Однажды Антон, приведя утром сына в детский сад, натолкнулся не на воспитательницу, которая в последнее время была с ним крайне суха, а на заведующую садиком. И та с жаром выговорила ему о том, что весь персонал возмущен такими родителями, как Житкевичи. Им жалко мальчика, который страдает от необязательности родных, каждый раз безумно переживает, когда мать опаздывает забрать его вовремя и воспитателям приходится брать его домой, поскольку садик уже запирают на ночь… «Раньше ваша жена хотя бы извинялась за свои опоздания, а теперь, кажется, считает это в порядке вещей!» А потом, помявшись, добавила: ей кажется, что родители излишне суровы к ребенку, он нередко приходит в садик с синяками на спине, а это явные следы побоев.
Антон был прямо-таки потрясен услышанным. Он тоже видел однажды синяк у Костика, но Светлана объяснила, что малыш упал на детской площадке, где она каждый день с ним обязательно гуляет… Постаравшись не выдать своих чувств, Житкевич извинился перед заведующей и сослался на перегруженность, командировки и постоянные болезни жены, пообещав тем не менее, что подобного больше не повторится.
Вечером Антон поговорил с женой и уже окончательно убедился в ее удивительном безразличии к собственному ребенку.
— Да, — лениво и недовольно морщилась она, — пару раз я не могла забрать Костика вовремя и попросила посидеть с ним, причем не каких-нибудь чужих людей, а знакомых ему воспитателей. Ну и что? Я ж им потом заплатила, они остались довольны. А если бы и не заплатила… подумаешь, делов-то! Ничего с ними не случится, если посидят с ребенком лишние полчаса…
Ее совершенно не интересовало, как относится к этим опозданиям сам Костик, что чувствует ребенок, оставленный в детском саду, как чемодан в камере хранения. А синяки на спине? Ну да, она и не думала оправдываться. Сказала, что поддала пару раз и еще поддаст, если надо будет, он ведь вертлявый и непослушный! Мать она, в конце-то концов, или нет?! Имеет право!
Антону впервые пришлось серьезно задуматься теперь и о безопасности сына. Светлана была груба, раздражительна с ребенком, кричала на него по пустякам, ее не заботило состояние мальчика — ни душевное, ни физическое. Антон и раньше замечал это, но никогда не предполагал, что дело зашло настолько далеко. Теперь, в озлобленном и каком-то отстраненном, бездушном состоянии, мать может даже причинить Костику уже серьезный вред. И Антон твердо предупредил Светлану, что именно она отвечает за здоровье и воспитание сына и, если еще хоть раз позволит себе оставить ребенка в детском саду, он примет самые жесткие меры. Впрочем, в тот момент Антон уже слабо верил в действенность своих предупреждений. Более того, он и не представлял, какие меры можно принять в отношении этой бездумной и, по сути, чужой ему женщины…
Деловой и решительный во всем, что касалось его профессиональной жизни, Антон совершенно терялся в семейных делах. Ведь все они были связаны с женщиной, по-прежнему вызывавшей в нем воспоминания о безмятежных годах школьной любви и дружбы. И хотя ему никогда не приходилось встречать в женщинах такую жесткость по отношению к собственным детям, он уговаривал себя тем, что Светлана просто устала, больна. Он надеялся, что ее непонятное и грубое раздражение против него и Костика со временем пройдет и она станет прежней, веселой и находчивой Светкой, которую в старших классах обожала вся школа.
Но однажды он пришел домой раньше обычного и застал в квартире чужую пожилую женщину. Она представилась ему как няня Костика, которая, по договоренности с хозяйкой, будет забирать ребенка из сада, готовить ему ужин и укладывать спать, дожидаясь прихода матери. Антон остолбенел: у них в доме будет регулярно бывать посторонний человек, претендующий на довольно высокую, как выяснилось, оплату, а жена даже не поставила его об этом в известность?! И это при том, что Светлана по-прежнему не работает… Где же она собирается проводить вечера, если не может посвятить их ребенку? И что она вообще делает целыми днями?
Появившись наконец, Светлана с нарочитой томной усталостью рассказала мужу, что провела вечер в хорошей компании на даче у новой подруги. Антон начал расспрашивать более подробно, стараясь понять, что привлекает ее в новых знакомых. Однако ничего вразумительного добиться не смог. Светлана не пила, не употребляла наркотики и, как он считал, не имела любовников. Она просто любила шумные компании, танцы и застолье. Успех у мужчин, признание ее женских достоинств, комплименты ее внешности и нарядам — вот тот опиум, без которого она уже не могла жить.
