Ознакомительная версия.
Останавливало его только то, что он никак не мог определить для себя цель путешествия. Ну придет он туда, ну посмотрит на полусгнившие дома – и что дальше? Зачем ему это надо? Не на экскурсию же по древним поселениям коренных народов Урала собирается. Новая Трёшка – всего лишь рабочий поселок начала пятидесятых годов, который просуществовал не более четверти века. Что там может быть интересного?
Эти размышления охлаждали любопытство Александра, да к тому же каждый день возникало какое-нибудь мелкое, но неотложное дело, заставлявшее перенести сборы на следующий день или на следующую неделю. Однако, делая эти мелкие неотложные дела, вроде починки забора или крыши, Александр в мыслях своих постоянно уносился на поиски мертвой деревни. Что-то звало его туда, приглашало, манило, но логически объяснить это чувство он не мог.
Поговорить с Владимиром у него никак не получалось, потому что тот уезжал в город рано утром, а возвращался только к ужину, уставший и замученный. Ему, разумеется, было не до разговоров, тем более об этой забытой дыре.
Тогда Александр отправился к самому старому жителю деревни, деду Матвею, расспросить, что он знает о Новой Трёшке.
Ничего нового, кроме того, что уже рассказывал Владимир, дед Матвей не знал. Зато он поведал, что в соседнем селе живет старуха из Новой Трёшки, которую в свое время с большим трудом удалось убедить переехать на другое место жительства.
Когда стало понятно, что даже дачники в тех краях не приживаются, было принято решение снять Новую Трёшку с соцобеспечения, отключить от электроэнергии и упразднить автобусный маршрут до нее.
Старуха эта тогда еще старухой не была, а была она красивой пожилой женщиной, высокой, поджарой, которую, в отличие от всех остальных жителей деревни, вполне устраивала жизнь в Новой Трёшке. Увозили ее исключительно из соображений гуманности со страшным скандалом и руганью. Переселили в Казанку – самую лучшую из ближайших деревень, выделили домик, снабдили дровами и прочим необходимым на первое время. Но старуха, обиженная на людей за такое насилие, только и делала, что проклинала своих «благодетелей». С соседями она не общалась, в магазине появлялась раз в неделю и закупала продукты, ворча и ругаясь. Ее старались пропускать без очереди, чтобы как можно быстрее освободиться от ее общества.
В деревне, в которой не по своей воле поселилась «ведьма» (так ее окрестили местные жители), постепенно начался отток людей в город. То же самое происходило и во всех окрестных деревнях, но туда каждое лето валом валили дачники, а Казанка их почему-то не привлекала. Поговаривали даже, что и Новая Трёшка опустела именно из-за присутствия там этой старухи, а сейчас из-за нее же мелеет и умирает Казанка.
Постепенно дом «ведьмы» оказался на самой окраине, причем на отшибе – все дома поблизости были либо разобраны на бревна и перевезены в другие места, либо просто брошены догнивать свой век. Таким образом старуха создала вокруг себя столь желаемое ею одиночество и запустение и на том успокоилась. С тех пор черной тенью она иногда появлялась в магазине, не говоря ни слова, люди к ней привыкли и почти не замечали. И даже почтальон, который вынужден был раз в месяц приносить ей пенсию, относился к этой обязанности спокойно, не испытывая каких-либо неудобств.
Выслушав деда Матвея, Александр на следующее же утро сел на автобус и за полчаса добрался до Казанки.
Деревня встретила его колокольным звоном. Здесь совсем недавно восстановили старинную церковь, и сейчас она радостно звала всех на утреннюю службу.
Александр подошел к церкви и спросил первого попавшегося ему человека, спешившего в храм, где живет женщина, которую перевезли из Новой Трёшки. Человек удивленно уставился на чужака и пожал плечами, показывая, что не понимает, о ком идет речь. Еще несколько местных жителей ответили примерно так же – очевидно, вообще мало кто в деревне помнил о том, что здесь живет «ведьма».
И вот наконец Александру повезло: одна из женщин, недоверчиво окинув его взглядом с ног до головы, спросила:
– А ты кто такой будешь?
– Я из соцстраха, – брякнул Александр первое, что пришло в голову.
Женщина, услышав непонятное, но знакомое и важное слово, объяснила, как найти дом старухи.
Александр отправился на окраину. В центральной части деревни новые дома радовали глаз расписными да резными ставнями, высокими коньками да петушками-флюгерами. Видно было, что деревню застроили своими дачами так называемые «новые русские». Окраина сильно отличалась от центра. Здесь чернели пустыми глазницами окон брошенные дома бывших колхозников. Один из таких «черных» домов отличался от других наличием целых стекол, хотя они были абсолютно непрозрачными из-за многолетнего слоя пыли и грязи. Было очевидно, что «ведьма» обитает именно здесь.
