Того, с кем потрахаться!
Наконец-то она это произнесла.
Категорический императив. Трахаться.
Сколько времени я уже не занималась любовью?
Месяца два-три, не меньше.
Она была со своим однокурсником. Педро. Испанец, на пару лет ее моложе. Симпатичный, красивые плечи, красивая попка, но скучно с ним было смертельно. Он из тех, что умеют говорить только о себе, о своей семье, о том, что Испания — лучшее место на свете, о том, как летом отрываются на Ибице. Его сильно заносило. И еще он был упрямый и бесчувственный, приглашал ее каждый вечер. В конце концов, после нескольких недель его ухаживания, она привела его домой. И там, может, из-за выпитого, она ему дала.
Ничего такого.
Правда, ничего.
Франческа открыла дверь в квартиру. В руках у нее была сумка с покупками.
В квартире было холодно.
Она потрогала батареи. Теплые.
Как же это ее достало!
Эта Ренделл убогая экономит на ее шкуре.
Она надела фланелевый халат и шерстяные носки. Сделала себе яйцо всмятку и пюре быстрого приготовления. Включила телевизор и села с едой перед ним. Потом решила продолжить вязание, лежавшее на диване. Развернула его. Она недавно начала огромный свитер, двумя нитками, белой и коричневой. Хорошая работа. Шерсть она купила прошлым летом в Шотландии у одного пастуха. Прекрасная шерсть. Необработанная. Грубая. Еще пахнувшая овцой. По телевизору она не нашла ничего интересного. Выключила его. Поставила диск. «Вариации Гольдберга».
Зазвонил телефон.
Три звонка. Включился автоответчик.
«Алло, Франческа. Это Клайв Элсон. Тебя нет дома? Я хотел с гобой встретиться, пригласить тебя в Ки…»
Франческа внезапно вскочила и понеслась к телефону.
«Клайв! Клайв! Я дома! Как дела?»
«Нормально. Что делаешь, почему трубку не берешь?»
«Я постоянно боюсь, что это моя мама звонит из Рима. Она меня у телефона держит по два часа…»
«Мы сто лет не виделись. Хочешь, пойдем завтра на Фестиваль Кино и Музыки? Там ретроспектива Висконти. У меня есть два билета. Не будь такой противной, как обычно. Не говори мне нет…»
«Висконти! Я тебя умоляю! Ничего поновее нет?»
«Как? Висконти! Тебе не нра…»
«О'кей, о'кей. Пойду, пойду».
«Правда?! Здорово! Тогда я за тобой заеду около шести?»
«Перед институтом, на лестнице».
«Целую».
Повесил трубку.
Клайв.
Она его больше месяца не слышала. Забыла о нем. А ведь Клайв был хорошим приятелем. Они так развлекались, по крайней мере поначалу, когда ей не надо было торчать все время в институте. Совершенно о нем забыла. Все из-за учебы. Учеба засоряет мозги, набивает тебя датами и сведениями, которые вытесняют все остальное. Ложится на воспоминания, как цемент, и погребает их под собой.
Клайв.
Славный парень.
Художник. Пока еще неизвестный. Он встречался с Джулией Скатаста. Ее миланской подругой, учившейся на журналистку в Кембридже. Франческе было приятно, что он позвонил.
«Ну же, Франческа, старушка, давай, у тебя получится…» — повторяла она, вздыхая.
Вновь принялась за вязание.
Оставалось немного. Только рукава, но у нее закрывались глаза.
«Пойду в постеееель», — зевнула она.
Она часто разговаривала сама с собой. Говорила вслух то, что собиралась сделать.
Она опустилась в горячую ванну и слушала тишину квартиры, шум улицы, гудение холодильника на кухне и плеск воды. Усталость выливалась из нее в горячую воду, в пар, стоявший в ванной. Она вытерла горячее нежное тело и погрузилась в постель, благословляя ее.
В полночь она уже спала.
Она спала, зарывшись головой в подушку, когда услышала, как он вошел. Неважно как, но он оказался в квартире.
Джованни.
Откуда она это знала?
Она это знала, и все.
Его тяжелые шаги в гостиной. Скрежет сапог по паркету. Скрежет распахнутого холодильника. Скрежет открываемой банки.
Он был там.
Он был там и делал что хотел.
Мой дом — твой дом.
Франческа лежала неподвижно, зарывшись лицом в подушку, надеясь, что он уйдет так же, как пришел. Но этого быть не могло. Она это знала. Сначала он должен сделать это. И сделать по-своему.
Она слышала, как он вошел в спальню.
Прошел мимо нее, шаркая ногами. Открыл дверь.
Теперь он в ванной.
Франческа чуть повернула голову, ровно настолько, чтобы можно было следить, видеть, что он делает. Неоновый свет в ванной резал ей глаза.
