— А здесь уютно, — заметил Георгий. — В самом деле, райский сад… Как думаешь, что сейчас говорят друг другу лобстеры? Надеюсь, они тоже верят в счастливое перерождение и не посылают проклятий в наш адрес.
— Я иногда употребляю в пищу морепродукты, потому что трудно представить, что эти животные наделены сознанием и душой, — отозвалась Марьяна. — Хотя, наверное, это неправильно. Это компромисс.
— Готов признать наличие души только у собак и котов. Но их я не ем. Ну, возможно, ещё у крокодилов. Мне чем-то симпатичны эти твари. Никогда не покупаю вещей из крокодиловой кожи. Мне нравится думать, что в прошлой жизни я был ленивым сонным аллигатором.
Официант разлил вино. Марьяна взяла бокал за тонкую ножку и с несколько неуместной торжественностью произнесла тост:
— Хочу поблагодарить тебя, Георгий. За поддержку и понимание. Не знаю, что бы я делала сейчас одна. Хочу, чтобы ты знал, как я ценю это. Выпьем за тебя.
— Ты сама держишься молодцом, — возразил он, с удивлением распознавая в её голосе интонации Павла. — Мне самому непросто справиться с мыслью о его… уходе.
— Нет, — тихо и быстро возразила Марьяна. — Я не молодец, я до сих пор не могу опомниться. Я пью успокоительное, но всё равно…
Она схватила со стола бумажную салфетку, высморкалась. В порыве искреннего сочувствия Георгий взял в свои её худую руку, слегка сжал пальцы.
— Ну-ну, перестань. Испортишь свой эффектный макияж. Я говорил тебе, что с этими стрелками ты похожа на Сильвану Монгано?
— Прости, — откашлялась она. — Не знаю, кто это. Постоянно думаю о нем, как будто он находится рядом, всё время смотрит на меня и осуждает. И мне кажется, что я всё делаю не так! Что я зря заняла его кабинет, напрасно уволила людей. Что я не справлюсь, не оправдаю его ожиданий. Что по моей вине мы можем потерять компанию…
Георгий собирался сам подвести её к этой мысли, но сообразил, что не следует соглашаться с ней теперь. Он даже подумал мельком, не пытается ли она таким способом провести проверку его лояльности.
— Ты просто расстроена, это нервы, — сказал он, чтобы что-то сказать. — Давай-ка ещё выпьем.
Марьяна достала пудреницу.
— Нет, мне хватит. Иначе совсем раскисну, наговорю лишнего, и потом буду жалеть… Ты знаешь, я отдала компании половину жизни. Работаю по десять часов, давно уже не хуже прорабов знаю весь технологический процесс… Я не даром ела хлеб. Мне казалось, что в этом моя состоятельность, самоуважение… Как у Чехова — работать, работать. Только теперь у меня нет дяди Вани. Некому похвалить, некому отругать… Может, хотя бы ты скажешь, что я не должна была брать на себя руководство, занимать его кабинет?.. Что я слишком тороплюсь?
Решив, наконец, что пришло время вступить в игру, Георгий кивнул.
— Да, мне действительно так кажется.
Она выпрямилась на стуле. Как он и предполагал, эти слова её задели.
— Что ж, давай поговорим об этом.
— Только выслушай меня спокойно. Я считаю, что ты имеешь все права принять на себя руководство до перевыборов. Мы это обсуждали на экстренном совете, и я, если помнишь, тебя поддержал. Потому что уверен в твоих возможностях. Но ты должна понимать — другие приняли твою кандидатуру как раз потому, что уверены в обратном. Тебя толкают в ложном направлении, это уже очевидно по всему.
Она молчала, сжав побелевшие губы, и он продолжал:
— То, что ты затеяла с твоей кипучей энергией — эта оптимизация, кадровые перестановки, тренинги и коучинги для персонала, контроль расходов — всё это, безусловно, полезно и нужно. Пойми меня правильно, я — за перемены. Но с этим можно подождать. Текучка шла своим ходом и будет идти, хорошо или плохо — в данный момент не так важно. Не так важно, сколько в офисах воруют скрепок и бумаги, а на стройках цемента… Есть издержки системы, меня тоже всё это волнует, и косты, и рост эффективности… Но сейчас важнее другое. Сейчас это делается только для того, чтобы отвлечь твое внимание от по-настоящему важных вещей.
— Каких? — спросила она, настороженно и недоверчиво глядя ему в глаза.
В этот момент официант принес и поставил перед ними лобстеров, расположившихся на тарелках так живописно, словно они собрались позировать Яну де Хему. Георгий воспользовался паузой, чтобы подумать над ответом.
— Здесь ничего нет сложного, — заявил он, вооружаясь щипцами. — Главное, чтобы сок и осколки панциря не брызнули соседу в глаз. Или на любимый галстук.
— У меня нет любимого галстука, — заявила Марьяна, продолжая смотреть на него с ожиданием.