И Антон в конце концов понял, что их пути окончательно расходятся. И все-таки он не хотел смириться с тем, что некогда любимая, милая и нежная Светлана, его жена и мать его сына, такое глупое, недалекое создание, такое никчемное существо. В редкие спокойные для нее минуты он пытался увещевать Светлану, уговаривать ее восстановиться на юрфаке, предлагал заняться чем-нибудь по-настоящему интересным. Для него это означало реализацию в профессиональной жизни, серьезную карьеру.
— Все ведь так легко исправить! — говорил он ей. — Что ты неистовствуешь, почему так маешься, не знаешь, куда себя приложить? Восстановишься в университете, закончишь учебу. Будешь специалистом, пойдешь работать. На юристов вон какой спрос! Да даже у нас в институте юрист нужен, если хочешь, я тебя устрою.
После этих слов у Светланы появился какой-то ненавидящий, отчаянный взгляд, и она разрыдалась, перемежая слезы возгласами:
— Ты неблагодарная дрянь! Я все бросила, все потеряла ради тебя, а ты!..
Антон в гневе, инстинктивно защищаясь, резко ответил, что не понимает и не помнит, чтобы она чем-то таким уж серьезным для него пожертвовала.
Истерические рыдания усилились, и все закончилось очередным скандалом.
У Антона Житкевича оставалась одна радость, один смысл в личной жизни — это сын. Мальчик очень любил отца и с заметной настороженностью относился к маме. А это тревожило и огорчало Антона, потому что создавало для Костика моральную нагрузку, непосильную для его детской психики и катастрофически вредную для его физического здоровья.
…Шло время, которое, впрочем, не имело для пациента пекинской клиники никакого реального значения. Он не ощущал в себе того стремительного потока, коему прежде подчинялся полностью и безраздельно. Что такое время для человека, не знающего ни кто он, ни как его зовут и откуда он родом?…
Но нам-то известно. Нам уже многое известно, хотя возможно и не до конца еще понятны причины, по которым не захотел опознать Антона его лучший друг. Сергей без сомнения узнал в обгоревшем человеке того, ради которого проделал длинный путь из Москвы в Пекин, вместе, кстати, с его женой. Но он отказался от друга, увидев его по сути на смертном одре. Почему в темных закоулках человеческой души гнездится предательство и чем оно питается? Вот это нам и предстоит узнать…
Он поправлялся медленно, но верно и постепенно превращался в самостоятельного человека, как любой обычный житель Пекина. Ло уже неплохо ориентировался в городе, мог один совершать небольшие поездки и даже планировал приобрести какую-нибудь профессию. Ему оформили инвалидность, и по китайским законам он получал приличную пенсию от авиакомпании, самолетом которой летел. К тому же его приемные родители относились к нему с заботливой нежностью и уж, во всяком случае, нищета и голод ему не грозили.
Отношения с Диной, начавшись с простой дружеской привязанности, переросли в нечто большее, и только слепой или бесчувственный человек мог этого не замечать. Мать молодой китаянки, остро тревожась за исход столь необычного романа, тем не менее молчала, потому что муж до сих пор не высказал никакого определенного отношения к возможному браку. А доктор Сяо, прекрасно видя, что происходит, не препятствовал развитию отношений молодых людей, хотя явно и не поощрял их. Ло и Дина вместе бывали на концертах, в театрах и ресторанах, но молодой человек, по установившемуся порядку, обязан был каждый раз возвращаться на ночь в клинику, и между ними никогда не заходила речь о более тайных — не на людях, а наедине, — интимных свиданиях.
И вот настал день, когда курс его лечения действительно подошел к закономерному концу — хирурги, психологи, массажисты сделали все, что смогли, и дальше должна была действовать только сама природа. В постоянном пребывании пациента в клинике больше не было нужды, и Ло захотелось обрести собственный кров. Он принялся подыскивать себе жилье. Понимая уже язык объявлений, помещенных в городских газетах, тем не менее самостоятельно справиться с задачей он был не в силах — в море предложений трудно разобраться без опытного руководителя. И естественно, этим руководителем стала Цзяоцин, то есть Дина, как Ло звал ее теперь. Однако девушке требовалось и отцовское «добро» на выбранную квартиру — ведь жилье должно было отвечать определенным требованиям и удобствам, не говоря о соображениях безопасности для необычного хозяина.
