— Не оставляй у себя дома девиц больше чем на сутки, потом выгнать будет тяжело. У любого человека есть очень поганая черта — он ко всему привыкает. Вот привыкнешь, что у тебя в доме живет Оля, или Ира, или Таня и тебе уже будет плевать, любишь ты ее или нет, ты просто привыкнешь к тому, что она все время рядом с тобой. А потом поздно будет, дети пойдут, и все такое. Так что переночевала — и гони взашей. При этом не делай исключения ни для кого, а особенно для меня. Я ведь такая, могу и остаться.
— Тогда счастливо, мне надо работать, — проворчал я.
— Не ври, тебе спать хочется, — рассмеялась Света. — Ладно, звони. Мне тоже не мешало бы заняться делом. Лучшее лекарство от меланхолии это, конечно же, работа. В этом нам, фрилэнсерам, повезло. Нечем заняться? Всегда есть работа. Давай, звони если что!
Она послала мне воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь. Я же вышел на лоджию покурить. Спать мне уже не хотелось, но и для умственной работы мой организм пока еще окончательно не включился. Кипел чайник, скворчала на плите яичница. А я сидел и размышлял над значением слова «фрилэнсер».
Ведь свободными копейщиками называли не только наемников в средние века. В девятнадцатом веке так называли политиков, которые не примыкали ни к одной из партий, а поддерживали ту, которая в данный момент находилась в фаворе. А сейчас так называют таких, как я и Света. Людей умных, талантливых, как нынче модно говорить, креативных, людей, обладающих навыками сразу нескольких профессий и при этом не гнушающихся никакой работы.
Надо написать студенту курсовик? Пожалуйста, раз студенту лень это делать или же он просто работает. Подрядиться литературным негром и написать пару глав в кровавый боевик про бандитов? Тоже нет проблем. Или придумать глупое, пошлое четверостишие на не менее пошлую поздравительную открытку, которую сконструирует кто-нибудь из Светиных коллег. Тоже нет проблем. Лишь бы платили хорошо и вовремя.
Но неужели мое предназначение заключается только в банальном поиске пропитания? Да, есть книги. Но чем больше я их читаю, тем отчетливее понимаю, что я никогда не стану вторым Гюго или Кафкой. Да и никто из моего поколения не станет. Потому что эти великие люди были согласны жить в нищете, согласны были писать ради идеи и большинству из них было не важно, станут ли они когда-нибудь всемирно известными. Нам же подавай славу, деньги. Мы всего боимся, думаем, как бы угодить редактору или заказчику. Я не посмею стереть с компьютера откровенно неудачную статью, потому что знаю, что на любую плохую статью найдется еще более гадкое издательство и я ее рано или поздно продам. Мы не можем себе позволить такой роскоши как сжечь второй том «Мертвых душ». Я не хочу ради своих книг отправиться в изгнание как Солженицын, который несмотря ни на что все равно любил свою Родину, которая исковеркала ему жизнь.
Мы не способны на подвиг, мы меряем творчество авторскими листами и гонорарами за тысячу знаков с пробелами. Нас по-другому воспитали, мы по-другому думаем. И дело даже не в том, что до нас уже все сказали Вергилий, Тацит, Рабле и Байрон. Нам тоже есть что сказать, только мы не хотим говорить то, что никто из наших современников не захочет слушать.
Мы наемники, мы сражаемся не за вассальную присягу и клятву королю, мы сражаемся за деньги. Хотя те, кто нынче работают в штате газет, ничуть не лучше нас. Просто они любят работать в коллективе, а мы законченные индивидуалисты и эгоисты. В этом-то вся разница. Рыцарей больше нет, остались одни наемники. Или, быть может, нет? Сидит где-нибудь в малогабаритной квартире новый Шекспир, пишет себе тихо в стол, а публикует какую-нибудь бульварщину, чтобы прокормить семью. А потом, может, все случится так же, как с Вильямом Блейком, который издавал сборники стихов за свой счет, а стал известным много лет спустя после смерти. Но нужна ли была Блейку посмертная слава? Да нет, скорее всего. Блейку просто надо было писать.
С этими мыслями я сел за компьютер. Открыл чистый лист текстового редактора, но вместо заголовка статьи напечатал: «Глава I». При этом я отчетливо помню, что я еще не знал ни названия своего первого романа, ни даже о чем он будет. Но я точно знал, что мне хочется написать сказку, только чтобы она была обязательно с плохим концом, как в жизни. С плохим концом и совсем маленькой надеждой на то, что не все еще так плохо в этой жизни. Так среднестатистический журналист ко всему прочему еще стал и среднестатистическим беллетристом, про магию я здесь скромно умолчу.
