В общем, выработка этих правил заняла половину весны и целое лето. А результат как был нулевым, так и остался нулевым. Друзей, почерпнутых из Интернета, не завелось, приятели разве что, максимальный успех как был Алексом, так и остался. Девушки — да, появлялись какие-то, в Интернете вообще гораздо больше адекватных девушек, чем адекватных мужиков. И правильно, при возникновении проблем для девушек естественно и простительно лезть в Интернет, а для мужиков, если нормальные, — есть другие помойки. Те же катакомбы, к примеру. Впрочем, и девушки, появляющиеся как-то вхолостую были. Не то, что искал. То есть, пара-тройка интересных появилась, но настолько не в моём вкусе, что отношения установились сугубо дружеские. А которые в моём вкусе — пустышки пустышками. При том что имелось точное знание того, что нужных — в Интернете много. Учиться надо было. Учиться находить и учиться мгновенно привлечь внимание.
* * *
А в сентябре вдруг вывалилась из небытия исчезнувшая почти сразу после Пинеги Маша. Протусовавшаяся всё лето с какой-то очередной наркоманской компанией и опять решившая завязать и учинить что-либо более интересное. С идеей куда-нибудь интересно съездить вместе. Посмотрел я на неё, посмотрел, да и предложил смотаться на Оршинское болото. Половить карасей, поесть голубики, клюквы, грибов, да и пофотографировать заодно. Самое интересное, что мне было абсолютно по барабану, удастся мне её охмурить да соблазнить или не удастся. Девица красивая, вполне в моём вкусе. Даже не в возрасте дело. Я уже начал привыкать к мысли, что теперь мне светят только дамы намного моложе меня. Скорее в манерах и привычках. Слишком сильная у меня аллергия на всякую наркоту, а половина Машкиной компании — наркоманы состоявшиеся. Саму Машку оно как-то не брало. Лошадь та ещё, здоровья вагон и две тележки, никакой химией не пробить. Может несколько месяцев на любой гадости проторчать, а потом надоест — и нету никаких веществ. Месяц, два, три… А потом — вдруг опять. Или — это у неё привычка с детства, фиг знает. Машка хвасталась, что к конопле и к беготне по мужикам её матушка в Испании приучила, причём в возрасте чуть ли не лет двенадцати… Интересная у неё матушка, однако. Ну да, и насчёт мужиков то же самое. Ну трудно всерьёз нацеливаться на девицу, которая во всеуслышание и на каждом углу хвастается тем, что предпочитает негров. Но если не зацикливаться на идеях совращения, а оставлять всё на волю судьбы и прочего случая — то Машку становится вполне интересно и познавательно послушать. В чём-то даже, возможно, и полезно. А может быть — станет полезно потом.
Пожалуй, самым любопытным было послушать то, что Машка рассказывала о жизни наркоманов. Каким-то боком тема наркотиков и наркоманов возникает вокруг меня практически всю жизнь и с удивительной регулярностью. В связанные с этой пакостью истории — попадали и будут попадать и друзья, и подруги. Так что довелось мне и понаблюдать всякого, и книжек почитать, начиная с Кастанеды и кончая трудами по психиатрии и наркологии, и с парой хороших биохимиков пообщаться… Так вот, Машкины откровения существенно расширяли и дополняли накопленную сумму знаний. Местами даже пробивая на некоторые совсем новые для меня концепции.
Например — из литературы, равно как и из бесед с биохимиками, однозначно следовало, что героиновая наркомания лечению не поддаётся в принципе. Но только вот у Машки — оказалось трое знакомых, самостоятельно снявшихся с застарелой героиновой наркомании. Без медицинской помощи, без психологических изысков типа там анонимных обществ всяких. Даже без силовых методов прохождения ломки. Просто взяли да пересели с ширяния героином на пожирание псилоцибовых поганок. Причём биохимически — оно вполне прозрачно. Опиаты, поступающие в организм извне, блокируют выработку в том организме их аналогов, таки необходимых для нормальной жизнедеятельности того организма. На чём и возникает зависимость. Ну перестаёт организм уметь сам их вырабатывать и всё. А вот те паршивые поганки действуют вполне наоборот, заставляют сам организм творить ударные порции тех аналогов опиатов. На корню подрубая уже имеющуюся героиновую зависимость.
