Пришли времена и секретные планы перестали быть секретом… их даже публиковали неединожды… народ Штатов читал, смотрел, соглашался — всё верно, русских надо как тараканов!!! Появлялись новые планы — и старые в сравнении с ними были жалким лепетом детенышей-грудничков…
Но Стэн знал. Планировать можно всё что хочешь. А на деле… На паршивую Сербию все страны альянса бросили тысячи самолетов, миллионы тонн взрывчатки, урановые стержни… а толку? Ни хрена не вышло! Если бы русские шестерки не заставили Милошевича подписать мир, от НАТО остались бы одни ошметки — это было ясно всем как день. Русские придурки — а может, просто подлецы, — вонзили такой нож в спину Сербии, что всей мощи НАТО и Штатов не хватило бы на часть рукояти этого ножа. Да, русские умеют вонзать ножи в спину своим друзьям…
Это знают все. Кто с ними станет дружить.
Нет, проще их перебить, всех до единого.
И хватит уже болтовни… Нет страны, нет вопроса. Нет населения, нет проблемы.
Все думали о русских на один манер — и в Пентагоне, и в Кремле. Всем они мешали…
Так думал даже Стэн, у которого был русский дедушка. Так думали и сами русские, у которых русскими были дедушки, мамы и прабабушки… Это была единственная нация в мире, которая ненавидела и презирала саму себя.
А тем временем шла в Россиянии война — не большая, не малая. Так, пустяки. В день всего по сто человек убивало и калечило. Война была нужная, хорошая, справедливая. Только её все не завершали, кучу денег тратили — только чтоб не завершить. А всё потому, что в Россиянии народу слишком много было, особенно русских, развелось, понимать, сволочей! Вот их и сокращали.
Так Заокеания хотела, мировое сообщество, Европа и весь «цивилизованный мир» — а то, понимашь, развелось! Вот им и придумали Чеченегию, которой прежде не было.
И дело пошло на лад. А кто из русских не хотел убиваться на войне, того спаивали насмерть — все запреты и монополии на пойло сняли, все налоги отменили, только чтоб русских проклятых вывести. Да и другим людям дать подзаработать. В основном людям иноземным, с лицами явно кавказской национальности. Впрочем, что на них грешить. И они совесть имели, делились с кем надо. За это эти лица все чиновники-сановники любили. За это, видно, и дали им ярлык великокняжеский — собирать с этих проклятых русских дань, покуда они не передохнут. И все были довольны…
А как же иначе — демократия, милые мои!
Ух ты! ах ты! все мы демокрахты!
В Чеченегии пропал какой-то корреспондент. Какой-то Бубнитский или Пупницкий. Но я знал — никакой он не Пупницкий, а Моня! В первой своей аватаре. Моня-пострел везде поспевал.
А ещё я знал, что Моня нигде не пропадёт. Если надо ещё и ислам примет, и сам с выкупом-калымом возвернется. А потом напишет мемуары про благородных моджахедов и Россию-суку.
А может, и не вернётся. А останется там муфтием или «бригадным генералиссимусом». Его ещё и в новостях покажут: «историческая генеральная встреча — нет, саммит! только саммит! сейчас «встреча» не говорят! — исторический генеральный саммит генерального президентия Россиянии с генеральным генералиссимусом-муфтием Ычкер-чеченежской джамахирии!»
О-о, Моня Гершензон! Мой лучший друг! Лицо интернациональной национальности!
Нельзя ниоткуда уезжать.
Никогда и никуда.
Как только уедешь, что-нибудь да обязательно случится. Или наводнение, или землетрясение. Третьего дня плывешь себе, бывало, из Пирея на Миконос или Наксос паромом-экспрессом. Есть такой «Агапитос-экспресс», в Греции всё есть. А назавтра передают — паром затонул, семьдесят утопленников. Намедни гуляешь по храму царицы Хатшепсут в Долине Мертвых, что, как и положено, на западном берегу Нила,[28] а через неделю, как только уехал — сообщают, два автобуса туристов расстреляли, один изнасиловали и… тоже расстреляли, и ещё трем головы поотрубали, террористы. Стоит покинуть благословенную Русскую Калифорнию, где русское солнце восходит над фортом Росс… и кошмарное цунами Бэби Ку с жутким тайфуном по кличке Крошка Дафни заливает даже рай олигархов Бодегу и, о Боже, и без того закрытая роуд намбар ван закрывается чуть ли не официально… а ураганы и смерчи, сносящие эти томо-сойеровские, наф-нафовские и нуф-нуфовские американские соломенные домишки! Амэурыка, Амэур-рыука-а, тра-та-та-та-та…
А как вам нравится пожар на крыше небоскрёба Сирс-тауэр, где вы пили отвратительный амэурыканский «кап-пучино» вчера вечером… Это страшнее автобусов в Долине Мёртвых. Ибо с небоскрёба один путь — на небо.
