В результате поисков ей удалось подобрать премиленькое, как раз подходящее платьице — без рукавов, с большим вырезом и короткой присборенной пышной юбкой. Оно даже оказалось — ура! — не чёрным, а темно-синим. Немного посомневавшись, Марина выбрала к нему бежевые босоножки на каблуке. Пальцы на босоножках были открытыми, поэтому пришлось искать ещё и колготки, но это как раз оказалось несложно — их у Арины был целый ящик. Поколебавшись, Марина выбрала чёрные — под цвет платья.
С макияжем она долго не мучилась: провела по губам помадой, самой яркой из тех, что были, — нежно-розовой, а глаза накрасила синей тушью. К этому, конечно, было бы неплохо голубых теней положить, но их почему-то у Арины в заводе не оказалось, все какие-то коричневые, да бежевые, да серые, очень тусклые. Зачем такие вообще покупать? Марина махнула рукой и оттенила глаза серыми тенями. Получилось все очень славненько. Причёску она трогать не стала — укладка от Алика Петровича почти сохранилась, только разве помялась чуть-чуть за два дня.
Сняв на всякий случай нарядный туалет, Марина вернулась в кухню — получать от Наташи ценные указания. Все внимательно уяснив, она отпустила Наташу домой, заверив её не прощанье ещё раз, что отлично со всем управится. «В крайнем случае, — заметила она, — мне Валя поможет». Последняя ремарка почему-то совсем не успокоила Наташу, а скорее наоборот, взгляд её стал каким-то нервным, но она стояла уже в пальто, и Марине все-таки удалось отправить её восвояси.
Оставшись одна, Марина ещё раз обошла свои владения, проверила, все ли она помнит (жульены в печке, ростбиф в духовке, блюдо и доска на столе, кофеварка заряжена — только включить за десять минут, а пирожные на блюде в холодильнике), и отправилась одеваться. Оделась, повертелась перед зеркалом, довольная своим видом, поправила в ванной макияж, и только успела зайти в спальню и присесть в ожидании на кровать, разложив вокруг складки платья, как уже послышался шорох открываемой двери и голос мужа.
— Фу, как хорошо, что первыми подъехать успели, хоть выдохнем. — Говорил он шедшему за ним высокому мужчине в тёмном пальто. — Проходи, Григорий, раздевай… — Тут муж попал взглядом на появившуюся в прихожей Марину и осёкся на полуслове. Уронив пальто, муж, не снимая уличных ботинок, подлетел к ней, крепко схватил за руку выше локтя и со словами: «Дорогая, на минуточку», утащил обратно в спальню.
Там он толкнул совершенно растерявшуюся Марину куда-то на диван, навис над ней в позе Отелло и прошипел:
— Бога ради, Арина, что ты такое на себя напялила?!
Наверное, у Марины был действительно очень испуганный вид, а может, муж все-таки вспомнил в горячке про её амнезию, потому что он тоже опустился рядом с ней на диван и продолжил более спокойно:
— Нет, я все понимаю, может быть, жарко, скучно… Но ради Бога, ну захотелось тебе чего-то с декольте, ну отчего не надеть… — Тут он произнёс незнакомое слово на иностранном языке, метнулся в шкаф и извлёк оттуда длинное до полу чёрное платье на лямочках. Марина и сама его видела, но отвергла ещё в первом чтении по причине длины.
— Я думала про него, — пролепетала она, глядя на мужа снизу вверх. — Но оно длинное, а я буду мясо резать, испачкаю….
— Какое ещё мясо? — загремел с новой силой муж. — А Наташа на что?
— Она ушла. Я её отпустила. У неё… — Тут Марина с опозданием поняла, что Наташину внучку лучше в данной ситуации не упоминать, и сбивчиво продолжила: — Ты сам говорил, что никаких наворотов, только немного посидеть.
Муж снова опустился на диван, уронив руки с платьем между коленями, как будто из него выпустили весь воздух, закатил глаза, выдохнул и тихо, явно сдерживаясь, заговорил.
— Ариша, наверное, я виноват, я все время забываю о твоей болезни, но ты меня тоже пойми. У меня гости, ты тут хозяйка. Так не положено, чтобы хозяйка вокруг стола скакала. Ты должна сидеть за столом и вести светскую беседу, гостей развлекать. У меня эти двое, — он мотнул головой куда-то к двери, — с жёнами припрутся, а мне с ними поговорить надо, я так на тебя рассчитывал, что ты этих коров на часок-другой отвлечёшь… Ты только из больницы, я все понимаю, но не мог я их в другой день позвать… И ещё платье это… Что там хоть нужно-то будет с кухни таскать?
— Да ничего почти не нужно, — заторопилась Марина, старательно отгоняя внутри себя мысли о светской беседе с коровами на два часа, — жульен подогреть и мясо нарезать. Ты не волнуйся, я все сделаю. Там и вставать почти не придётся.