А если ещё дальше полезть в биохимию, так и совсем интересно становится. Ну да, длительное употребление поганок весьма эффективно разрушает организм. Но при том — у них есть пара любопытных свойств, которые как раз и превращают их в лекарственное средство. Если, конечно, понимать что делаешь и не увязать хвостом там, откуда только что вытащился клюв. Во-первых, псилоцибин не вызывает физиологической зависимости. Только психологическую. А психологическая преодолима многими способами, впрочем, и способов не надо, просто желания и элементарной силы воли уже достаточно. Во-вторых, псилоцибин слишком ядовит, чтобы быть эффективным наркотиком. Один из столпов наркомании — принцип постоянного увеличения дозы. Того, что вчера было достаточно для «прихода», — сегодня уже мало. Нету этого столпа. Смертельная доза псилоцибина — всего в два-три раза выше минимальной дозы, оказывающей хоть какое-то галлюциногенное действие. Нету запаса для долговременного постепенного наращивания дозировки. Кроме того — организм распознаёт псилоцибин как яд и вырабатывает к нему какой-то весьма эффективный антидот. Блокирующий весь эффект от поступлений этой гадости в организм в течение следующей недели, а то и двух. То есть — нажрался человек поганок разок, приторчал с того, а потом целую неделю сколько ни ест, а приторчать не получится. То есть, не только увеличение дозы невозможно, но и увеличение частоты приёма доз. В общем — вполне контролируемая штука, даже самоконтролируемая.
А в медицине — нету этой технологии. Почему? Не знают? Или — знают, но считают слишком ядовитым? Пардон, но половина онкологических лекарств — аналоги того самого иприта, которым в первую мировую массы людей весьма эффективно травили. Куда уж ядовитее… Или героиновая наркомания имеет при современных способах лечения более благоприятный прогноз, чем рак? Фигушки ведь… Или — политика? Боятся даже упоминать о лечении зависимости от одного наркотика приёмом другого? Чорт их знает. Странно это. Но — чем чорт не шутит, вдруг когда пригодится такое знание… От сумы, от тюрьмы да от наркомании у близких зарекаться не следует. Поганое нынче общество, почти кого угодно на иглу могут присадить.
* * *
В общем — обрадовался я Машкиной идее, тем более что нашли мы с друзьями недавно проход в совсем почти нехоженый и абсолютно безлюдный участок болота, да туда и рванули. Предварительно выпотрошив сундук Машкиной бабушки на предмет всяких цветастых платков, которые планировали использовать в съёмках заместо одежды. То есть, Машка всячески пыталась свести к тому, что одежды для съёмок не понадобится вовсе, но у меня, наверное, фантазия бедновата. Ну не могу я одновременно придумать более двух сюжетов, в которых обнажённость сыграла бы в сюжет, а не в пошлятину.
И поехали. Удачно поехали. Единственное — немного промахнулись со стыковкой автобусов да чуток неправильно вспомнились расстояния… В общем, до болота мы в первый день не дошли, дошли только до обводной канавы. Аккурат под занавес. Палатку ставили на последней опушке последнего перелеска уже в пронзительных лучах заката, через пятнадцать минут уже купались в густом тумане, залившем по грудь и болото, и все окрестные поляны, а грибы на ужин (подосиновики с обеденную тарелку величиной) – собирали уже в темноте при фонарях. И это было — к лучшему. Неправильно было бы выходить на болото в полдень. Утром это надо делать. Утром краски чище, воздух хрустальнее, багульник тоже утром источает утончённый аромат, а днём — плотный дурманящий запах.
Впрочем — а Вы знаете, что такое большое болото со старыми торфоразработками? Вряд ли ведь… Другой мир оно, мало кому ведомый.
Пожалуй, опять исполню тот же трюк, что уже был в первой части. Возьму-ка старый неопубликованный рассказ да и вставлю сюда. Природа — штука такая, свежесть и новизна восприятия многократно усиливают эффект. Повторное описание не катит. Так что возьмём первоначальное. Пусть и десятилетней давности, пусть о другом торфянике писанное. Оно — лучше.
Пикник с огнехождениемВот, наконец, и сворот с узкоколейки — еле намеченная тропа в цветущем кипрее, метров через триста входящая в перелесок. Там можно будет чуть остыть, а то от палящего солнца в союзе с парящим болотом вокруг и отнюдь не лёгким рюкзаком за плечами — сейчас, через полтора часа после старта, уже изрядно не по себе. Это если облачно, можно отстроиться от окружающей действительности, вообразить себя паровозом и переть на автомате. Конечно, одного механического занятия для подобного перевоплощения не вполне достаточно, но двух — уже да, трёх — тем более. А именно три и есть: тащить рюкзак, приноравливать свой шаг к шагу шпал, никак не совместимому с человеческой анатомией, и ритмично махать руками, разгоняя озверевших слепней. Впрочем, вру. Есть ещё четвёртое — следить, чтобы тянущиеся в хвосте дети а) не отстали, б) не схватили перегрев, в) не слишком заскучали, а то ведь в следующий раз их не затащить с собой. Означенные три первых механических занятия, разумеется, исключают постоянное верчение головой, так что четвёртое сводится к паровозным же воплям через каждые пять минут.
