— Стефани!
Наверное, мачеха ушла на прогулку. Ей нравилось гулять по вечерам, когда становилось прохладнее. Эмили поднялась наверх. Дверь синей спальни была приоткрыта. Секунду она колебалась, а потом услышала, как Стефани зовет ее по имени.
— Эмили! Эмили, это ты?
— Да. — Она вошла в спальню.
— Эмили…
Стефани лежала на своей роскошной кровати. Она была в просторном платье для беременных, но без сандалий, с босыми ногами. Золотисто-рыжие волосы разметались по белоснежной наволочке, а лицо, не знавшее косметики и веснушчатое как у ребенка, было очень бледным и блестело от пота.
Она протянула руку.
— Я так рада, что ты дома!
— Я ходила на пляж с Порцией. Я подумала, что ты ушла на прогулку.
Эмили подошла к кровати, но не взяла протянутую руку Стефани в свою. Стефани закрыла глаза и отвернулась, а дыхание ее внезапно стало медленным и тяжелым.
— Ты себя плохо чувствуешь?
Эмили сразу поняла, в чем дело, — еще до того как Стефани наконец расслабилась и снова открыла глаза. Секунду они с Эмили смотрели друг на друга. Стефани сказала:
— Роды начались.
— Но тебе же рожать только через месяц.
— Похоже, не через месяц, а прямо сейчас. Я знаю, это оно. Я весь день как-то странно себя чувствовала, а после чая решила выйти подышать свежим воздухом, и тут начались эти боли. Я вернулась домой и прилегла. Думала, все пройдет. Но боль не прошла, а стала сильнее.
Эмили сглотнула. Она пыталась припомнить все, что знала о родах, — совсем немного.
— Как часто идут схватки? — спросила она.
Стефани потянулась за золотыми наручными часиками, которые лежали на тумбочке рядом с кроватью.
— Каждые пять минут.
Пять минут. Эмили чувствовала, как колотится сердце у нее в груди. Она поглядела на огромный живот Стефани, прикрытый хлопковой тканью ее широкого цветастого платья, — там дожидалась своего часа новая жизнь. Не задумываясь, она осторожно положила на него руку.
— Я думала, первые роды обычно длятся долго.
— Видимо, не у всех.
— Ты позвонила в больницу? Сообщила врачу?
— Я ничего не успела сделать. Боялась пошевелиться, чтобы не стало хуже.
— Я сама позвоню, — сказала Эмили. — Прямо сейчас. — Она попыталась вспомнить, как все происходило, когда Дафна, дочь миссис Уоттис, рожала своего малыша. — Они пришлют «скорую помощь». — Дафна непозволительно затянула с вызовом и чуть было не родила по дороге в госпиталь.
— Джералд должен был меня отвезти, — сказала Стефани. Джералдом звали отца Эмили. — Я не хочу ехать без него, — голос ее дрогнул, на глаза навернулись слезы.
— Наверное, придется, — ответила Эмили. Стефани начала всхлипывать, но потом внезапно остановилась. — О! Опять…
Она вцепилась в руку Эмили, и минуту или около того изо всех сил держалась за нее, тяжело дыша и пытаясь подавить стоны. Казалось, это длится целую вечность. Наконец схватка закончилась. Обессиленная, Стефани распласталась на кровати. Она расслабила пальцы, и Эмили смогла вытащить свою руку из ее ладони. Она прошла через комнату в ванную Стефани, взяла чистую махровую салфетку, намочила ее холодной водой и отнесла в спальню. Она обтерла лицо мачехи, потом свернула салфетку и положила ей на лоб.
— Я тебя оставлю на минутку, — сказала Эмили. — Пойду вниз и позвоню. Но я буду все время слушать, и если ты позовешь…
Телефон стоял в кабинете на отцовском столе. Она ненавидела звонить, поэтому, чтобы почувствовать себя уверенней, уселась в его большое кресло, словно это могло приблизить ее к отцу. Номер больницы был записан в настольном календаре. Она набрала его и подождала. Услышав на другом конце провода мужской голос, Эмили попросила, стараясь сдержать волнение, соединить ее с родильным отделением. Ей велели подождать — казалось, пауза будет длиться вечно. От тревоги и нетерпения тошнота подступила у Эмили к горлу.
— Родильное отделение.
От облегчения она будто онемела.
— О… это… я хочу сказать… — Она сглотнула и начала сначала, чуть медленнее. — Это Эмили Брэдли. Моя мачеха должна была рожать в следующем месяце, но роды уже начались. Я хочу сказать, у нее идут схватки.
— Понятно, — спокойно и деловито ответили на другом конце провода. Эмили представила себе медсестру, всю накрахмаленную, аккуратную: как она придвигает к себе блокнот, снимает колпачок с ручки и собирается записывать данные. — Как зовут вашу мачеху?