— Ну ладно, — перевёл дыхание муж. — Теперь все равно ничего не поделаешь. Что-нибудь сочиним. Но ты переоденься поприличнее, — добавил он, уже выходя из комнаты. — Эти бабы прямо из музеев каких-то придут, культуры нахватаются.
Последняя фраза явно несла в себе подсказку к тому, что Марине следует надеть, но она была настолько ушиблена предыдущим, что, пропустив указания мимо ушей, почти машинально вытащила из шкафа первую попавшуюся одежду и туфли на низком каблуке. Только потом, уже проходя мимо зеркала в прихожей, она сообразила, что на ней длинная узкая серая трикотажная юбка и мягчайший светло-палевый пуловер с аккуратным вырезом под шею. Вещи отлично сочетались друг с другом и придавали телу, на которое были надеты, холёный и сдержанный вид. Строго говоря, в Аринином шкафу даже наугад почти невозможно было отыскать что-нибудь иное. Муж, увидев её в новом виде, довольно хмыкнул, исчез куда-то и тут же вернулся, принеся за ниточку жемчужные бусы (каждая жемчужина величиной с фасоль), каковые и застегнул сам на Марининой шее.
Подталкиваемая мужем, Марина вошла в гостиную. Навстречу ей с одного из кресел тут же поднялся высокий светловолосый молодой человек в темно-сером, до боли элегантном костюме и светло-голубой рубашке. Марине он показался ужасно симпатичным, просто красавцем. Кроме внешности внимание её привлекло ещё и то, что взгляд его, устремлённый прямо Марине в глаза, был ласковым и одновременно каким-то встревоженным, будто бы он хотел спросить у неё либо же сообщить ей что-то важное втайне ото всех.
— Ну, с Гришей вы хорошо знакомы, — сказал тем временем муж, проходя за Марининой спиной к столику, на котором красовались выставленные живописной группой бутылки, стаканы, какое-то серебристое ведёрко. — Григорий, тебе чего налить? Арише даже не предлагаю — режим, — пояснил он.
— А где остальные гости? — спросила Марина скорее для того, чтобы как-то отвлечь Гришин взгляд — было в нем что-то такое… Странное что-то. Может, даже и приятно, но не теперь.
— Сейчас будут, — оторвался от столика муж. И пояснил: — Мы на нескольких машинах ехали, так я с Гришей вперёд, обходными путями рванул, а они, видно, в пробке застряли.
Словно в ответ на его фразу грянул звонок. Все поспешили в прихожую. В суёте приветствий, представлений, сниманий и развешиваний пальто Марина совершенно запуталась, кого как зовут, но про себя решила не напрягаться — разберётся в процессе.
Гостей было пятеро. Крепкий, короткий, усатый Пётр Иванович в полосатом костюме, лет пятидесяти с небольшим, два других — неуловимо похожих между собой совершенно средних во всех отношениях дядьки, имена которых Марине не запомнились, и две дамы. Вот на дам она смотрела во все глаза — они были для неё как первые аборигены её нового мира, не считая, конечно, Арины.
Возраста дамы были совершенно неопределённого (Марина могла только догадываться, что обе сильно старше неё) и не имели, пожалуй, ничего общего с Арининой (и Марининой собственной, между прочим) изящной прелестью. Одна была невысокой и квадратной, с двумя подбородками, другая, наоборот, повыше и довольно худой. Но обе какие-то плотные, мясистые, видно, что хваткие донельзя. Чем-то они напоминали Марине её школьную директрису, хотя, конечно, одеты были гораздо дороже, не сравнить.
На низенькой был довольно простой с виду (если не знать, сколько стоит) серо-коричневый твидовый деловой костюм, юбка которого кончалась чуть-чуть ниже колена, открывая во всей красе бежевые кожаные сапоги на высокой платформе. На высокой были чёрные брюки, над которыми изящно нависало что-то, наверное, вроде свитера, утыканное и расшитое со всех сторон чем-то, что Марина смогла обозначить про себя только как «леопардовые перья». На всех двадцати пальцах сияли огнями кольца. «Белые камни, наверно, бриллианты, — подумала Марина. — А чёрные тогда что? Разве бриллианты бывают чёрными?» Но долго размышлять и пялиться было некогда, надо начинать светскую жизнь.
Охая, ахая и обмениваясь комплиментами, вся компания разместилась, наконец, за столом, наполнила рюмки и тарелки. После первого тоста Марина, извинившись, поднялась — пора было нести жульены.
— Ариша сегодня у нас все сама готовила, — с гордостью пояснил гостям муж. Как прям не он шипел на Марину в спальне. — В вашу честь, Пётр Иваныч, старалась, вы же у нас любитель домашней стряпни.