А «близнецы» в Нью-Йорке? Два рога дьявола… Ай, шайтан! Вай, шайтан! Было… и нету.
И всё без нас. После отъезда…
Но ведь при нас не насиловали! не стреляли! не тонули! не трясло! не заливало водами! не сносило! не полыхало синим пламенем! не сшибало самолётами местных авиакомпаний!
Это не планета, а дурдом какой-то.
Палата № 8. Милости просим — всех перекосим!
Что, не хотите? А вы уже в ней!
Только прилетели из Штатов. И на тебе, по телевизору
— «конкорд», вылетевший туда же — будто нам на замену — упал, сто девять трупов. Непадающий, блин, «конкорд», содранный с нашего абсолютно непадающего военного бомбардировщика, который уже тридцать лет летает и не падает, а этот взял и упал, и именно на взлете в Америку… Сумасшедшая цивилизация полных кретинов и обалдуев. Интересно, сколько они заплатили, чтобы разбиться на «конкорде»?
А Монин призрак? Вы не слышали… Он до сих пор висит над Манхеттэном. Взобрался на скайдэку, поглядеть с ВТЦ на «блудницу вавилонскую» (так иногда называют «большое яблоко»), а тут летающий борт «Америкэн эйр-лайн» рейс «Бостон — Башня № 2»… и ку-ку. Обломки башен уже вывозят. А Монин призрак не знает, как ему спуститься вниз… и получить назад деньги за обзор.
Жизнь № 8.
Милости просим. Со своей смирительной рубахой. Да-да, у нас заказ по пошиву смирительных рубах опять сорван. В психбольницах снова амнистия. Всех в честь победы демократии и сто семнадцатилетия со дня рождения бабушки мировой революции Клары Цеткин выпускают на волю (оседомленные люди говорят, что для новых придурков места не хватает).
Не имеющих собственных рубах «конкордами» отправляют в Америку с экскурсией на небоскрёбы Всемирного Торгового Центра.
Туда им и дорога.
Амэурыка, амэурыка-а, тра-та-та-та-та-та…[29]
А я стою у Стены Плача в Иерусалиме. И прячу в самую глубокую расщелину-дыру меж огромными библейскими камнями бумажонку со своей страстной молитвой:
«Господи, усмири всех этих идиотов/ Излечи бесноватых! Нет от них нам ни сна, ни продыху! Замордовали Россию-матушку своей демократией! Имя им легион… а нас, русских, скоро по пальцам перечтешь Ты! Вконец извели нас реформаторы-сволочи… Спаси, Христа ради! И дай мир всем — и русским, и иудеям, и чеченегам злобным, и берендеям мирным, и немцам, и ненцам, и туркам, и чуркам, и козлам, и эллинам, и апостолам Твоим и всем, сотворенным Тобою! А кто хочет перестраиваться и обновляться, пусть себя обновляет и перестраивает, а в чужой карман не лезет! Ограбили нас до нитки борцы за права наши! Перессорили всех и стравили миротворцы-гуманисты, кровью залили аж до неба! За что Ты, Господи, наслал на нас саранчу эту смертную! Хуже казней египетских нам наказание демократией проклятущей! Спаси нас. Господи, покуда есть кого спасать…»
Чёрные хасиды в черных шляпах поглядывают на меня с прищуром, мол, а этот странный тип без кипы на затылке, этот гой несчастный что тут делает, не осквернит ли святыню, негодяй? откуда взялся? как прокрался? Их много. Я один. Белая ворона. Но стена общая. И бить не станут… а может, и станут. Не знаю. У них свой бог. У меня свой. Там, на Небесах, разберутся. Ему, Единственному, нашему Русскому Богу, и молюсь я, к Нему взываю. Ибо из Россиянии Он моих призывов и мольб, моих молитв и стенаний не слышит.
А Стену я не оскверню… Ибо нет во мне скверны.
Как Иов молю: «Испытай мя. Господи, — выйду чистым золотом!» И дай этому прокаженному миру излечиться… (испытал… не вышел… каюсь!)
И тихо в Святом граде Ершалаиме, древлерусской Ярусе — тихо и мирно…
Так было, полгода назад. А сейчас смотрю, как на экране толпы палестинцев — в Святом граде Иерусалиме! в самых святых местах! — забрасывают камнями трясущихся иудеев, а солдаты палят в них из автоматов, бросают гранаты… Такого, вроде, никогда не было! В секторе Газа, в других местах, да, были, сам видел… но чтобы здесь! Дикая, кровавая бойня! Десятки убитых, тысячи раненных… В Святом граде уже десять веков, почитай, не было войн,[30] битв, сражений (ха-ха!), здесь все ладили, всегда… И вот смерть, кровь, гарь, пожарища, слезы и снова кровь, кровь, кровь…
Зачем я уехал оттуда?! Зачем… При мне всё было спокойно и мирно!
Я просто мироносец какой-то (только прошу не путать с «женами-мироносицами»)! А впереди Армагеддон…
