Ознакомительная версия.
– Ну почему же? – Пелагея гордо подняла голову. – Я туда раз в год обязательно хожу – летом, в июне, а три других праздника на расстоянии отмечаю. Они меня и отсюда слышат. Сильные ведь они уже стали, духи-то. Я ж, считай, двадцать пять лет исправно их кормила. Да и больше их потом стало, остальные, видимо, тоже просыпаться начали, только их я уже слабее чувствовала, чем этих четверых.
– Интересно, а эти четверо кто были? Как зовут этих духов, они вам не сказали?
– Нет. Но я, кажется, догадываюсь. Хотя, конечно, могу и ошибаться.
– Все равно скажите…
– Старик – это, наверное, Коляда, бог Времени. Его почитали в дни зимнего солнцестояния. Женщина – скорее всего, Лада, богиня порядка и красоты. Ей приносят дары в дни весеннего равноденствия. Юноша – это Лель, или Купала, бог Любви, огня, страсти. Его время наступает в дни летнего солнцестояния. Ну а старуха – это, наверное, Мара, богиня смерти и хаоса.
– Странно… Праздник Ивана Купалы празднуют с шестого на седьмое июля.
– Правильно, – оживилась Пелагея, – так ты отними тринадцать.
– Чего «тринадцать»? – не понял Александр.
– Отними, говорю, тринадцать дней, на которые сдвинули календарь после революции.
Александр сосчитал:
– Двадцать третье июня.
– Точнее, ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое июня – самый разгар летнего солнцестояния. Природные праздники, они же к Солнцу привязаны, а не к человеческому условному календарю. А вообще эти праздники длятся около недели и праздновать можно в любой день или каждый день, как кому нравится. Да и седьмого июля еще не поздно почитать Ку-палу, главное вообще не забывать праздновать.
– Интересно, – покачал головой Александр, – какая связь между камнем, древними языческими богами и этими праздниками?
– Ну, это уж ты сам попробуй понять, – сказала Пелагея, – я что могла, то выведала. Да и то, может, я сама все придумала, больной головой, чтобы хоть какой-то смысл жизни своей создать.
– Ну а как же тогда объяснить находку друзы горного хрусталя?
– А ты почем знаешь, что я это все не наврала?
– Не знаю. Но очень хочу верить, что это правда.
– Хочешь верить?
– Хочу.
– Ну тогда верь, – улыбнулась Пелагея, обнажив белые ровные зубы. – Может, сходишь тогда вместо меня на июньское солнцестояние к камню? А то я уже старая, хожу, поскрипываю.
– Да что-то не похожи вы совсем на старую, – улыбнулся в ответ Александр, – голос молодой, глаза молодые, даже зубы…
– Ну, милый мой, – рассмеялась она, – по зубам только у кобыл возраст определяют. А я на покой хочу. Закончился мой век уже давно, да не пускают меня духи в царство прави, пока не найду себе преемника. Вот и латают тело мое ветхое.
– И что я должен буду делать? – с опаской спросил Александр.
– Да ничего ты никому не будешь должен. Они тебе будут должны, если ты с ними своей жúвой человеческой делиться будешь.
– Чем делиться? – переспросил Александр. – Жúвой?
– Ну да. Жúва – это человеческий свет, который подобен свету Бога-Отца всех людей. А если точнее, то это тот же самый свет, который люди способны проводить через себя и направлять. А направляют они его своим вниманием. Вот и получается, что если будешь уделять внимание камню, то духи, которые в нем живут, будут жить и помогать тебе.
– А как вы думаете, откуда эти духи там взялись, в этом камне?
– Я думаю, что их люди создали.
– Люди?! – удивился Александр. – Вот интересно! Что Бог создал людей, я читал, но чтобы люди богов создавали, это я в первый раз слышу.
– Ну, я ведьма темная, могу и ошибаться. Сам попробуй с ними поговорить, да спроси, откуда они взялись да какое их на этой земле предназначение.
Александр немного помолчал.
– Но если я соглашусь стать вашим преемником и пообещаю четыре раза в год ходить к камню и давать этим духам, как вы говорите, жúву, то не стану ли я от них зависим?
– А это, друг мой, от тебя зависит, от твоей воли. Начнешь слишком много от них требовать, так и они с тебя много энергии брать будут, а станешь вести себя скромно, и они тебе вреда не сделают. Я тебе ничего обещать не могу, сам с ними договаривайся. Лично мне на них жаловаться грех, я всю жизнь прожила как у Христа за пазухой.
– У Христа? – Александр улыбнулся. – Как может совмещаться в человеке вера во Христа и в языческих богов?