Глава 1. «Эльф», который любил компьютеры
На протяжении всей моей жизни я не раз убеждался в том, что часто все решает случай. Так, благодаря случайности, я лишился девственности, из-за стечения обстоятельств я днем позже познакомился с женщиной, которая более, чем все другие женщины, а, может быть, и вообще все мои друзья и знакомые, повлияла на мою дальнейшую жизнь. Вероятнее всего, цепь случайных событий — это и есть та самая пресловутая судьба, в которую мы изо всех сил стараемся не верить, но при этом гадаем на картах и заглядываем утром в сонник.
Писателей очень любят обвинять в очередном «рояле в кустах». Шел герой себе по улице, никого не трогал и вдруг на тебе: посыпались на него все горести и беды, а вместе с ними пришла и сила могучая, и понимание свой цели в жизни. Ну а разве в реальной жизни так не бывает? Разве мы все время не натыкаемся на эти самые «рояли в кустах»?
В Москве живет более пятнадцати миллионов человек, и мы на другом конце города, при совершенно странных обстоятельствах неожиданно встречаем своего соседа по лестничной клетке, который в этом месте сегодня ну никак не должен был быть. Скажите честно, разве подобное с вами никогда не случалось? Кто и зачем так старательно расставляет эти самые громоздкие инструменты в кустах — мне лично до сих не понятно. Одни все сваливают на Бога, другие на черта, ну а третьи пытаются найти этому вполне логическое объяснение, и, как ни странно, все-таки находят его. Но факт остается фактом: наша жизнь — это череда совершенно неправдоподобных и невероятных случайностей.
В этот день мой рабочий инструмент, нежно любимый и обожаемый мною компьютер, оказался совершенно неработоспособным, а это сразу же сулило множество проблем, в том числе и финансового характера. К счастью, сломалась не самая дорогая, но при этом одна из самых важных для меня деталей — клавиатура. И я отправился за ней на Царицынский радиорынок, который расположен не так далеко от меня.
Этот рынок я помню еще с момента открытия, когда несколько мужиков, торговавших радиодеталями, скромно обосновались на небольшом закутке сразу же за выходом к пригородным поездам. Рынок рос и развивался, чему немало способствовал технический прогресс в области компьютерных технологий.
Рынок пережил и платный вход, и нашествие огромной толпы продавцов битыми китайскими дисками. В начале века случился бум на подержанные мобильники, а вскоре часть рынка сделали крытой. Теперь же на его значительно увеличившейся территории спокойно ужились торговцы подержанным компьютерным «железом», вечно галдящие продавцы мобильников, а также предающиеся вечной пивной меланхолии торговцы компакт-дисками, которых отселили на отдельный этаж в крытой части рынка.
Я шел между палаток, смутно соображая, какую же клавиатуру мне купить. Выбор по цене и качеству был велик. Я давно уже печатал слепым методом и подумывал купить специально предназначенную для этих целей клавиатуру. С деньгами у меня было более или менее в порядке, так что сейчас предстояло лишь немного помучиться, потому что любую вещь я покупаю, только обстоятельно рассмотрев перед этим все возможные варианты.
Вокруг, несмотря на будний день, сновал народ. В основном это были молодые люди, которым не было и тридцати. Нередко затянутые в кожу, в огромных армейских берцах, они ходили вдоль рядов, держа в руках свой неизменный атрибут: початую бутылку пива.
Для меня не являлся открытием тот факт, что половина программистов на самом деле металлисты, а добрая половина металлистов разбираются в компьютерах. Если вы не верите, то прогуляйтесь как-нибудь в районе метро Бауманская где-то часиков в семнадцать-восемнадцать и вы увидите будущую техническую элиту нашей страны, птенцов МГТУ им. Баумана, в майках с демоническими рожами и зловещими пентаграммами, длинноволосых и небритых, при этом еще и ужасно страдающих от недостатка общения с противоположным полом и растрачивающих весь свой юный пыл на компьютеры и тяжелую музыку.
Так я бродил меж палаток, пока не наткнулся на клавиатуру, которая меня устроила как по внешнему виду, так и по цене. Однако продавец тут же мне задал вопрос, который поставил меня в тупик. Оказалось, что на разных компьютерах совершенно разные входы для клавиатур. Естественно, какой вход на моем компьютере, я не знал. Перспектива ехать домой и выяснять этот вопрос, а затем снова возвращаться на рынок, меня абсолютно не радовала.