Он мочился при открытой двери.
Она видела его отражение в зеркале. Слышала звон струи. Одной рукой он опирался на стену, другой держал свой прибор и банку пива. Глаза его были закрыты, гудела лампа.
Он вышел.
Франческа вновь спрятала лицо в подушку, делая вид, что спит. Он сел рядом.
«Ну! Как дела?» — спросил он. Допил пиво и рыгнул.
Франческа не двинулась, не вздохнула.
Он стащил с нее одеяло.
Франческа была голой. Беззащитной, как червяк. Джованни издал короткий смешок. Похож на акулу. Прищуренные глаза — как две узкие щелки.
«Давай, поворачивайся!»
Франческа оцепенела. Кровь застыла у нее в венах. Она не шевельнулась.
«Я сказал поворачивайся, черт побери!»
Франческа повернулась.
«Так! А теперь подними задницу!»
Франческа подчинилась стиснув зубы. Еще глубже зарылась в подушку, согнула колени, выгнула спину, медленно поднимая зад.
«Раздвинь ноги…»
Франческа раздвинула ноги.
«Еще!»
Теперь ее половые органы были полностью на виду.
Мягкий кусочек плоти.
Она предлагала ему всю себя. Предлагала ему свое самое тайное и сладкое место. Самое нежное.
Даже не видя его, она прекрасно знала, куда смотрит этот ублюдок.
Он принялся ходить по комнате. Стук сапог.
И дунул ей туда.
От холодного дуновения у нее по спине побежали мурашки, и она выпрямила спину, как кошка, которой сломали позвоночник.
Не успела Франческа отреагировать, как он схватил ее за шею и привязал в таком положении. Руки на спинке. Лодыжки. Лицом в подушку.
Теперь был полный мрак.
«Хорошо, хорошо. Ты просто умница», — грязный шепот прямо в ухо.
Холод.
Он мазал ее между ног чем-то холодным, кремом или гелем. Все вены расширились, плоть стала набухать и наливаться кровью.
Франческа дышала сквозь прижатую ко рту подушку. Воздуха не хватало. Виски пульсировали. Сердце колотилось. Холодный пот.
Наслаждение.
«Что ты делаешь?» — с трудом проговорила она.
Она не получила ответа, потому что проснулась.
Вся в поту.
Простыни мокрые. Одеяло на ней было тяжелым, как земля над покойником.
Она судорожно вдохнула.
Так и сидела в темноте, на кровати, глубоко дыша.
Зажгла свет.
Огляделась.
Где он?
Никого не было.
Она ожидала увидеть это перед собой, но не было ни веревок, ни наручников, пристегнутых к спинке кровати.
Все было в порядке.
Она взглянула на себя в зеркало.
Глаза у нее распухли. Пряди волос прилипли ко лбу.
И она опять была возбуждена.
Я поганая садомазохистка. Может, мне лучше купить кожаный пояс, фуражку СС и стальной вибратор. Может, это скрытая сущность молодого археолога. Днем — вавилонские письмена, а ночью — порка хлыстом. В моей голове что-то не так…
Эти сны становились проблемой.
Джованни был чем-то вроде черного человека. Злодея, сотворенного ее сознанием специально для нее. Верного чудовища, которое унижало ее каждую ночь, проникало в нейроны, как раковая опухоль, стоило ей закрыть глаза. Странная болезнь, смесь страха и извращенных желаний, поселившаяся, как паразит, в ее подсознании.
Самым нелепым было то, что он не имел ничего общего с настоящим Джованни, с которым она была вместе три года, с которым узнала любовь и ощутила, что значит быть чьей-то девушкой.
Ее Джованни, настоящий, был спокойным, любил ее.
Он был из тех, кто этим занимается по расписанию, три раза в неделю. Бухгалтер в смысле совокуплений. Он сверху, она снизу.
Вначале, по крайней мере, они занимались этим глядя друг другу в глаза, говоря, что любят друг друга и никогда не расстанутся.
Потом время успокоило порывы, клятвы стали редкими, машинальными. Секс сократился. В общем, обычная история. Все просто и банально сошло на нет. В конце концов, после многих бесплодных попыток, они все-таки расстались, говоря себе, что страсть угасла, что им еще нет и тридцати, а они уже похожи на пару шестидесятилетних, целый век проживших в браке.
А сейчас?
Он вернулся. Другим. И опустошал мир ее снов.
Почему?
Она встала.
Который час?
Взглянула на будильник.
Шесть утра.
Открыла окно и вдохнула холодный воздух. Была еще глубокая ночь. Струи дождя бешено хлестали по асфальту. Проехала машина с мусором и уборщиками в оранжевой промокшей форме. Пара сумасшедших, бегающих в майках и трусах, да пара машин.