— Это облегчает мою задачу. Вот таким варварским образом мы кромсаем ему клешни… Разламываем спинку. В голове нет ничего интересного — её откладываем. Мясо достают вот этой вилкой. Но я, с твоего разрешения, по-цыгански, руками. Я люблю его высасывать.
— Продолжай же, раз начал, — потребовала Марьяна. — От каких важных вещей меня хотят отвлечь?
Георгию взглянул на неё и отложил своего рака.
— Пойми правильно, я не хочу сказать, что ты глупее или недальновиднее, или тебя проще обмануть. Просто ты не знаешь всех подводных камней на этой реке. И я не знаю. Даже Павел Сергеевич не имел подробной карты. Но вопрос ещё в том, что ты мыслишь как производственник. А я — экономист. Я привык строить модели даже при стопроцентной неопределенности. И наши сегодняшние позиции не слишком обнадеживают. Короче говоря, если прямо сейчас не заняться вопросом жесткой охраны активов холдинга, мы можем уйти в глубокий даунсайд.
Для доходчивости Георгий начертил на салфетке схему, по которой обычно действуют в подобных случаях — через скупку акций у миноритариев, через новую эмиссию, путем занижения стоимости активов и оформления самых сладких объектов в залог. Марьяна слушала его с каким-то болезненным вниманием, и он в конце концов решил что напугал её сверх меры.
— Конечно, я не гарантирую, что всё пойдет именно так. Но мы должны хеджировать риски. Павел оставил достаточно грамотное завещание — я по его просьбе прорабатывал пункты по имуществу в оффшорах. Как ты знаешь, он передал мне доверительное управление этим пулом. И я собираюсь фиксировать этот вопрос. Через неделю поеду к Вальтеру, проведу таким образом рождественские каникулы. Вероятно, на часть собственности придется наложить арест по нашим искам. Если не получится контролировать активы до твоего вступления в наследство по-другому.
Он отложил ручку, и Марьяна подвинула ему свой пустой бокал, а когда он налил ей вина, выпила всё до дна.
— Мне нужно подумать надо всем, что ты сказал. Я обсуждала эти вопросы с нашими юристами, и они заверили меня, что наследство будет оформлено с соблюдением всех правил, и мы сможем вступить в права собственности в надлежащий срок.
— Кто может поспорить с такой формулировкой? Только здесь работает и другое правило. Если деньги не радуют, значит — они не ваши.
— Непонятно только, почему ты предполагаешь самое худшее от наших партнеров, — возразила она. — Отец не имел дела с людьми, которым не доверял. Их дружба проверена годами.
— Можно доверить кошке охрану дома от мышей. И за это поделиться с ней молоком. Но доверять ей жареную курицу на блюде, наверное, всё же не следует.
Сложив исчерченную им салфетку, Марьяна убрала её в карман.
— Хорошо, я тебя услышала. Всё это нужно серьёзно обдумать.
— О том и речь.
Она попыталась заняться лобстером, но тут же отложила вилку. Он видел, что его сообщение произвело должный эффект.
— Знаешь, Георгий, вчера я пересматривала старые фотографии… Когда ты женился на Веронике, мне было лет десять или одиннадцать. Помню, как взрослые обсуждали тебя за столом. Отцу почему-то не нравилось, что ты красиво говоришь. Он был уверен, что ты просто болтун и бездельник. Что из тебя не выйдет толку. Он изменил это мнение далеко не сразу… Я как-то напомнила о тех его словах. Не так давно, года три назад, когда мы благодаря тебе запускали проект с «Альмагестом». Папа тогда сказал, что ты, если захочешь, и сейчас можешь уболтать любого. Что красноречие — твоя сильная сторона, но нам следует её опасаться.
— Нам всем следует опасаться друг друга, — кивнул Георгий. — Это как в телепередаче про жителей морского дна. Все едят всех.
Она не усмехнулась, только прижала ладони к раскрасневшимся щекам.
— Кто-то меня вспоминает — щеки горят… Я не привыкла столько пить. Можно задать тебе один личный вопрос, Георгий? Ты хоть немного любил мою сестру? Или это был только стартап проект, как ты начертил в своих схемах?
— Конечно, я любил Веронику, — ответил Георгий Максимович с надлежащей твердостью. — Просто мы меняемся со временем, и наши чувства меняются тоже.
— Да, я понимаю, мужчины устроены иначе, чем женщины. Вы полигамные существа. Пока мы храним домашний очаг, вам нужно повсюду сеять своё семя… Так распорядилась природа. Вам, наверное, трудно с этим бороться. У папы тоже была любовница — возможно, ты знаешь. Прямо в доме. Мне было неприятно видеть её каждый день, а он совсем этого не понимал. Я сразу её уволила, хотя я знаю, что ему бы это не понравилось. Наверное, это нехорошо — всё, что мы делаем под влиянием чувств… Ты должен знать — он что-то ей подарил или оставил по завещанию?
