Со всех сторон раздались возгласы одобрения.
— Итак, прежде всего коснемся вопроса о сотворении мира, — при этих словах он обвел всех присутствующих пристальным взглядом, чтобы привлечь их внимание. — Считаете ли вы возможным предоставить решение этого вопроса самим верующим или находите необходимым зафиксировать его здесь?
— Я полагаю, — взял слово мистер Георг Оверенд, — что не следует оставлять вопрос о создании мира неразрешенным.
— Прекрасно, — сказал мистер Скипнер, — тогда позвольте занести его в протокол в следующей форме: «К первому числу августа месяца нынешнего года вопрос о происхождении мира должен быть окончательно решен; при этом решение должно быть таково, чтобы оно было приемлемо для большинства держателей привилегированных и простых акций, которые должны будут высказать свое мнение путем простого голосования». Согласны?
— Принято, принято! — раздались голоса с разных сторон.
— Принято, — объявил Скипнер. — Теперь позвольте перейти к параграфу второму, — он заглянул в лежавшие перед ним бумаги, — к вопросу о вечном наказании. У меня есть следующее предложение: «Если до первого августа сего года возникнет какое-либо сомнение относительно существования вечных мук, то все подобные спорные вопросы должны быть в исчерпывающем объеме поставлены на обсуждение и окончательно решены путем простого голосования на собрании всех держателей простых и привилегированных акций». Согласны?
— Одну минуту! — сказал мистер Файш. — Думаете ли вы, что это будет справедливо по отношению к держателям облигаций? Ведь они являются, в скрытом виде, собственниками закладных на землю и потому больше всех заинтересованы в предприятии. Я предложил бы внести следующую поправку — я не формулирую ее сейчас точно, а только передаю ее смысл: «Решение вопроса о вечных муках должно быть предоставлено держателям закладных на недвижимое имущество церквей и владельцам облигаций".
Все зашумели. Одни одобряли поправку, а другие выражали неудовольствие. Несколько человек заговорили сразу. По мнению некоторых, владельцы акций, особенно привилегированные, имели такое же право участвовать в решении вопроса о вечных муках, как и держатели облигаций.
В эту минуту мистер Скипнер, который делал у себя на клочке бумаги какие-то заметки, поднял руку, призывая к молчанию.
— Господа, — сказал он, — предлагаю следующий компромисс. Мы сохраняем второй параграф в первоначальной редакции, но добавляем к нему следующие слова: «Однако никакое решение вопроса о вечных муках не может считаться принятым, если оно не соответствует желанию трех пятых всего количества владельцев облигаций».
— Принято, принято! — закричали все.
— Нам остается добавить еще один, последний пaраграф, — заявил Скипнер, — а именно: «Все другие пункты, касающиеся доктрины, вероучения или церковных догматов, могут быть свободно изменены, исправлены, отменены или совершенно уничтожены на каждом годовом общем собрании».
— Согласны, согласны, — хором ответили присутствующие, вставая со своих мест. Распрощавшись друг с другом, они закурили новые сигары и направились
— Единственное, чего я не понимаю, — сказал мистер Ньюберри доктору Бумеру, с которым возвращался из клуба под руку (они могли позволить себе такую интимность с тех пор, как стали главными распорядителями «Объединенной компании по выделке рома»), — единственное, чего я не могу понять, так это почему доктор Дамфарзсинг дал согласие на слияние обеих церквей.
— Да разве вы не знаете?
— Ничего не знаю.
— И ничего не слыхали?
— Абсолютно ничего.
— А, — заметил президент университета, — теперь я вижу, что наши хорошо сохранили тайну; впрочем, это и понятно, ввиду нынешних обстоятельств. Дело в том, что достопочтенный Дамфарзсинг покидает нас.
— Оставляет церковь святого Осафа? — с крайним изумлением воскликнул мистер Ньюберри.
— Да, к нашему великому сожалению, он получил новое приглашение — увлекательное, по его словам, поле деятельности, блестящий случай. Они предложили ему десять тысяч сто в год, а мы платим ему сейчас только десять тысяч. Как только мы узнали об этом предложении, мы сейчас же выразили согласие платить ему десять тысяч триста. Конечно, для такого человека, как Дамфарзсинг, это не имело никакого значения. И действительно, он выжидал и не давал нам окончательного ответа. Тогда они предложили ему одиннадцать тысяч. На это мы не могли пойти. Это превышает наши средства, но утешением для нас служит сознание, что для такого человека, как Дамфарзсинг, деньги не играют никакой роли.
