— Где же я нахожусь? — раздался голос у него за спиной.
Виктор повернулся. Изображение девочки снова появилось. Она обхватила свои локти, словно ей было холодно.
— Почему я здесь? — Она дрожала. — Скажите, наконец, кто вы такой?
Теперь Виктор не знал, что и думать. Если все это только проекция, созданная его воображением, то как можно объяснить, что здесь находится другой человек, задающий осознанные вопросы?
Если только…
Точно. Должно быть, тело девочки тоже заморожено и помещено в контейнер с азотом. Вот она и мается тут.
— Где это мы? — не успокаивалась она.
— Ты не знаешь?
— Первый раз вижу.
— Это лаборатория.
— И чем здесь занимаются?
— Консервируют людей.
— Да что вы?..
— Ну да. Сохраняют в замороженном виде.
Глаза девочки широко открылись, и она попятилась назад:
— Я не хочу… не хочу…
— Тебе бояться нечего, — успокоительно произнес Виктор.
Он подошел к цилиндру и снова попытался до него дотронуться. Безрезультатно. В сердцах Виктор пнул пронумерованный белый ящик с цветами, но лепестки даже не шелохнулись.
Он ничего не мог понять. Его замороженное тело, эта девчонка и планы, которые он так старательно держал под контролем, не увязывались в логическую цепочку. Деламот повернулся спиной к стене, скользнул вниз и очутился на полу, но не ощутил под собой твердой поверхности.
— А что, внутри этих штуковин люди? — спросила девочка.
— Да.
— И вы должны были там оказаться?
Виктор отвернулся.
— Господи, — прошептала она, усевшись на линолеум на почтительном расстоянии от Деламота, — зачем?
На протяжении долгих лет Виктор редко говорил о своей жизни с посторонними.
Он почти никогда не давал интервью, свято веря в то, что скрытность — лучший союзник в финансовых делах. Информация может ненароком просочиться наружу, и на следующий день конкурент тебя опередит. Не зря же придумали шутку о формах жизни в мире бизнеса. Возможны лишь два варианта. Быстрый и мертвый.
Теперь Виктор Деламот не являлся ни тем ни другим.
Пустота крионической лаборатории была либо чистилищем, либо галлюцинацией. Так или иначе, у Виктора отпала необходимость хранить секреты. И он рассказал девочке в спортивных штанах о том, о чем обычно молчал: о своем раке, о болезни почек и гемодиализе, о плане перехитрить смерть, приготовив себе вторую жизнь в далеком будущем.
Виктор признался, что испытал шок, очнувшись в хранилище. Он объяснил Саре, что должен был проснуться через много-много лет — как живое медицинское чудо, а не какой-то призрак.
Девочка внимательно слушала. Она даже поддакивала, когда Виктор ссылался на научные факты. Ее эрудиция его удивила. Оказывается, она умнее, чем можно было судить по внешнему впечатлению, учитывая, что выглядела Сара так, словно ночевала в парке на скамейке. В своем монологе Виктор опустил одну подробность. Девочке ни к чему было знать, что до его погружения в лед в соседней комнате оставались считаные секунды. Это было бы слишком.
Сара спросила, как жена Деламота отнеслась к его идее заморозить себя.
Виктор замялся.
— А, — догадалась она, — вы ей не сказали.
Смышленая девчонка, подумал Виктор. А на первый взгляд и не скажешь.
Когда-то в прошлой жизни Сара Лемон любила поговорить с родителями.
Она вспомнила об этом, слушая Виктора. В детстве она часто сидела на полу в их спальне, теребя оборки на диванной подушке и отвечая на вопросы о школе. Сара училась на «отлично», особенно хорошо давались ей математика и естественные предметы. Однажды отец, стоя у зеркала и проводя рукой по редеющим белокурым волосам, сказал ей, чтобы она не сбавляла оборотов; если бы Сара решила стать доктором, его бы это устроило. Том работал техником-лаборантом. Лоррейн — она занималась продажей рекламы на радио, — по обыкновению, отдыхала на кровати, откинувшись на подушку и попыхивая сигареткой. Услышав об успехах дочери, она восклицала:
— Я так горжусь тобой, солнышко. Сбегай и принеси мне мороженое-батончик, ладно?
— Может, хватит батончиков на сегодня? — бурчал Том.
Родители развелись, когда Саре исполнилось двенадцать. Лоррейн достались дом, мебель, столько мороженого, сколько ей хотелось, и полное опекунство над единственной дочерью. Том сделал себе пересадку волос, обзавелся яхтой и молодой подругой по имени Мелисса. Она вовсе не горела желанием проводить время с чужим ребенком. В конце концов они с Томом поженились и переехали в Огайо.
