника Анисимова, – произнес Ершов.
– Он уехал, – был ответ.
– Он был здесь? Когда, с кем? Мне нужно срочно разыскать его. Его ждут в штабе.
Девушка небрежно пожала худыми блестящими плечами. Она была загорелой, субтильной.
– Он уехал с моей сестрой. А вы кто?
– Я его адъютант, капитан Ершов. Генерал-комендант приказал мне срочно разыскать полковника и доставить его в штаб. Его там все ждут.
Я был в отеле «Турин», искал его везде…
– А его все ищут везде, – сказала девушка, – такой уж человек. Отвратительный человек, мимоходом.
А меня зовут Лиза.
– Очень приятно, Лиза. Мне необходимо знать, куда уехал полковник Анисимов с вашей сестрой, куда и по какому делу? Как зовут вашу сестру? Был ли у него с собой портфель?
– Куда уехали, не знаю. Они со мной не разговаривают.
Сестру мою зовут Оля, а фамилия наша Туборг. Оля и Анисимов любовники уже два года, и стыда у них нет, как говорит наша мама. Портфель, возможно, у него был, впрочем, не помню.
– Это ваша дача?
– Этот дом построил мой дядя Олаф. Он скульптор, художник. Мы с сестрой жили здесь в детстве, а потом нас увезли. Теперь мы с ней снова здесь вдвоем, одни, хотя больше не дружим.
Они с Анисимовым затеяли против меня войну.
Военные действия против меня. Кстати, о войне: когда прибудет вражеская эскадра?
Она указала на пустое море. Бассейн и площадка вокруг чем-то напоминали театральный партер, темно-зеленые большие кипарисы походили на раздвинутый театральный занавес, а море в широком просвете между деревьями казалось сценой, на которой пока что ничего не происходило.
– Не знаю, – Ершов пожал плечами. – Мне нужно найти Анисимова. Здесь есть телефон?
– Подождите минутку. Вы ведь артиллерист?
– Так точно.
– Взгляните сюда, – Лиза показала ему свой рисунок, сделанный яркой акварелью, – он был еще свежим, влажным. – Это наша бухта. Они войдут отсюда, – Лиза концом кисточки провела еле заметную черную стрелку над краем нарисованного яркого моря. – А вот здесь, на мысе Белый, вам бы очень не помешало поставить орудия.
Хотя бы несколько, пока еще есть время. Вы бы встретили их достойно уже на входе в бухту, – она нарисовала крошечный крестик над силуэтом мыса, который на рисунке оставался полупрозрачным розовым пятном.
– А вы, я вижу, военный стратег. Чувствую себя, как будто я уже в штабе. Приятно слышать такое от… сколько вам?
– Шестнадцать, но это не имеет значения.
Идите сюда, – она легко выскочила из шезлонга, оставив в нем шляпу и рисунок, и пошла к тому месту, где деревья расступались. Ее узкие босые ступни оставляли влажные следы на белом горя чем камне, но следы эти сразу же исчезали. Волосы у нее были мокрые, темные. Ершов последовал за ней – они стояли на большой естественной террасе над городом, внизу Ершов увидел крыши (прямо под ними зеленел квадратик сада на крыше отеля «Турин»), набережные, порт, волнорезы…
– Видите, какое место. Отсюда лучший вид на бухту, она как на ладони. Отчего бы вам не поставить здесь пушки, на случай, если корабли подойдут близко?
– Да, пара дальнобоечек здесь не повредит, – прищурился капитан. – Однако мне нужно позвонить.
Она проводила его в дом, в комнату, имевшую вид кабинета, где стоял телефон. Ершов позвонил в штаб, доложил генералу Литовцеву, что Анисимова на вилле не обнаружил. Добавил, что место здесь для огневой точки очень неплохое, и пару дальнобоечек он бы сюда поставил.
– Я знаю. Только что звонил полковник Анисимов и об этом упомянул. Он, оказывается, на вокзале. Состав, наконец, подошел, который мы уже устали ждать… Анисимов вам передает, чтобы вы оставались на вилле и ждали его. Он прибудет и, возможно, с орудиями… Ждите, капитан, – Литовцев положил трубку.
– Ну что? – Лиза Туборг стояла посреди скульптурной мастерской на одной ноге, другой упираясь в некое подобие черного базальтового снеговика – он был массивный, без метлы, без ведра, без морковного носа…
– Ваши приказания исполняются, – сказал Ершов, – скоро прибудет Анисимов с пушками, будем отсюда стрелять по морю. А вам с сестрой следовало бы уехать куда-то в более безопасное место. Надеюсь, полковник позаботится о вас.
– Я лично не собираюсь принимать никаких забот от полковника Анисимова. Желаете глоток виски на добрую дорогу?
Взгляните сюда, – Лиза показала ему свой рисунок, сделанный яркой акварелью, он был еще свежим, влажным.
– Мне приказано оставаться здесь.
– Да? Это даже хорошо: я покажу вам сад и дом. Это очень необычные сад и дом, вы таких еще не видели. На первый взгляд они выглядят занудными, но это только на первый взгляд. Наш дядя задумал их как две волшебные шкатулки, как две тайны. Ключ к тайне дома спрятан в саду.
Ключ к тайне сада находится в доме.
– Боюсь, мне не следует удаляться от телефонного аппарата. Покажите мне дом, в саду мы не услышим звонка.
– Хорошо. Но вы, правда, не поймете ничего в этом доме, не увидев сад. Впрочем, война важнее.