— И он принял приглашение?
— Да, принял сегодня. Он послал заявление мистеру Дику Оверенду, нашему представителю, что останется на своем посту с горящим светильником в руке до половины третьего нынешнего дня и что если не получит к этому времени ответа, то перестанет возжигать свет веры в нашем храме.
— Значит, — сказал мистер Ньюберри с глубоким раздумьем, — значит, когда ваши члены церковного совета пришли на совещание…
— Вот именно, — подхватил доктор Бумер, и тень улыбки промелькнула по его лицу, — доктор Дамфарзсинг уже послал телеграмму о своем согласии занять новое место.
— Значит, — сказал мистер Ньюберри, — во время сегодняшнего совещания вы уже знали, что ваша церковь без настоятеля?
— Не совсем так. Мы уже пригласили новое лицо.
— Преемника мистеру Дамфарзсингу?
— Да. Об этом будет напечатано в завтрашних газетах. Дело в том, что мы предложили доктору Тийгу занять вакантное место настоятеля.
— Доктору Тийгу? — изумился мистер Ньюберри. — Но ведь говорили, что его разум…
— Совершенно верно, — прервал его доктор Бумер, — но зато его голова работает прекрасно, много лучше прежнего. Доктор Слайдер сообщил нам, что паралич мозга очень часто дает такой эффект: он очищает мозг, проясняет сознание.
— Вот как?! — сказал мистер Ньюберри, — А что с его университетскими лекциями по философии?
— Мы думаем, для него лучше будет прекратить их читать, — ответил президент, — Насколько мы уверены, что его голова будет великолепно разбираться в церковных вопросах, настолько мы боимся, что профессорские обязанности вредно отзовутся на нем. Принимая во внимание его замечательные дарования, мы решили выбрать его в правление университета. Здесь он гарантирован от всяких вредных для него потрясений. А если он остался бы в должности профессора, то всегда существовало бы опасение, что какой-нибудь студент снова обратится к нему с роковым вопросом, как это случилось недавно.
— Конечно, — согласился мистер Ньюберри.
Так произошло объединение, или слияние, двух церквей — церкви св. Асафа и церкви св. Осафа, — рассматриваемое многими как начало новой эры в истории современной церкви. Так или иначе, успех был достигнут выдающийся.
Соперничество, соревнование и вражда в вопросах догматического характера перестали существовать на Плутория-авеню. Прихожане обеих церквей могли придерживаться теперь любого из догматов но собственному выбору. Как любили говорить члены церковного совета, это не имело никакого значения. Все церковные поступления шли в одну, общую кассу и делались независимо от числа прихожан обеих церквей. Каждые пол года выпускался печатный отчет, который рассылался всем акционерам «Объединенной церкви» по стилю и форме он ничем не отличался от годовых и полугодовых отчетов, выпускавшихся объединенными акционерными компаниями «Оловянная посуда» и «Железная посуда», а также другими подобными организациями.
«Директора правления, — сообщалось в последнем отчете, — счастливы уведомить вас о том, что, несмотря на продолжающуюся депрессию на промышленном рынке, поступления общества обнаруживают тенденцию к возрастанию… Полученный дивиденд будет распределен поровну между владельцами акций и облигаций…» И дальше: «Директора правления единодушно вынесли решение преподнести достопочтенному доктору Дамфарзсингу подарок по случаю его предстоящего бракосочетания".
«Предстоящее бракосочетание» было связано, конечно, с его помолвкой с Юлианой Ферлонг. Не было только известно, сделал ли он ей официальное предложение. Но говорили, что перед своим отъездом на новое место он в очень суровой форме дал ей понять, что раз дочь покидает его, то ему необходимо иметь кого-либо, кто смотрел бы за его домом; в противном случае он вынужден будет тратиться на оплату экономки. Он напомнил ей также, что она в таком возрасте, когда женщине не приходится быть особо разборчивой; кроме того, состояние ее души нельзя, дескать, признать очень надежным в смысле возможности спасения. Это пространное заявление достопочтенного настоятеля было признано (с точки зрения шотландских обычаев) равносильным предложению.
