Затем продавец отмерила нам ткань, я рассчитался, и мы с женой пошли на выход. Уже у самой двери я вспомнил, что не купили мужские носки, они там импортные и очень хорошего качества. Я думал взять пар двадцать, чтобы в Союзе надолго хватило, решил вернуться на верхний этаж, и поэтому попросил Зою подождать меня у входа, а сам побежал на третий этаж за покупкой.
Был я там минут 10 или 15, прихожу к входной двери, где должна меня ждать Зоя, а её там нет, я туда-сюда, нет, оббежал вокруг магазина, нигде её нет, я уж не знаю, что и думать. Постоял у двери ещё минут десять, Зои нигде и не видно. Я, решил, что она уехала домой без меня. Я знал, что жена плохо знает центр города, она мне не однократно говорила об этом, но я подумал, что возьмёт такси и доедет до дома. Но всё- таки её коварство не выходило с моей головы. Сказать, что я был удивлён, значит ничего не сказать, я просто был шокирован её поступком, это было похоже на предательство. В моей голове это никак не укладывалось, как так можно, своему близкому человеку ничего не сказать, взять и уехать. Может она обиделась за то, что я долго ходил за носками. Так десять минут для магазина это совсем не долго.
Мысли роились в моей голове, но точного ответа на действия моей жены я не нашёл. С такими мыслями я дошёл до трамвайной остановки сел в трамвай и поехал домой. Стою в трамвае, на задней площадке, народа мало, из-за случившегося у меня настроение мерзкое, в данный момент я подумал что меня в жизни так ещё никто не предавал, тем более близкий человек.
Трамвай подходит к первой остановке, я, невольно бросаю взгляд на посадочную площадку, и какое же было моё удивление, когда я увидел свою жену, которая стояла на ней с покупками в руках, и бросала рассеянный взгляд в сторону магазина, где мы с ней не так давно были. Первая мысль была о том, что жена не знает, как доехать до нашего дом на трамвае, вот она и сошла на первой остановке, чтобы меня дождаться.
Но как дальше показали события, выходит, что я с выводами поторопился. Я с радостью спрыгиваю с площадки трамвая, подбегаю к ней и с улыбкой ей говорю: «Зоя, как хорошо, что ты решила меня дождаться, а то я не знал, что и думать о тебе, куда ты подевалась?» Смотрю на жену, а она не проявляет ни какой радости, и глаза у неё какие-то грустные, как будто кто-то обманул её ожидания. Я её спрашиваю: «Зоя, что случилось, почему ты уехала без меня, и что произошло, когда меня не было с тобой?» На все мои вопросы она отвечала, одним словом: «Не знаю». Кстати говоря, что при подобных случаях, это «не знаю», всю жизнь было её отговоркой. Она всегда в нужный для неё момент, как говорится в народе, включала дурака.
После этого события, наши отношения, какое-то время были натянуты, но надо было готовиться к отъезду, и всё постепенно вошло в своё русло. Как-то Зоя приходит из госпиталя с работы и говорит мне: «Послушай, у меня ошеломляющая новость!» Меня её сообщение заинтриговало, думаю, что же там у них в госпитале произошло, может, Зое премию в тысячу злотых выдали, но сам спокойно спрашиваю: «И что же у вас произошло?» — «Ирина Плотникова вышла замуж» — «Как вышла замуж, — удивился я, — ведь она должна была уехать в Союз ещё в прошлом году?» — «Она уговорила нашего главного врача госпиталя, оставить её ещё на год за границей, вот и дождалась своего избранника» — «И кто же он такой?» — «В бригаду связи приехал, какой-то капитан «разведёныш», увидел Ирину, сразу в неё влюбился, они подружили два дня и поехали в Краков, а оттуда вернулись мужем и женой» — «А что, Ира хорошая женщина, так что капитан не прогадал, что на ней женился» — «Да уж ты-то знаешь, какая женщина Ирина, не одну ночь провёл с ней», — не преминула съязвить жена.
Я по этому поводу промолчал, а что я мог сказать, если это правда. Но жена не успокоилась и дальше сказала: «Да, повезло Ирке, теперь ещё пять лет будет жить в Польше, уже как жена офицера» — «Я думаю, Зоя, ты ей завидуешь», — сказал я. «А что, ты бы не хотел здесь в Польше остаться ещё лет на пять?» — «Хотел бы, но только на год, чтобы закончить десять классов школы, а потом в Союз, учится дальше. Не век же мне слесарить». Жена немного помолчала, а затем задумчиво говорит: «А мне здесь всё нравится, я бы здесь работала бы всю жизнь, так здесь хорошо».
Её заявление меня как-то насторожило, как же так, ведь у неё есть семья, неужели она об этом забыла. И чтобы уточнить, решил спросить у неё: «Тебе не кажется, что ты теперь не одна, что у тебя теперь семья, дочь в Союзе, которой так необходимы родители». Она меня не дослушала и с возбуждением сказала: «А что, дочь, она там с мамой прекрасно живёт, а мама ни в чём не нуждается, мы ей высылаем деньги». Я немного помолчал, затем задумчиво ответил: «Не знаю, не знаю, заменят ли деньги родителей ребёнку?»