Так и быть, пойдемте.
Она повела его по дому, показывая комнаты.
Дом оказался затейливым, местами напоминал музей, но Ершов невнимательно рассматривал произведения искусства, книги, витражные дверцы и резные лесенки, изготовленные некогда по рисункам хозяина или сделанные им собственноручно.
Всего лишь три вещи приковывали к себе его внимание в этом месте: вид на море, телефон (он все время прислушивался, ожидая звонка) и сама девушка.
Она казалась ему все более красивой, и он рассеянно пропускал мимо ушей ее рассказы о чудесах и легендах этого дома, отвлекаясь красотой ее лица, загадочностью ее усмешек, элегантной худобой ее конечностей, смуглостью ее пальцев и припухлостью ее губ, которые она в задумчивости покусывала в паузах между рассказами. В ее смуглом лице и темных волосах не было ничего шведского, скорее казалось, что, возможно, в ней есть немного японской или бурятской крови, во всяком случае о том говорил разрез ее глаз, и только цвет их – зеленый и прозрачный – напоминал о море, но не о том, южном и ослепительно синем, что ожидало эскадру, а о каких-то далеких север ных фьордах, которых Ершову не приходилось видеть наяву.
Они долго ходили по дому, она много рассказывала, он почти не слушал. Часы шли, телефон молчал, никто не появлялся.
Стало прохладнее, приблизился вечер, тени деревьев стали длиннее и острее, солнце повисло над горизонтом. В закатном свете, который принято называть «медовым», она показала ему силуэт беседки, видимый из одного из окон дачи.
– В этом саду три беседки, – произнесла Лиза.
– Мы с сестрой называем их Нелюбимая, Ненавистная и Флер. Когда мы были совсем маленькие, было только две – Любимая и Нелюбимая.
В Нелюбимую мы никогда не ходили, она казалась нам скучной. Мы презирали эту беседку. В Любимой постоянно играли, обожали ее. Но както раз, в наказание за одну шалость, нас заперли там на целый день. И мы переименовали ее в Ненавистную, поклялись в тот день, когда были в плену, называть ее только так. Но мы продолжали любить Ненавистную и играть в ней. Потом дядя построил третью беседку, и мы назвали ее Флер.
Почему-то мы были очарованы этим словом.
– А эта какая из трех? – поинтересовался Ершов (рассказ о трех беседках единственный проник в его сознание из того, что говорила Лиза).
– Это Флер, – произнесла она.
После этих слов они начали целоваться. Так случилось, что они провели ночь вместе, в одной из спален дачи, с окнами на море. Рано утром Лиза проснулась от странных звуков – как будто за окнами лопались огромные пузыри, и с резким свистом что-то грохотало и обваливалось. Она осторожно высвободилась из объятий спящего офицера и голая вышла на балкон. Свежесть и красота утра охватили ее. Весь горизонт был занят воен ными кораблями, на их бортах вспухали белые шары, затем раздавался свист, и внизу гулко грохотало.
Столбы белого дыма стояли над морем, столбы темного – над городом. Внизу горел отель «Турин».
Лиза выпрямилась, запрокинула вверх лицо, наслаждаясь счастьем этого момента.
– Здравствуй, Эскадра! – тихо произнесли ее опухшие от поцелуев губы.
Долго искали Бен Ладена, организатора ужасающих терактов в Нью-Йорке: то пытались обнаружить его в пещерах Тора-Бора, то выяснялось, что он скромно живет в Париже, в небольшой квартире в предместье Сен-Лазар, то сканирование Земли из космоса рисовало на экранчиках массового воображения его подземные дворцы, скрытые под песками Саудовской Аравии, но нашли его, в конце концов, на Колыме, среди сопок и холодных озер – он жил в полусгнившем домике, который когда-то занимал комендант одного из сталинских лагерей. Сам лагерь давно зарос, сторожевые вышки обвалились, бараки проросли травой, замшели и ушли в землю, а бревенчатая избушка коменданта уцелела: крепко ее сколотили.
Там и настигла Бен Ладена группа американских специалистов, что долгие годы неслись по следу этого преступника №1. Странно, но найти его помог американцам некто Курский, русский старичок благородных кровей, отпрыск старинного княжеского рода (говорят, предком его был сам князь Курбский, знаменитый предатель и беглец, с которым переписывался его заклятый враг Иван Грозный). Этот Сергей Сергеевич Курский в шестидесятые годы XX века был звездой Московского уголовного розыска, известным следователем по особо тяжким преступлениям, потом о нем забыли начисто, но в начале XXI века случилось несколько шумных уголовных дел, несколько загадок, словно серые злые зайцы проскакали по миру, и разрешить эти загадки неожиданно помог этот Курский. Имя его снова всплыло, снова авторы детективных книжонок (как когда-то в счастливые 60-е) стали делать его героем своих мимолетных бестселлеров, появился популярный рассказик «Свастика», а затем и английский фильм под тем же названием, где роль Курского сыграл старый Малькольм Макдауэлл* ( * Здесь надо оговориться, чтобы избежать неправильных фантазий, что внешне Макдауэлл совсем не похож на Курского: лицо Макдауэлла принадлежит к разряду «собачьих», это лицо английского пса, грубое и великолепное, тогда как сухонький Курский скорее напоминал птенца, птенца некоей острокрылой птицы.): в общем, на старости лет открылось у Курского второе дыхание, и вторая волна славы нахлобучилась на его седую голову, как шапка невидимого Мономаха.