– Ну, вера – личное дело каждого. Во что хочу, в то и верю. Что мне мешает верить тому, что сказал Иисус? Ничего вредного я в его словах не нашла. Вот одно только так и не поняла: зачем он бедное дерево засушил, которое и виновато лишь в том было, что плодов не давало?[4] Кислород-то от листьев его все равно был, и тень в жаркий день оно дарило путникам. Да и «еще не время было собирания смокв».[5] От гордыни своей юношеской, не иначе, решил показать ученикам, какой властью над миром растений он обладает. А так хороший был парень, добрый, умный. Ты читал? – Пелагея толкнула локтем Александра.
– Нет, не довелось.
– Зря, почитай как-нибудь, занятная книга. А «у Христа за пазухой» – это просто выражение такое. Конечно, я у Христа никогда ничего не просила. Зачем, если и без него все мои желания исполнялись?
Александр оглядел бедное и запущенное жилье Пелагеи.
– А что, разве вам не хотелось жить в просторном чистом доме с цветущим садом и добрыми соседями? Разве вот этот пейзаж, – он указал на соседние разрушающиеся дворы, – вы хотели видеть?
– Милый мой, – грустно сказала она, – ты прав, я совсем запустила свое жилище. Но я в последнее время живу в основном в мире грез, а там у меня такая красота, что выходить сюда совсем не хочется. Потому и все равно мне, что здесь творится.
– Но разве это нормально?… Конечно, это не мое дело, каждый человек имеет право жить так, как ему нравится, но…
– Что замолчал, красавчик? – улыбнулась Пелагея.
Александр вздохнул:
– Я подумал, что мое жилище тоже кому-то может показаться убогим, но меня устраивает.
– Вот-вот. Ты лучше своим домом занимайся, а мой дом давно уже там, – и она повела руками, будто крыльями взмахнула.
– И как там? – поинтересовался Александр. Старуха сделала таинственное лицо:
– Там хорошо.
– Пелагея, а может быть, вам помочь чем-нибудь? – предложил Александр. – Я могу вам калитку починить или…
– Ну, если хочешь… – Она пожала плечами, показывая, что лично ей это не надо.
– Да, я хочу для вас что-нибудь сделать, но, кроме калитки, ничего не придумал.
– Ну, коли хочешь действительно что-нибудь сделать для меня, то ходи иногда к моему камню, – улыбнулась Пелагея и растолковала, как найти поляну. – Ну, есть у тебя еще вопросы?
Александр помотал головой:
– Пока нет.
– Ну, тогда иди с Богом, – сказала Пелагея и замолчала.
Вернувшись к себе на участок, Александр новыми глазами посмотрел на свое жилище.
Нищета Пелагеи резала глаза, но к своей он уже привык и не замечал ни грязных стекол в окнах, ни других мелочей, создающих ощущение бедности и убогости. Жить можно, тепло, сухо, да и ладно.
Окинув владения оценивающим взглядом, он понял, что привести их в порядок будет намного сложнее, чем избавиться от мусорных свалок вокруг деревни. Там нужны были только физическая сила и время, а здесь понадобятся творчество, фантазия, да и времени куда больше. Кроме того, необходимы были деньги, потому что многие почерневшие деревянные детали просили свежей краски, да и крыша с заплатами в нескольких местах хотела, чтобы ее покрыли новеньким блестящим железом.
Туалет, наспех сколоченный прошлой весной из старого горбыля, покосился и рассохся, привлекая дурным запахом рой жирных мух.
Огород, который давал Александру еду, тоже не блистал. Возле забора уже набирали силу лопухи и мать-и-мачеха. Казалось бы, очень полезные растения и очень красивые, если к ним приглядеться, но на огороде они создавали ощущение запущенности и хаоса.
Сложнее всего было определиться, с чего начинать. Тогда Александр взял лист бумаги и составил список дел и недостающих материалов. Затем внимательно проанализировал его и начал с того, за что можно было взяться прямо сейчас без дополнительных затрат. До летнего солнцестояния оставалось больше двух недель, поэтому он решил посвятить это время подготовке к празднику и наведению порядка.
Стояла жара. Плавился асфальт. Автомобильные выхлопы создавали сизое марево, покрывая серым налетом листья тополей и кленов, растущих по обочинам дорог. Летел тополиный пух, заставляющий людей чихать и чесаться.
Оксана в это время никогда не ходила пешком. Дорогу от дома до офиса и обратно она проводила в автомобиле с кондиционером. С тоской глядя через тонированные стекла, пыталась найти хоть какую-нибудь красоту в летнем городском пейзаже. «Возможно, – думала она, – где-нибудь в парке или в старинных городских скверах сейчас очень уютно и свежо, но центральные улицы превращаются в сущий ад».
Ознакомительная версия.
