— Ты хотела с ними е… делать с ними любовь?
— Нет. Стив хороший парень, но он уродец.
— А его друг?
— Он старый. Тридцать семь, я думаю.
— Тогда зачем ты согласилась?
— Квайлюды обычно делают меня очень слабой, Эдвард. К тому же я хотела сохранить за собой работу.
— Даже если только на несколько дней, Салли?
— Стив держал меня три недели. И он платил мне 200 в неделю. И билетами, не чеком, Эдвард!
— И держу пари, они ебали тебя каждый день оба, Салли… Да?
— Не совсем так… Почти.
— Вот настоящая эксплуатация. Они наняли тебя ебаться с ними за 200 долларов в неделю. Дешевая проститутка стоит 50 долларов за раз, колл-герл — сто долларов в час. Ты что, глупая, Салли?
— Я не очень сообразительная, Эдвард, — соглашается она неожиданно.
Она не очень сообразительная, это ясно. Но почему она так притягивает к себе мужчин, мне совсем неясно. А она притягивает их. Десятки мужских голосов в день спрашивали Салли. После всего нескольких дней в Париже она сделалась более популярна, чем я после нескольких лет…
В тот первый день я приказал ей после ванны идти в постель, и когда я явился в спальню вслед за нею и лег на нее, она ничуть не удивилась и не запротестовала. Я лег на нее, я сжимал ее неестественно маленькие, твердые груди… Странная улыбка не удовольствия, но удовлетворения была на ее потрескавшихся губах — единственный знак участия в сексуальном акте. Ее волосы пахли пылью и после ванной. Большие ноги возвышались в молчаливом величии по обе стороны моего торса. Ее дыхание было ритмическим и спокойным. Было ясно, что она ничего не чувствует.
Впоследствии мы так и продолжали спать в одной постели, хотя я больше никогда не пытался делать с ней любовь опять. В ливинг-рум находилась другая кровать, но Салли никогда не спросила меня, может ли она спать отдельно от меня. Как хорошая большая маленькая девочка, она безропотно подчиняется желаниям мужчины. С ней хорошо спать. Она не ворочается во сне, не храпит.
По утрам, без мэйкапа, она — крестьянская девочка. Я думаю, она составила бы прекрасную пару Тарзану. Ее прошлые приключения, однако, были много опаснее невинных прогулок Тарзана по джунглям.
— …и я вернулась к родителям, Эдвард. В вечер Кристмаса я и Мэрианн поехали в местный бар. Бар был полон, и все были пьяные в баре…
— Эй, какого хуя вы отправились в бар вечером Кристмаса? Искать на свою жопу приключений?
— Мэрианн хотела увидеть своего зкс-бой-френда, Эдвард. Он думала, что он может быть в баре в этот вечер… Его там не оказалось, но мы заказали пиво. За одним из столов сидела банда пьяных парней. Завидев двух одиноких девочек, они стали кричать нам всякие глупости и гадости… О, мы не обращали на них внимания. Потом Мэрианн пошла в туалет. Когда она возвращалась, один из парней схватил ее за задницу… Моя сестра, о, Эдвард, она очень специальная девушка! Она не уступит парню! Она по-настоящему дикая, Эдвард… Мэрианн схватила с бара две бутылки пива, разбила их друг о друга и воткнула один осколок в плечо обидчика. К несчастью, она глубоко распорола себе руку другой бутылкой. Боже, Эдвард, все стали драться! Я швырнула мой бокал в рожу парню, бросившемуся на меня, и сильно поранила его. Вся физиономия в крови, он заорал: «Fucking bitch!» — и бросил в меня стул. Стул попал в бар… — Лицо Салли сделалось оживленным более, чем обычно при воспоминании о ее героическом прошлом… — В конце концов бармен закричал нам: «Бегите, девушки! Бегите!» Мы выскочили из бара, прыгнули в машину и отвалили… Я облегченно вздохнул и порадовался тому, что отважные сестры счастливо сбежали от банды негодяев. Happy end.
— …но хуесосы тоже прыгнули в их автомобиль и рванули за нами. Через десять минут они стукнули нас сзади. Хуесосы хотели сбить нас с хайвэя в канаву… Два часа, Эдвард, мы мчались между жизнью и смертью. Я была за рулем. О, это было нелегко. В конце концов мы сбили их в канаву, и их автомобиль перевернулся! Мы поехали на парти. Через полчаса Мэрианн упала, лишившись сознания во время танцев… Она потеряла много крови.
— Почему вы такие дикие там у себя? Вы что, пещерные люди?
Салли счастливо улыбнулась.
— Сказать по правде, Эдвард, я сбежала в Париж от одного сумасшедшего парня. Моего экс-бойфренда. Он только что вышел из тюрьмы. Он убил бой-френда своей сестры за то, что тот сделал сестру беременной и бросил ее.