Александр закрыл за собой калитку, которая болталась на одной петле, и осторожно постучал в дверь. Прислушавшись и не различив никаких признаков приглашения войти, он постучал еще раз, после чего потянул было за дверную скобку.
– Ну чего надо-то? – услышал он низкий женский голос откуда-то сбоку и вздрогнул от неожиданности. Посмотрев в ту сторону, обнаружил старуху, сидящую на скамейке возле дома. Казалось, она возникла ниоткуда, потому что, когда шел к крыльцу, он просто не мог ее не заметить. Разве что принял сгорбленную фигурку за кучу хлама…
– Здравствуйте, – с некоторой опаской произнес Александр.
– Да вот уже много лет здравствую, – неприветливо, но с чувством юмора ответила старуха.
– А я к вам, – нерешительно сообщил Александр.
– Зачем? – В ее голосе чувствовалось презрение.
– А-а-а… – Александр не знал с чего начать, поэтому решил повторить версию про соцстрах.
– Ладно, не ври, говори, зачем пришел, а то выгоню.
– А если скажу правду, не выгоните?
– Посмотрю, что за правда у тебя, да подумаю, что с тобой сделать.
– А вы что, правда ведьма? – не удержался Александр и сам испугался такой невежливости.
Старуха засмеялась и, выставив вперед руки с корявыми пальцами и длинными скрюченными ногтями, злобно зашипела:
– Да! Я злая Баба-яга! Сейчас зажарю тебя и съем!
– Ой, боюсь, боюсь! – Александр присел и по-детски закрыл лицо руками.
Через пару секунд он сделал щелочку между ладонями и выглянул в нее одним глазом. Старуха удивленно глядела на него, не зная, как вести себя дальше. Но было ясно, что выгонять его она не собирается. Тогда Александр сел рядом с ней на завалившуюся скамеечку и сказал:
– Я пришел к вам с одним вопросом.
– Точно с одним? – не поверила старуха.
– Ну, может быть, после него появятся другие… В зависимости от вашего ответа.
– Ну задавай тогда уже свой вопрос.
– Я хочу узнать историю Новой Трёшки, а вы, говорят, единственная, кто остался в живых из тех поселенцев.
– А зачем тебе эта история? – насторожилась старуха. – Ты, что ли, историк?
Александр хотел было выдать заготовленный ответ, что да, он историк-краевед, собирающий сведения об этой местности, но вовремя затормозил с обманом. Старуха явно была непростая и, как ни странно, в своем уме. Она бы мигом раскусила лжеца.
– Просто интересно, – сказал Александр чистую правду, чем явно удивил уже во второй раз собеседницу.
– Вот и мне интересно, зачем молодому бездельнику история забытой богом деревни.
– Ну… Понимаете, с тех пор как я узнал, что рядом с нашей деревней была еще одна, все мои мысли просто притягиваются к этому месту. Я хочу туда сходить, посмотреть… Если хотите, меня просто мучает любопытство. Но прежде чем туда идти, я решил хоть что-нибудь узнать о том, как там люди жили. И в процессе расспросов узнал о вас. Ну и вот я здесь.
– Значит, это тебя я жду столько лет? – улыбнулась старуха.
Александр не поверил своим ушам.
– Ждете?!
– Ну а как еще объяснить то, что в свои годы я до сих пор жива?
– А сколько вам лет? – спросил он по инерции.
– А какой сейчас год? – в свою очередь спросила старуха, и, увидев испуганное выражение лица собеседника, скрипуче захихикала: – Да ладно. Я каждый месяц за пенсию расписываюсь, знаю, какой год. А вот сколько мне лет, не знаю. Документы-то мне в пятьдесят третьем новые сделали и дату рождения наугад написали, и фамилию придумали с отчеством. А до этого числилась я как «заключенная номер…» А не помню уже номер. А как Сталин умер, объявили амнистию да всех освободили. Только при пожаре документы всех заключенных из нашего лагеря сгорели.
– А за что вы сидели? – задал Александр еще один нескромный вопрос.
– А за что все, за то и я – враг народа. Я те времена плохо помню. Почти не помню. Да и вспоминать не хочу. Отец мой был кулаком, жили мы очень богато. Его расстреляли, а нас всех по разным лагерям разослали. После амнистии возвращаться мне было некуда, вот и предложили мне поехать в новую деревню – работать поваром на лесоповале. Я согласилась. Я тогда вообще на все соглашалась, мне было все равно, что со мной происходит. Приехала я в деревню, поселили меня в женском бараке. Из пятнадцати девок восемь пузатые, а остальные, как ни стараются, не могут. А старались они сильно – такой блуд был в деревне, что даже вспоминать страшно. Не стеснялись даже в общей комнате, прямо при всех да с включенным светом.
Ознакомительная версия.