В суде Сара приняла сторону матери и сказала, что с радостью останется с «хорошим родителем» — с тем, кто не разрушал семью. Но в глубине души, как многие дети, она скучала по отсутствующему отцу и задавалась вопросом, насколько сама она виновата в том, что брак Тома и Лоррейн потерпел крах. Чем реже звонил отец, тем больше Сара по нему тосковала; чем больше обнимала ее мать, тем меньше нуждалась она в этих объятиях. Дочь была похожа на нее не только чертами лица, но и манерой разговаривать. Она унаследовала мировосприятие Лоррейн. К восьмому классу Сара начала ощущать себя нелюбимой, а может, и недостойной любви. Она слишком много ела, поправилась, отдалилась от других детей и целиком отдалась учебе, потому что это восхищало ее отца и, возможно, в глубине души девочка надеялась, что это поможет им сблизиться. Она отправляла ему свои оценки каждый семестр. Иногда он присылал ей ответ. «Молодец, Сара. Так держать». Порой не отвечал вовсе.
К старшим классам друзей у Сары осталось немного, а распорядок дня был предсказуемым: лабораторные работы, походы по книжным магазинам, выходные дома у компьютера, а по понедельникам, перед началом уроков, — хвастливые рассказы сверстников о прошедших вечеринках и прочих похождениях. Несколько мальчиков из математического класса приглашали Сару на свидания, и с двумя из них она ходила в кино, на школьную дискотеку, в зал игровых автоматов. Даже целовалась несколько раз, чтобы понять, почему вокруг этого столько шума. Но рано или поздно парни переставали ей звонить, чему она втайне была рада. Сара ни разу не испытывала ни малейшей искры желания и решила, что это все не для нее.
Итан изменил жизнь Сары. Он положил конец ее беспросветному существованию. Мысли о нем вытеснили у нее из головы все остальное. Сара готова была отдать за Итана весь мир. Она это сделала.
Но на самом деле он ее не хотел. И в итоге выставил на всеобщее посмешище. Он показал всем, что она жалкая, — именно эту черту Сара больше всего боялась в себе обнаружить. Ниже падать было некуда.
Свою печальную историю (за исключением некоторых деталей) девочка выложила, после того как пожилой человек в халате рассказал ей о своей эпопее с замораживанием и разладе с женой. Сара и Виктор сидели вдвоем в этом жутковатом месте. Она была настолько измотана и сбита с толку, что ей показалось — старик чего-то недоговаривает. Однако и ей не удалось быть до конца откровенной. Чем дальше Сара углублялась в свое повествование, тем сильнее становился гнет нахлынувшей депрессии. Она решила умолчать о попытке суицида в гараже, со всем сопутствующим антуражем — водкой, грустной песней и включенным двигателем. Сара не собиралась признаваться в этом совершенно незнакомому человеку.
Когда Виктор спросил ее, как она попала в лабораторию, девочка ответила, что не имеет понятия (и это было правдой), она просто очнулась, сжимая песочные часы.
— Кажется, меня кто-то нес.
— На руках?
— Да. По-моему, это был тот самый человек…
— Кто же?
— Продавец из часового магазина.
Виктор посмотрел на девочку так, словно она превратилась в инопланетянина.
Из-за цилиндра до них донесся какой-то шум.
Дор кашлянул.
Его глаза приоткрылись, словно он пробудился, хотя не спал уже тысячу лет. Лежа на полу, он несколько раз моргнул, прежде чем разглядел стоящих над ним Виктора и Сару.
Они сразу же засыпали его вопросами: «Кто вы? Где мы?»
Дор медленно приходил в себя. Он помнил только кричащие цвета, внезапную черноту и бесконечное падение в воздухе. Кажется, ему удалось проникнуть сквозь песочные часы. Кстати, где они? И тут он увидел их в руке Сары, причем верхушка была на месте. Дор понял, что раз эти двое живы, то его расчет был верен. Теперь он мог…
Погодите.
Он что, кашлянул?
Но эти двое не давали ему опомниться.
— Что вы намерены предпринять в этой ситуации? — спрашивал Виктор.
— Как я сюда попала? — допытывалась Сара.
— Я был под воздействием лекарств?
— В какой стороне мой дом?
— Отчего я чувствую себя здоровым?
— Я видела машину, она на ходу?
Дор не мог сосредоточиться. Он кашлянул. За века, проведенные им в пещере, он никогда не кашлял, не чихал, не задыхался.
