— Да, я понимаю, мужчины устроены иначе, чем женщины. Вы полигамные существа. Пока мы храним домашний очаг, вам нужно повсюду сеять своё семя… Так распорядилась природа. Вам, наверное, трудно с этим бороться. У папы тоже была любовница — возможно, ты знаешь. Прямо в доме. Мне было неприятно видеть её каждый день, а он совсем этого не понимал. Я сразу её уволила, хотя я знаю, что ему бы это не понравилось. Наверное, это нехорошо — всё, что мы делаем под влиянием чувств… Ты должен знать — он что-то ей подарил или оставил по завещанию?
— Напротив, — покачал головой Георгий, вдруг осознав, что именно сейчас может пойти ва-банк, — я всегда считал, что нужно прислушиваться к чувствам. Я доверяю интуиции, первому впечатлению… И давно подозреваю, что ответы на все главные вопросы жизни лежат на поверхности. Вот что бы ты сказала, если бы я предложил тебе… ну, например, заключить брачный союз? Со мной?
Марьяна помолчала — но не удивленно и не обрадовано, а так, словно давно ожидала этого вопроса.
— Тебе интересно, что бы я сказала? Во-первых, я бы спросила тебя: зачем? Для чего мне это нужно?
— Ну, я бы ответил, что это в наших общих интересах. Что нам полезно объединиться, чтобы сохранить бизнес. Что мы много лет работали бок о бок, что мы находим общий язык и вполне могли бы поладить. Я не прав?
— Я бы сказала — ты прав. Многие, почти все семьи связаны общими финансовыми интересами. Но мне не нравится, когда брак двух людей превращается в бизнес-проект. Я знаю много таких историй, когда мужчина и женщина объединялись ради дела, а потом делили имущество через суды и скандалы в прессе.
— Но ведь есть и успешные примеры, — возразил он.
— Какие же? Когда муж открыто спит с моделями и проститутками — впрочем, для меня это одно и то же — а жена живет с тренером по фитнесу? А на людях они изображают счастливую пару и дают интервью для глянцевых журналов? Может быть, такой брак и есть самый прочный, но я старомодна — мне противна подобная идеология. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то не за того, кого интересует мой бизнес, а за мужчину, которому буду интересна я сама. Я, кажется, ещё могу рассчитывать, что меня будут любить и уважать как женщину, а не только как главного акционера. Потому что я тоже живой человек, а не подпись под контрактом и не калькулятор в юбке, как меня называют твои компаньоны. Я стараюсь не слушать сплетен, но ты напрасно думаешь, что мне их не передают…
Вошел официант с чайником и чашками на подносе, забрал тарелку Георгия с руинами розового панциря и почти нетронутого рака Марьяны.
Георгий Максимович не то чтобы пожалел, что затронул скользкую тему, но и не рад был тому, как повернулся разговор.
— Кстати, какие у тебя планы на Рождество? — поинтересовался он, чтобы переменить предмет беседы.
Марьяна снова замолчала — было видно, что ей неловко за свою горячность. Рассматривая и поворачивая в руках чайную ложку, она переспросила:
— Планы на Рождество? А у тебя? Да, ты сказал, едешь в Женеву.
— В Женеву, в Андорру, в Аликанте. Займусь фондом и дочерними. Планирую пообщаться и с немецкими друзьями — надо спасать «город-сад». В общем, обширная деловая программа. А ты собираешься куда-то?
— Да. Я улетаю на Бали. С Антоном Сирожем, — сказала она.
Этот выпад, расчетливо припасенный к концу ужина, попал в цель. Георгий почувствовал себя по-идиотски. Он понял вдруг, как нелепо выглядела со стороны его хваленая предусмотрительность, как неуместен был разговор о женитьбе и предостережения, видимо, слово в слово повторявшие всё то, что Сирожи говорили Марьяне о нём.
— Мы едем большой компанией — моя подруга Светлана с мужем и детьми, друзья Антона, тоже супружеская пара, — пояснила она. — Будем жить в очень живописном месте, в отдельных бунгало, но с полным обслуживанием от отеля. По крайней мере, на фотографиях выглядит очень привлекательно.
— Что ж, Бали — отличный выбор. Я там был года три назад, впечатления самые приятные. Неплохие пляжи, и климат очень мягкий.
Георгий поднес к губам чашку и машинально отпил, обжигая нёбо.
— Осторожно, чай очень горячий, — запоздало предупредила Марьяна, как ему показалось, с некоторым злорадством.
— Да, я уже обжегся, — признался он.
Проводив Марьяну до её машины, Георгий сел за руль и позвонил компаньону, решив поделиться новостью. Все эти дни после ссоры в бане Саша был благостен и кроток, как ученый лев святого Марка, но теперь вдруг показал зубы.
— С Сирожем, на Бали? А я так и знал! Что и следовало доказать: кто с топором — тому и мясо.