По поведению жены было видно, что она раздражена и причину её раздражения я знал. Ехала она в Польшу, чтобы выйти замуж за офицера, а вышла за простого рабочего. Но ведь я ей не навязывался, наоборот, она сама навязалась мне и что теперь злиться? Наоборот надо радоваться, ведь ты добилась, чего хотела. Но нет, её всё раздражает, а тут ещё Ирка со своим замужеством масла в огонь подлила. Одним словом, у меня с женой всё не так просто, но что делать, жить надо дальше, тем более, что я собрался жить и работать в Сибири.
А о том, как «хорошо» было в Сибирской деревне бабе Варе и нашей дочери, я узнал позже, когда мы приехали, тогда Варвара Ефимовна нам всё и рассказывала. Не знаю, как этот рассказ отложился в душе Зои, но мне нескончаемо было стыдно, что такой непомерный груз мы свалили на плечи уже немолодой женщине, пусть и бабушке ребёнка.
ЖИЗНЕННЫЕ ИНТЕРЕСЫ И ПОДГОТОВКА К ОТЪЕЗДУ В СИБИРЬ
Странное дело, слово Сибирь, жителей юга пугает, а я совершенно об этом не беспокоился, спокойно собирался ехать на стройки Сибири, но до отъезда ещё далеко и мы продолжали жить в Польше в своём заводском посёлке.
Однажды мы с женой собрались в кино, идём возле ограды нашего поселкового сада, а с другой стороны сада, идёт мой товарищ по спорту капитан Виктор Никутин, увидев меня кричит: «Семён, лови грушу». У меня мелькнула мысль, не добросит, всё-таки расстояние между нами большое, а если и добросит, то поймать грушу с такого расстояния будет очень трудно, ведь до этого метанием груш мы не занимались. Но все же крикнул ему: «Бросай». Вижу, Виктор замахивается правой рукой и бросил. Я слежу за траекторией полёта «снаряда», мне показалось, что груша летит очень долго, я то поднимаю руки, что бы её поймать, то опускаю, то снова поднимаю. Вижу, как она пролетает над деревьями, и вот она уже рядом, я вскидываю руки, и груша с силой впивается в мою правую ладонь. Я сжимаю пальцы и вот она в моей руке светло-зелёная груша с золотистыми боками. Я был рад и горд своей маленькой победе, и не скрывал этой радости, хотя жена на это отреагировала язвительной усмешкой и молчанием. Зато Никутин с той стороны сада крикнул мне: «Семён, ты молодец». А за женой я давно заметил, что мои успехи, в чём бы то ни было, её не радовали, она делала вид, что ничего особенного не случилось, или мой успех приписывала другим, как бы говоря, если бы не тот-то, то у тебя ничего бы не получилось. Пока я этому не придавал значения, но зато позже, за подобные дела у нас были ссоры, и после них мы не разговаривали по неделе. В кино мы смотрели фильм про партизан, когда шли домой, то я попытался с женой поделиться впечатлением о картине, говорю ей: «Вот посмотри, молодые ребята, такие же, как я сейчас, а некоторые даже моложе, так ожесточённо бились с фашистами, рисковали жизнями, пуская под откос поезда. Получали ранения, увечья, а некоторые погибали, но, не смотря на это, продолжали бороться, и побеждали. И вот, благодаря им, и таким же, как они, мы с тобой сейчас живём за границей, я работаю на заводе, который построили немцы, а ты в госпитале который тоже построенный немцами. Поэтому мы должны делать для своей страны как можно больше и лучше, что бы их подвиг, не был напрасен. Вот посмотри, я собрался жить и работать в Сибири, что ни говори, а для южанина это подвиг, пусть и небольшой, но всё же подвиг». Зоя шла молча, ни как не реагируя на мои размышления. «Что ты молчишь?» — спрашиваю я её. «А что говорить? На мой взгляд, ты всё события драматизируешь. В жизни каждому отведена своя участь. Вот они там воевали, это их жизнь, а мы здесь работаем это наша жизнь. Вот и всё, и не надо вдаваться в подробности, надо делать так, чтобы тебе было хорошо».
Дальше домой мы шли молча, я с ней был в корне не согласен, но спорить не стал. На другой день на заводе, пан Льяна сидел у своего шлифовального станка обедал, я подошёл к нему и спросил: «Послушай, Сильвестр, ты же во время войны был взрослый, где ты был и что делал?» — «В 1944 году мне было 25 лет, я работал на немецкой стройке, платили нам мало, но на эти деньги прожить было можно, правда бывали такие дни, когда мы просто голодали, но тогда в городе все так жили, и поэтому с этим положением пришлось мириться. А ещё мы с другом партизанили. Да, да не удивляйся, правда, мы поезда под откос не пускали, как это делали русские партизаны, но ущерб немцам наносили» — «Это правда? — удивился я признанию Сильвестра, — ну тогда ты мне расскажи о своём самом ярком подвиге, где ты сам или с кем-нибудь нанёс немцам ощутимый урон».