— Стефани Брэдли. Миссис Джералд Брэдли. Она должна рожать через месяц, но, кажется, родит сегодня. Прямо сейчас.
— Она засекла время между схватками?
— Да. Они идут каждые пять минут.
— Лучше вам привезти ее в больницу.
— Я не могу. У меня нет машины, и я не умею водить, а мой отец в командировке и мы совсем одни.
Медсестра наконец поняла, что ситуация требует безотлагательного вмешательства.
— В таком случае, — решительно произнесла она, чтобы не тратить драгоценное время, — мы сейчас же высылаем «скорую помощь».
— Мне кажется, — сказала Эмили, памятуя о родах Дафры, дочери миссис Уоттис, — вам нужно направить вместе с ней акушерку.
— Какой у вас адрес?
— Уил-хаус, Карнтон. Сразу за церковью нужно свернуть на проселок.
— А кто наблюдает миссис Брэдли?
— Доктор Мередит. Я позвоню ему сама, вы только пришлите «скорую» и подготовьте ей место в больнице.
— «Скорая» будет у вас через пятнадцать минут.
Она положила трубку. Посидела минуту, кусая губы. Подумала о том, что надо позвонить доктору, а потом вспомнила про Стефани и поднялась наверх, перепрыгивая через две ступеньки, словно от чувства ответственности, неотложности и важности всей ситуации у нее за спиной выросли крылья.
Стефани лежала на кровати, глаза ее были закрыты. Казалось, она так и не пошевелилась. Эмили позвала ее по имени, и мачеха открыла глаза. Эмили улыбнулась, пытаясь ее ободрить.
— Все в порядке?
— У меня была еще схватка. Теперь они идут каждые четыре минуты. О Эмили, мне очень страшно!
— Не надо бояться. Я позвонила в больницу, они уже выслали «скорую помощь» и акушерку. Машина будет здесь примерно через четверть часа.
— Я вся вспотела. Чувствую себя ужасно неприбранной.
— Давай я помогу тебе снять платье. Наденешь чистую ночную рубашку. Так тебе будет удобнее.
— Ты правда мне поможешь? Рубашка лежит в ящике комода.
Эмили открыла комод и отыскала белую батистовую ночную рубашку, душистую, обшитую кружевами. Она помогла Стефани снять измятое платье, бюстгальтер и трусики. Ее взгляду открылся необъятный живот. Эмили никогда раньше не видела ничего подобного, однако, к собственному удивлению, это зрелище не показалось ей отталкивающим. То было настоящее чудо: темное потаенное гнездо, в котором покоился живой ребенок, уже заявивший о себе и готовящийся к появлению на свет. Тревога отступила, Эмили ощущала необыкновенный подъем. Она просунула голову Стефани в вырез ночной рубашки, помогла ей засунуть руки в кружевные рукава. Взяла с туалетного столика щетку для волос и бархатную ленточку; Стефани пригладила растрепавшиеся волосы и перевязала их ленточкой, а потом снова легла на спину, дожидаясь следующего приступа боли. Он не заставил себя долго ждать. Когда схватка закончилась, Эмили, которая чувствовала себя такой же измученной, как Стефани, посмотрела на часы. Интервал между схватками был тот же — четыре минуты.
Четыре минуты. Охваченная паникой, Эмили сделала несложные подсчеты. Похоже, ребенок вряд ли дождется прибытия в госпиталь. А это значит, что он родится прямо здесь, в этом доме, в синей спальне, в необъятной постели. Роды — дело непростое. Эмили знала об этом из книг, кроме того, однажды у нее на глазах их домашняя полосатая кошка разродилась немалым количеством таких же полосатых котят. Потребуются некоторые приготовления; к счастью, Эмили представляла, какие именно. В шкафу с постельным бельем она нашла прорезиненную простыню, купленную для новорожденного, и стопку толстых белых купальных полотенец.
— Ты просто молодец, — сказала Стефани, и Эмили, хотя и не без затруднений, перестелила постель, на которой лежала мачеха. — Ты обо всем позаботилась.
— У тебя могут отойти воды.
Стефани, несмотря на измождение, тихонько рассмеялась.
— Откуда ты столько всего знаешь?
— Не представляю. Просто знаю, и все. Мама рассказывала мне про роды, когда мы говорили, откуда берутся дети. Она как раз чистила брюссельскую капусту, а я стояла возле раковины, смотрела на нее и думала, что должен быть более простой способ заводить детей. Но такого способа, конечно, нет, — добавила она.
— Да уж, нет.
— У моей матери была только я, но другие люди говорят, что когда роды остаются позади, боль забывается и ты помнишь только, что это было чудесно. Появление младенца, я имею в виду. А когда рожаешь следующего, то вспоминаешь прошлые мучения и думаешь: «Я, наверное, выжила из ума, если опять на это пошла», — только тогда уже поздно. А теперь, если у тебя все в порядке, я пойду позвоню доктору.