— Не паникуй раньше времени, — осадил его Георгий. — Даже если самый негативный сценарий — будем искать варианты сотрудничества.
— У меня есть подкупающее предложение, — взвился компаньон. — Может, давай, схлопнем дело, обкешимся и разбежимся? Сдадим все схемы Сирожам на блюдечке с голубой каемочкой? В виде презента на свадьбу?
— Никто не собирается сдаваться, — возразил Георгий. — Марьяна тоже не факт, что в итоге встанет на их сторону. Она всё понимает не хуже нас.
— Она-то, может, и понимает, а вот понимаешь ли ты — большой вопрос!.. Ну, скажи ещё, что моё дело сторона! Что я не вкладывался столько лет, не ишачил ночами и сутками! А сколько я дерьма за тебя съел? Ну, ещё на хер меня пошли для полной картины!
— Да что вы все меня тащите жениться, как пса на веревке? — возмутился Георгий. — Как будто это единственный выход! И что за привычка лезть в чужую жизнь…
— Ну ладно, извини, — спохватился почему-то Марков. — Закрыли тему. В понедельник я с утра к управделами, а потом в офис. Увидимся.
— Ты тоже извини, — кивнул Георгий. — Это не телефонный разговор. Спокойной ночи и хороших выходных.
Марков помолчал и вдруг хмыкнул:
— А кто ещё тебя тащит жениться? Даже интересно.
— Да пошел ты, — снова вспылил Георгий и повесил трубку.
Вечер был холодный и ясный. Тонкий месяц-подросток прорезывал синий бархат неба. Сверкал под фонарями снег.
События последних дней развивались так бурно, что Георгию некогда было заниматься личными вопросами. Но время от времени он вспоминал Игоря и чувствовал беспокойство — после незадавшейся вечеринки в бане мальчик не отвечал на телефонные звонки и не появлялся в студии. Проще было послать за ним водителя, но Георгий решил всё же заехать сам, тем более, что раньше не удосуживался узнать, как живет Игорь со своей тёткой, от которой почему-то хотел уйти.
После морозного воздуха специфический тепловатый запах в подъезде, куда вошел Георгий, показался особенно неприятным. Из-за запаха он не захотел пользоваться лифтом и поднялся на четвертый этаж по лестнице, где краска на стенах пузырилась от постоянной влажности. Нажал кнопку звонка.
На лице женщины, приоткрывшей дверь, отразился неподдельный испуг. Немного удивленный такой реакцией, Георгий отступил на шаг, давая себя рассмотреть. Постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно и доброжелательно.
— Здравствуйте. Мне нужен Игорь.
— Он не может, он болеет, — отвечала она торопливо. — Он сейчас спит.
— У меня к нему срочное дело, — заявил Георгий, проявляя настойчивость. — Это ненадолго.
Из-за спины женщины он увидел, как приоткрылась дверь одной из комнат.
— Я не сплю, пусть зайдет! — крикнул Игорь, и по голосу было слышно, что он действительно простужен.
Женщина молча посторонилась, пропуская Георгия в коридор, половину которого занимала мебельная стенка ещё советского образца. Малогабаритная спальня также была заставлена старой мебелью. Здесь было темно и душно, пахло лекарствами и крепким табаком.
Игорь лежал на низком и слишком коротком для него диванчике, укрывшись с головой, поджав ноги. На полу у изголовья стояла чашка, наполненная какой-то мутной жидкостью. Тут же валялся скомканный носовой платок.
Георгий сел к нему на постель.
— Ну как ты, заяц? Почему телефон не отвечает — ни твой, ни домашний? Я три дня звоню.
— Телефон сломался, — глухо пробормотал тот из своего укрытия.
— Эй, что случилось? — Георгий потянул одеяло, чтоб открыть его лицо, но он крепко вцепился в свой край. — Всё обижаешься на меня? Ну, прости. Я злой, ревнивый тиран. Больше ни слова не услышишь про Маркова, обещаю. Я был не прав.
— Нет, не обижаюсь, — ответил он, помолчав. — Только у меня грипп. Я заразный.
— Да, Эрнест сказал, ты кашлял. Ну, посмотри на меня.
Между ними завязалась недолгая борьба, в результате которой Георгию Максимовичу удалось отвоевать половину одеяла и увидеть его затылок и плечо. На нем была фланелевая пижама с корабликами, мятая и уже довольно грязная. От тела шел сухой жар и особый его медовый запах — головокружительный.
Втягивая этот жар дрожащими ноздрями, Георгий подумал вдруг, каким сладким безумием было бы добиться от него близости прямо здесь, на его детском диване, в душной темноте. Насладиться им, скупо рассчитывая движения, чтоб не выдать себя скрипом кровати; сдерживая в горле звуки, аккомпанирующие страсти.