— Звучит, как история из семнадцатого века. Я и не предполагал, что люди в Новой Англии до сих пор еще ведут себя как дикари.
Салли улыбается моей невинности.
— Он больной — этот парень. Он, бывало, ловил меня на улице, бросал в машину, привозил к себе, насиловал меня, выпивал весь алкоголь, сколько бы его ни было в доме… Иногда он ломал мебель и потом, устав, засыпал. Тогда я убегала. Утром он ничего не помнил.
— Надеюсь, он не знает, где ты живешь в Париже? Пожалуйста, Салли, не давай ему мой адрес! Ни в коем случае…
Она начала сексуальную жизнь в 13 лет. В 15 она забеременела в первый раз. Аборт. Она утверждает, что сделала любовь с сотнями мужчин. Ее наивысшее достижение — несколько месяцев она была герл-френд знаменитого теннисиста Джи.
— О, какая у меня была прекрасная жизнь, Эдвард! Он давал мне деньги и каждый день… он выдавал мне два грамма кокаина!
Салли гордо поглядела в мое зеркало на длинной ручке. У Салли нет своего зеркала. Странная модель, не правда ли? Модель без зеркала.
— И что ты должна была делать за эти два грамма кокаина? — спросил я скептически.
— Ничего. На самом деле ничего. Только делать с ним любовь, когда он хотел делать любовь. — Она положила одну большую ногу на другую. — У меня была действительно прекрасная жизнь. Он уезжал тренироваться каждый день, а я отправлялась покупать себе одежду или оставалась дома, нюхала кокаин и слушала музыку. У меня было пятьсот кассет в моей коллекции, Эдвард! О, что за жизнь у меня была!.. Хорошая жизнь. — Она вздохнула.
— Почему же ты не осталась с ним? Он тебя бросил?
— Нет. Я потеряла его.
Если бы другая девушка сказала мне это, я бы не поверил ей. Но Салли я поверил.
— Я поехала к родителям, я уже говорила тебе. За то, что я вернулась, они подарили мне новый автомобиль. Спортивный. Потом я разбила этот мой пятый автомобиль и приземлилась в госпитале с несколькими переломами… Когда через несколько месяцев я вернулась в Нью-Йорк, оказалось, что он сменил апартмент. — Лицо Салли внезапно стало грустным, и она задумалась: — Ты не знаешь, Эдвард, где я могу найти его?
— Неужели у него нет постоянного адреса? Он должен иметь дом или квартиру. И у такого известного и крупного теннисиста, как он, несомненно, есть агент… Попытайся найти его через агента или же через спортивные организации, Салли.
— Ты мог бы найти мне богатого мужчину, Эдвард? — спросила она меланхолически, без всякого энтузиазма.
— Неужели я выгляжу как человек, который имеет богатых друзей, Салли?
— Да, Эдвард, — сказала она убежденно.
Ошеломленный, я поразмышлял некоторое время и в конце концов вспомнил, что у меня, да, есть богатые друзья. Увы, все мои богатые друзья-мужчины — гомосексуалисты.
Жигулин-работорговец утверждает, что Салли — женщина будущего. Что она более развита, чем мы, Жигулин и я.
— Сашка, Джизус Крайст, однажды она написала мне записку. В одном только слове «tonight» она сделала несколько ошибок! Я ебаный русский, но я знаю, как правильно написать «tonight».
— О, вне сомнения, она безграмотна, — согласился Жигулин. — Однако же она cool как Будда. И она живет в мире с самой собой. Ее интеллигентность отлична от твоей и моей, Эдвард. Мы — невротические дети старомодной цивилизации. Она — новая женщина. Мы, с нашей почерпнутой из книг искусственной интеллигентностью, должны исчезнуть, чтобы уступить дорогу новым людям. Тысячам и миллионам Салли.
Он не шутил, работорговец. Он серьезно верил в то, что она превосходит нас.
— Между прочим, — сказал он. — Я нашел для нее апартмент. Она может переселиться туда даже завтра, если ты хочешь.
— Нет, — сказал я. — Пусть поживет еще некоторое время у меня. Я должен провести некоторые дополнительные исследования. Я хочу проверить, действительно ли она такая свеженовая женщина, как ты утверждаешь.
И она была! В этот период я часто ел куриный суп. Дешевая, здоровая быстроготовящаяся пища. Вы кладете половину курицы в кастрюлю с кипящей водой. Лавровый лист, небольшую луковицу и несколько морковок туда же. Через пятнадцать минут после закипания бросьте туда полчашки риса и еще через десять минут — нарезанный картофель. Я сказал Салли:
— Ешь суп, если ты хочешь. Когда ты хочешь. О'кэй?
— Спасибо, Эдвард!
Однажды я пришел домой поздно. Салли спала. Я вынул кастрюлю из рефриджерейтера и поставил ее на электроплитку. Через несколько минут налил себе в чашку суп. Голые куриные кости плавали в супе.
